Странствие за Фарадоунами (ЛП) - Форд Рик - Страница 54

Наб мало что видел впереди сквозь хлеставшие по лицу потоки дождя. Он опустил взгляд на Брока со слипшейся сосульками шерстью; барсук не пошевелил и мускулом с момента отплытия. Мальчик знал, о чем думает его друг. Им тоже владела лишь одна мысль: они бросили Сэма. Мысленным взором он все время видел, как тело бедного Сэма взлетает в воздух, и слышал жуткий шлепок, с которым оно упало на деревянный настил лодки. Наба раздирали вина и раскаяние; оглядываясь назад, он не мог постичь, как же все это случилось. Казалось, все произошло так быстро: в первое мгновение они были еще в пещере, а в следующее Сэм уже лежал бездыханный на берегу. Затем он вспомнил: Аурелон помешал им помочь Сэму, когда пес сражался с уркку; если бы он не остановил их, быть может, Сэм сейчас был бы с ними. Когда в голове Наба застучала эта мысль, а с пониманием накатила слабость, то внутри него стала подниматься волна горечи и злости на Аурелона и Ашгарота, Фарайда и Викнора, его «миссию» и все, что с ней связано, и он изо всех сил закричал, стремясь освободиться от бурлящих эмоций.

— Почему? — выкрикивал он в шторм раз за разом до мучительной боли в горле; но ветер вытягивал всю силу из его криков, и они, едва вылетев из его уст, тут же терялись в реве бури. Он впал в глубокую мрачную задумчивость. В последовавшие дни это ощущение гнева и предательства слегка приглушилось осознанием неотложности их миссии, но прошло долгое время, прежде чем Наб смог истинно постичь, почему Аурелон остановил их.

Путешествие через бушующее штормовое море оказалось одним из самых пугающих переживаний в жизни зверей. Дождь и ветер били по ним с устрашающей силой, будто пытаясь стащить со спин тюленей и утопить в море. Однако, казалось, какая-то иная сила удерживала их против их воли — ибо все они были так напуганы, подавлены и несчастны, что почти охотно сдались бы на милость шторма.

Наконец, целую вечность спустя, они завидели перед собой неясные очертания земли, и очень скоро тюлени сбавили ход на прибрежном участке, который с двух сторон частично прикрывали скальные выходы, так что волны здесь были не слишком высоки. Котики медленно подплыли к небольшой каменистой отмели, выступавшей в море, животные облегченно сползли с их спин и, пошатываясь, вышли на сушу. Было чудесно снова оказаться на твердой земле, но потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к мысли, что они больше не ныряют и не перекатываются через волны. Поначалу им с трудом удавалось сохранять равновесие, и они шатались и вертели головами, пытаясь держаться прямо при ходьбе по скальному выступу. Тюлени покачивались в воде и с любопытством глазели на них. Путники грустно попрощались с ними и последовали за Фарайдом по крутой тропе, почти совершенно залитой дождем, вдоль рискованных изгибов, которые шли вверх по скале к вершине мыса, где они остановились и повернулись к морю.

Ливень все не прекращался, и повсюду текли сотни маленьких струек и ручейков, но небо начало немного проясняться, и вдали на горизонте показались первые лучи того загадочного золотистого света, который всегда приходит вслед за штормом. Элгол еле виднелся, его очертания размывало дождем; животные не видели ни уркку, ни их лодки, потому что те находились на обращенной к морю стороне острова. Элгол будет вспоминаться им со смешанными чувствами — с огромным счастьем и страшной болью, ибо в их памяти остров всегда будет связан с Сэмом. Сейчас же они следили, как огромные волны набегают на остров и разбиваются, подымая огромные столбы брызг, а затем ливнем осыпаются на скалы. Животным казалось, что эти неистовые сине-зеленые буруны с зазубренными гребнями белой пены несут в себе весь гнев Ашгарота.

Фарайд, который стоял немного поодаль, чтобы не мешать им свободно перебирать в мыслях события дня, теперь тихо подошел и заговорил с ними, понизив голос из уважения к невзгодам, через которые прошли эти звери. Для них же его голос прозвучал как трель первого весеннего жаворонка после долгой тяжелой зимы и возвратил их обратно от отчаяния к жизни.

— Идемте, друзья мои. Настало время для последнего этапа вашего путешествия. Когда все закончится, у вас будет время отдохнуть и порадоваться.

Животные неохотно отвернулись от моря и утомленно последовали за эльфом, который повел их с заросшего орляком и вереском мыса к зеленым лугам, полным овец; там им пришлось перелезать через множество каменных стенок, пока Фарайд вел их обратно к Болотам Блора. Когда они подошли к краю болота, стоял уже поздний вечер, буря улеглась. Везде было мокро, и трава пахла свежестью и чистотой. Свет, который они видели раньше на горизонте, теперь разошелся по небу так, что все было залито нежно-золотым сиянием. Взглянув вверх, животные увидели, что небо почти полностью очистилось.

Наб спросил Фарайда, нельзя ли им немного отдохнуть, прежде чем податься на болота, однако эльф счел разумным поторопиться, поскольку вполне вероятно, что уркку уже покинули Элгол и вернулись к своим. Он пересказал друзьям, что уркку говорили снаружи пещеры о «стае животных» и «двух беглецах».

— Вас теперь станет высматривать каждый уркку в стране, — сказал он, — и если заметят, то будут преследовать без устали, пока не настигнут. Дреагг кормит их ложью и слухами, которые будут искажаться и раздуваться по мере распространения, пока байки о ваших злодеяниях не будут у всех на слуху. Так действует Владыка Зла — он пользуется обманом и подлогом, чтобы играть на умонастроениях уркку. Вы близки к завершению своей миссии, и он пустит в ход все, чтобы остановить вас. Если прежде вы были осторожны, то теперь должны быть осторожны вдвойне, потому что он снова использует гоблинов, а им дана способность при желании принимать вид уркку, чтобы работать заодно с ними против вас. А значит, времени просто не осталось.

Они преодолели болота к вечеру следующего дня, и отчего-то на этот раз дорога показалась не такой страшной. Они не видели никаких гоблинов и, хотя шли тем же путем, что и раньше, не встретили ни следов Голконды, ни дерева, на котором ее оставили. Звери вышли из болотных туманов навстречу спокойному золотому вечеру далеко от того места, с которого заходили на болота в первый раз. Некоторое время они постояли, глядя на холмистый ландшафт, слегка поднимающийся к далеким пустошам. Весна кончалась, скоро наступит лето. Деревья — огромные вязы, платаны и ясени, — покрывала зелень множества разнообразных оттенков: от глубокого темного изумруда до нежно-зеленого лайма. Стволы вздымались в небо, листья мягко волновались на вечернем ветерке. Деревья, словно гигантские стражи земли, рядами тянулись вдоль узких долин между холмами, где маленькие ручейки с журчанием стекали со склонов, усеянных первоцветами и колокольчиками и сквозь густой темный торфяной мох пробивались зеленые побеги папоротника.

Фарайд повернулся к ним и указал на небольшой холм на горизонте:

— Это ваш первый Ситтель. От него дорогу к обители горных эльфов вам укажет ваше чувство Руусдайк. Прощайте, и да направит вас безопасно Ашгарот к концу странствия.

Сказав так, он повернулся, и не успели животные глазом моргнуть, как Фарайд растворился в туманах Блора. Тогда они молча поглядели друг на дружку, но уже через несколько секунд Перрифут встопорщил уши.

— Идем, — сказал он. — Вокруг весна, и земля зелена и обильна.

И он припустил вверх по склону, другие последовали за ним.

ГЛАВА XIX

Стоял прекрасный вечер, когда путники отправились к далекому Ситтелю — вверх по зеленому склону, вдоль ручья. Теплый воздух пах колокольчиками, покрывавшими голубой дымкой землю под гигантскими деревьями, а в низинке, около ручья, виднелись ярко-оранжевые брызги ноготков, которые во множестве высыпали везде, где попадался кусочек болотистой земли. Солнце почти опустилось за дальние холмы, но сияло необыкновенно ярко — наверное, надеялось оставить немного света и после своего захода. Его теплое, волшебное сияние затопило небольшую долину, по которой шли звери, и разбросало потоки золота сквозь огромный листвяной полог над головой. Затем оно внезапно пропало, и долину заполнили сумеречные тени. Вскоре повсюду выпала роса, и путники намочили лапы и ноги в высокой траве. Влага, поднимающаяся от земли, наполнила воздух запахом сырых зеленых листьев и травы — безошибочно узнаваемый аромат весеннего вечера, и животные вбирали его, словно пили эльфийское вино; да он как вино и подействовал — наполнил их усталые тела свежей энергией и силами, и зверям казалось, что они могли бы шагать без конца. Воздух оставался теплым до поздней ночи, а поднявшийся ветерок мягко веял им в лицо, будто пытался стереть воспоминания о трагичном вчерашнем утре на Элголе.