Странствие за Фарадоунами (ЛП) - Форд Рик - Страница 2

— Так, так, — проворчал он себе под нос. — Странно это. Что мне с тобой делать?

Он пытливо поглядел на маленькое личико. Первое, что пришло ему в голову, — что ребенок оставлен здесь временно и что двое уркку, которые принесли его, скоро вернутся за ним; он уже сообразил, что они, должно быть, родители ребенка. Но погода слишком холодна, чтобы оставлять юное создание в лесу, и было что-то странное в том, как расставались с ним те двое; что-то очень окончательное и печальное, но и прекрасное. Все это Брок чувствовал интуитивно, ибо во всем животном царстве барсуки известны как самые чувствительные существа; именно это, вкупе с мудростью, рожденной многовековой историей, выдвигает их на особое место.

Теперь все эти соображения объединились и заставили Брока снова почувствовать то возбуждение, которое пришло к нему при первом взгляде на сверток. В глубине сознания он не сомневался, что найдутся какие-нибудь легенды и пророчества, начинающиеся как раз с такого события, при котором он сейчас присутствовал. По телу барсука пробежала волна дрожи, отчего шерсть на спине встопорщилась.

Брок все еще раздумывал об этом, когда ночную тишину нарушили душераздирающие крики. Подобные он слышал один-единственный раз, когда зайцев, живших в полях возле Серебряного Леса, поразило из смертельных палок уркку. Он быстро глянул вниз: недавняя широкая улыбка исчезла с маленького личика, а бульканье сменилось отчаянными воплями. Брок быстро додумался, что дело в холоде; даже он, с его плотным мехом, начинал дрожать. Времени на размышления не оставалось; он должен быстро согреть ребенка, а это значило, что придется взять его с собой в логово, где ему придется остаться, по меньшей мере, до утра. Брок смешливо засопел, прикинув, что скажет Тара, его барсучиха, когда он притащит домой человеческого щенка. В свое время он устроил немало странных проделок, но с этой не могла бы сравниться ни одна из них. Ребенок по-прежнему вопил во всю глотку, и Брок испугался, что скоро звери со всего леса подымутся и сбегутся сюда — поглядеть, откуда шум. Некоторые из них ненавидят уркку так сильно, что попросту убьют ребенка на месте, значит, следует его утихомирить. Он наклонился над свертком, и, ухватив его двумя большими передними когтями, стал пятиться, таща маленькое создание между передних лап так, что его тельце пристроилось у груди Брока. Тепло, шедшее от шерсти, похоже, сделало свое дело, и скоро ребенок снова счастливо забулькал. Теперь возможность срезать дорогу обратно через бревно отпала, поэтому он пустился в долгий обход по новой части леса, свернув у перелаза.

Путь отнял много времени; Броку приходилось заботиться, чтобы на ребенка не попало слишком много снега, и нести его над землей, чтобы тот не намок и не замерз. Несмотря на эти сложности, Брок наслаждался путешествием; ребенок высунул ручки наружу и тянул его за мех или гладил по передней лапе, а иногда барсук останавливался на пару секунд, чтобы своим влажным носом потереть у младенца под подбородком или вокруг шеи. В ответ тот расплывался в широкой улыбке и хихикал. Брок не встретил на пути никого из других зверей, чему был крайне рад, потому что было бы непросто объяснить, что это он делает, бредя задом наперед с человеческим ребенком между лап. Наконец, едва чистый серебряный свет луны начал уступать место бледно-желтому солнечному, он добрался до Старого Бука совершенно измотанный и приготовился к граду вопросов, которым его, конечно же, встретят остальные члены семьи. Утомленный, но довольный Брок стал задом наперед спускаться в нору, таща за собой своего маленького дружка-человечка. А тот улыбался и булькал в блаженном неведении о роли, которую предназначило ему сыграть провидение.

ГЛАВА II

Реакция Тары на находку оказалась в точности такой, как ожидал Брок. Когда он со своим крохотным грузом влез в главную камеру, барсучиха попросту поднялась на задние лапы, уложила передние на бедра и стала в молчаливом изумлении покачиваться из стороны в сторону. Она-то думала, ее больше не удивит ни одна выходка ее барсука с тех самых пор, как он ушел с двумя их щенками, Зиндди и Синккой, порыскать по улицам близлежащей деревни, и привел домой пса, с которым они там подружились. С тех пор пес этот, по имени Сэм, довольно часто навещал их с новостями из деревни. Его хозяин был из людей, воюющих с лесом, и Сэм заранее давал барсукам знать, когда они с другими уркку появятся в лесу. Дружба с Сэмом, стало быть, обернулась большой пользой. Но это!..

— На этот раз ты зашел слишком далеко! Это же уркку, тварь из рода, который преследовал и мучил наших предков многие поколения, и не только наших, но предков всех живых существ в этом лесу! Ты что, забыл историю своего прапрадедушки, которого привязали цепью к бочке, а потом спустили свирепых псов, чтобы они порвали его в клочья? А когда он справился с одной сворой, они спустили на него других, и еще, и еще, пока они не растерзали его! И неужели ты так скоро забыл дошедшую до нас историю об истреблении всего логова в Высоком Лесу десять полных лун назад? Люди накачали в их логово какого-то ядовитого воздуха, и он мучил их рвотой и жег им легкие, и они умерли самой ужасной смертью. И эта маленькая тварь, когда вырастет, станет одним из Великих Врагов! Что мы будем с ней делать? Как мы ее защитим от других лесных жителей, которые ненавидят уркку еще сильнее, чем мы, если только есть такие? И чем она будет питаться?

Но как-то так вышло, что тут она взглянула на маленькое беззащитное существо, лежащее на земляном полу логова. Оно выглядело таким далеким от племени, про которое говорила барсучиха, что казалось совсем другим животным. И она его пожалела. Существо встретило ее взгляд широкой улыбкой и счастливым лопотанием, хватая вытянутой ручонкой воздух. Тара посмотрела опять на Брока, который никак не отвечал на вопросы, потому что ему нечего было сказать. Не из таких барсуков был Брок, чтобы оставить живое существо умирать на морозе, и единственное, что он мог сделать, — это принести малыша домой. Вдобавок (и этого барсук пока еще не объяснил, частью потому, что не знал как выразиться, а частью потому, что не был уверен, поймет ли его Тара) Брок чувствовал, что всей этой истории каким-то образом было предназначено случиться и что сам он всего лишь играл в ней некую определенную ему роль.

Брок встал на задние лапы, потянулся навстречу Таре, и барсуки потерлись носами; она закрыла глаза от удовольствия, и Брок подумал, как сильно он ее любит. Он стал поглаживать ее по голове передней лапой.

— Щенки у нас появятся только к Пробуждению, вот я и подумал: может, до той поры можно уделить ему немного твоего молока? Пусть живет здесь, с нами, пока не вырастет слишком большим, и, я уверен, ягодами, фруктами и грибами он будет лакомиться не хуже нас. Не беспокойся, все будет в порядке. — Он хотел добавить что-то еще, но был так измотан, что глаза у него против воли закрылись, и Брок начал уплывать в мир снов. — Разбуди меня ближе к Солнцу-Высоко, — успел пробормотать он, прежде чем завалиться на кучу сухого папоротника-орляка в углу и захрапеть.

Тара перенесла ребенка к дальней стороне их большой круглой пещерки и положила отдыхать на подстилку из лабазника1, который собрала и отложила в прошлом году для собственных щенков. Запах лабазника обычно перебивает все прочие — как раз то, что надо для щенят, а значит, решила она, сгодится и для человеческого детеныша. Затем она сняла все слои одежды и ткани, в которые ребенок был закутан, и сложила в углу, чтобы позже вынести и зарыть. Нашелся, однако, предмет, который она решила сохранить, — прекрасная многоцветная шелковая шаль. Таре она понравилась и на цвет, и на ощупь. Спустя годы маленький зверек, так мирно лежащий здесь, быть может, обрадуется напоминанию о прошлом, какой-то связи со своим наследием. Она отнесла шаль в их спальню, вырыла в одной из стен небольшую нишу, поместила туда шаль и присыпала землей.