Рождественский подарок - Арсаньев Александр - Страница 4

А я то и дело отвлекался от игры и проиграл два роббера.

– Что-то вам сегодня не везет, Яков Андреевич! – усмехнулся Лаврентий Филиппович Медведев и подмигнул мне заплывшим глазом. Я же никак не мог сосредоточиться на игре, все мое внимание привлекли к себе Мира с княгиней. Я почему-то переживал за индианку и не мог найти объяснения своей тревоге. Чувство мое скорее было иррациональным.

– Ну, так вы все-таки умеете предсказывать будущее? – спросила княгиня Титова напрямик.

– Иногда, – ответила Мира, не отрывая взгляда от пламени.

Отсветы его плясали в ее глазах. – Вы хотите, чтобы я вам погадала? – улыбнулась индианка.

– Ну… – княгиня Титова замялась. – Ключнице нашей, Грушеньке, вздумалось тут, накануне, лить в воду воск. И я при этом присутствовала. Ну, словом…

– И что же привиделось вашей Грушеньке? – перебила ее Мира.

Ольга Павловна помедлила несколько секунд, прежде чем отважилась ответить на вопрос индианки.

– Ну же! – поторопила ее Мира, которой уже самой не терпелось узнать, что же такое увидела ключница в воде.

– Гроб, – наконец-то выговорила княгиня. – К чему бы это?

– вслух удивилась она. – У нас вроде, слава Богу, все здоровы, – Ольга Павловна развела руками.

– Мрачное предсказание, – нахмурилась Мира. – Вы ведь и сами знаете, княгиня, что оно означает смерть, – в тишине, которая воцарилась вокруг, последние слова прозвучали особенно громко.

Все присутствующие переглянулись между собой, я и сам почувствовал холодок, пробежавший у меня по спине.

– Дамы, – укоризненно проговорил Николай Николаевич, – довольно городить всякие глупости!

В это время хлопнула какая-то дверь, и игроки все вздрогнули. Оставалось признать, что в гостиной не оказалось ни одного человека с крепкими нервами. Ввиду своей принадлежности к масонской ложе я должен был любить смерть, ибо это была седьмая заповедь Соломона. Однако я не мог не заметить, что предсказание Миры произвело гнетущее впечатление и на князя, который так же, как и я, имел самое непосредственное отношение к братству свободных каменщиков.

В гостиную снова вошел лакей, и все взгляды обратились к нему. Он объявил, что прибыл некто Станислав Гродецкий.

Присутствующие вздохнули с облегчением, похоже, что все уже готовы были увидеть нечистого или саму костлявую старуху с косой.

В комнату вошел рафинированный молодой человек из высшего общества, одетый франтом, с высокомерным выражением холеной физиономии. У него были пронзительные ярко-голубые глаза, римский точеный профиль, белокурые волосы и тонкая линия губ, сомкнутых в тетиву. Воротник его рубашки был так накрахмален, что, казалось, грозился задушить своего хозяина.

Он поклонился с изяществом денди. Князь Николай Николаевич лично представил его. Он сказал, что познакомился с ним в Петербурге на приеме у императора. Позже Титов шепнул мне на ухо, что молодой человек имел негласные полномочия польского посла. Личность нового гостя весьма заинтересовала меня, тем более что я так до этого времени и не узнал, для чего меня пригласили в это странное общество. Квартальный надзиратель Медведев и Станислав Гродецкий – высокопоставленный представитель Царства Польского, наделенного, кстати, конституцией, играют за одним зеленым столом и вместе празднуют Светлое Рождество Христово!

Станислав Гродецкий присоединился к нам за ломберным столом, неожиданно оказавшись довольно приятным собеседником и любезным в обхождении человеком.

В перерыве между робберами я вышел в коридор, через несколько минут здесь же появился Медведев.

– Яков Андреевич! – воскликнул он. – Извольте объясниться!

– Что вы хотите этим сказать? – не понял я.

– Бросайте свои уловки! – замахал руками Лаврентий Филиппович. – Зачем вы здесь? И зачем меня заманили сюда?

– Что? – вновь удивился я. – Кто вас заманил?

– А то вы не знаете! – возмущенно выдохнул он. – Кутузов, конечно, Иван Сергеевич. Кольцов, неужели без вашего ведома?! – вдруг догадался он. – Да быть такого не может!

Я молча переживал свой позор и унижение.

– Да что же все-таки происходит? – вскричал Медведев и почесал пятерней в затылке.

– Я и сам хотел бы узнать ответ на этот вопрос, – проговорил я невесело. Происходящее только лишний раз доказывало, что Кутузов мне так до сих пор полностью и не доверяет. Я решил при первой же возможности начистоту объясниться с хозяином и потребовать у него объяснений. – Что велел вам Кутузов? – спросил я Лаврентия Филипповича.

– Да ничего особенного, – развел он руками, – присматривать, да приглядывать… Он и не обмолвился, что и вы здесь тоже будете… – Медведев задумался, подыскивая подходящее слово, и, наконец, произнес: – ммм… гостем!

После этого короткого разговора мы вернулись в гостиную.

– Что-то наш главный гость запаздывает, – заметил Николай Николаевич, банкуя.

– Кого вы имеете в виду? – осведомился Иван Парфенович.

– Индийского брахмана, – ответила за мужа Ольга Павловна.

– Николай Николаевич и дня без какого-нибудь чудачества прожить не может, – с некоторым раздражением произнесла она.

– У вас золотой муж, – вступил в разговор Гродецкий. – С таким-то уж точно не соскучишься!

– Что верно, то верно, – покачала головой княгиня, седые букли вылезли у нее из-под чепца.

– Он в самом деле индиец? – спросила Мира, в глазах ее вспыхнул истинный интерес.

– Конечно, милочка, – ответил князь. – Самый что ни на есть! Говорят, что он из Калькутты… Путешествует!

В этот самый момент в гостиную вбежала белокурая девочка Настя. На ней было надето очаровательное короткое пышное платье из бледно-розового перкаля с длинными узкими рукавами, опоясанное под мышками алой лентой крест-накрест.

Из под него высовывались длинные панталончики с кружевной оборкой и ноги, обутые в красные туфельки из саржи.

Следом за ней выскочил и Сашенька из-за бархатной занавески, отделявшей гостиную от детской. Светлые волосы его были взлохмачены, короткий жилет расстегнут.

– Саша! Настя! – кричала гувернантка с английским акцентом. Она ворвалась в гостиную следом за детьми.

– Тише-тише, – попросил Николай Николаевич и рассмеялся.

– Я чувствую, что пора зажигать свечи на рождественской елке!

– Пора! Пора! – подхватили детские голоса.

Мое внимание невольно привлекла к себе Мери-Энн. Она бросила такой пламенный взгляд на Гродецкого, что меня это привело даже в некоторое замешательство. Я никогда не относил себя к снобам, но… Что может быть общего между Станиславом и англичанкой – гувернанткой?! Я чувствовал, что здесь что-то не так, и мысленно распекал Кутузова за то, что он ничего мне не объяснил, и я вынужден был поэтому ощущать себя безоружным!

Тогда мне пришло в голову внимательнее присмотреться к Гродецкому, а заодно и к обаятельной гувернантке мисс Браун. Она совсем не справлялась с детьми, которые бесились в гостиной, как маленькие чертенята.

Наконец Титов пригласил всех в зал, где стояла елка, вся разукрашенная шарами, игрушками и конфетами в красивых блестящих обертках и увенчанная разноцветными лентами. Князь Николай Николаевич сам лично снял с дерева покров Изиды и зажег изящные свечки.

Дети в восторге занялись полученными подарками, и только тогда гувернантке все-таки удалось их увести.

Я не переставал наблюдать за Станиславом, который никак не прореагировал на то, что мисс Браун ушла. Он вообще вел себя так, будто ее не замечал, как это и было положено рафинированному человеку из общества.

– Что-то брахман запаздывает, – заметил Лаврентий Филиппович, постучав себе по часовому циферблату. Он посмотрел в окно – метель разыгралась совсем не на шутку!

– Как бы не стряслось чего, – встревоженно проговорила княгиня, выглядывая в окно. – Вьюжит-то как! – выдохнула она.

Всем сразу поневоле вспомнилось мрачное Мирино предсказание.

– Скучно, – вздохнул Гродецкий.

– А вы ожидали циркового аттракциона? – язвительно осведомилась княгиня Титова.