Север (СИ) - Сугралинов Данияр - Страница 24

В кибитке, набитой тюками товара, ехали в голос рыдающая девочка-рабыня, разлученная с семьей, и женщина, Ласка, которую собственная участь скорее радовала, чем огорчала. Она пыталась заговорить с Корой, но та хранила молчание. Позади кибитки скакали двое конных в медных доспехах, в вытянутых остроконечных шлемах, впереди — карета господина в сопровождении четверых всадников, побег пока был невозможен.

Как Кора поняла из разговоров, путь их пролегал через Империю на юг, и правильнее всего было притвориться покладистой, сделать довольный вид и сбежать, когда процессия подъедет ближе к Столице. Ее не били, не связывали, и пока все развивалось как нельзя лучше.

Утомленная, она легла на мягкие тюки и заснула под щебетание Ласки и всхлипывание девочки.

Проснулась Кора от лошадиного ржания, вскочила. Уже стемнело, орали люди, лязгал металл, разносились свист и вопли, от которых кровь стыла в жилах. Девочка затихла, зарылась в тюки, Ласка шептала молитвы. Кора вспомнила мутантов, атаковавших императорский отряд, но страшно ей не стало. За последнее время она так привыкла прощаться с жизнью, что перестала за нее бояться.

Отодвинув ткань, Кора выглянула наружу и увидела, что один всадник валяется на земле, разрубленный вместе с конем, а второй атакует мускулистого мужика в одной набедренной повязке, причем кожа у последнего зеленая, а лицо… то есть морда… В общем, там были две морды и гребень вдоль всей башки.

Так и есть — мутанты. Все, что она знала о них, — грабят, убивают всех людей и едят их. Но прежде ведь убивают, а значит, все произойдет быстро.

Пользуясь суматохой, она закуталась в черную шерстяную шаль, прихватив баночку меда и еще какой-то сверток, спрыгнула на землю, юркнула под кибитку и затаилась.

Рядом рухнул охранник, выпучил глаза, выплевывая сгустки крови, медный шлем прикатился к Коре, и она выпнула его от греха подальше, уставилась на выроненную убитым саблю. Легла на живот, изучая окрестности, ей нужно было побыстрее сменить убежище, потому что кибитку, скорее всего, укатят мутанты. Например, вон то нагромождение камней очень даже подойдет, вопрос, как туда прорваться, когда на пути дерущиеся люди и мутанты, конские копыта…

Лошадь со вспоротым брюхом упала и задергалась в агонии. Вскрикнул и захлебнулся криком раненый. Внезапно все стихло. Слышны были только сопение мутантов и топот. Кора насчитала пять пар кожаных сапог, мутанты направлялись к кибитке. Удивительно, но нападавшие разделались с отрядом южан в два счета, никого не потеряв убитыми.

— Тангстен, там добыча! — раздался лающий голос. — Идем!

Скрипнула кибитка, завизжала Ласка, потом захрипела. Кора думала, что ее изнасилуют, но нет, слухи не врали, мутанты и правда убивали людей от мала до велика. Завизжала девочка, и ее вопль перекрыл командный голос:

— Тро, ты что творишь? Отставить! Отпусти ребенка, мы детенышей не трогаем — забыл? Чай не звери.

Девочка смолкла, закопошилась в кибитке. Кора заметила, что мутанты разбрелись, и можно было наконец метнуться к конской туше, а дальше спрятаться в камнях, высунула голову, никого поблизости не обнаружила и, прихватив саблю, выроненную убитым южанином, рванула к цели, но на пути у нее встала сама чернота. От неожиданности Кора взвизгнула, замахнулась саблей, но ее перехватили за руку, оружие выпало, и огромный мутант, чья кожа, казалось, поглощала весь свет, вздернул ее, брыкающуюся, держа одной рукой за оба запястья.

Приблизил свое вполне человеческое и даже красивое лицо, осмотрел с ног до головы — она замерла под его взглядом, как лягушка перед ужом. Поставил на ноги, все так же не выпуская рук, поправил платье и сказал:

— Ты поедешь с нами, мелкая. В Убежище.

Вокруг столпились мутанты один другого безобразнее. Это было слишком даже для нее. Осмотрев их, кошмарных и уродливых, Кора икнула и закатила глаза. Последнее, что уловило ее меркнущее сознание, — все тот же командный голос черного здоровяка:

— Чтоб девчонку не трогали. Скинем шаманам, предложим в невесты Двурогому. Агреттон говорил, чтобы таких смазливых сразу к нему везли, если примет, засчитает втройне.

— Подохнет же от проклятия Двурогого, Тангстен?

— Не-а, — ухмыльнулся черный и вытащил что-то из заплечной сумки. — Верховный все предусмотрел. Мазь защитит от проклятия, по крайней мере, до Убежища. Намажьте ее и не спускайте глаз!

— А то! — хохотнул один из мутантов. — Глядишь, Двурогий выберет ее в невесты, это ж наш рейд сразу в верхние выскочит!

Очнулась Кора на вспоротых тюках, утопая в разноцветных тканях, руки и ноги были свободны, девочки рядом не оказалось, видимо, сбежала. Кибитка подпрыгивала на ухабах, и голова пленницы билась о деревянный бортик. Встав на четвереньки, девушка выглянула, увидела двуликого мутанта и снова спряталась.

А потом подумала и решила не скрываться, черный-то, который Тангстен, велел ее не трогать. Кора откинула матерчатый полог, высунула голову и мысленно выругалась.

Процессия шла по безжизненной пустыне, где из почвы выбухали пузыри растрескавшихся черных камней и не росла даже трава. Некуда бежать, проклятье Двурогого и солнце убьют ее, если раньше этого не сделают твари Пустошей, о которых она наслушалась страшилок в детстве.

Привалившись к бортику, Кора расхохоталась. Невеста Двурогого! Что ж, если он существует и с ним можно договориться, она готова подружиться, лишь бы вернуться и отомстить Расмусу, а потом можно и сдохнуть с чувством выполненного долга.

Глава 9. Верховный шаман

Близилась двенадцатая полная луна, а вместе с ней жертвоприношение Двурогому. Агреттон, верховный шаман, спал не более трех часов в сутки и давно бы свалился с ног, если бы не специальные отвары и зелья, приготовленные его помощниками.

Всего в Убежище, да и на всех Пустошах, было шесть шаманов. Это число не менялось, и если один из них покидал бренный мир, его место тут же занимал самый достойный из многочисленных учеников. Однако подобное случалось нечасто. Главным преимуществом в служении Двурогому богу было долголетие.

Сам Агреттон никогда не видел того, кому поклонялся, чьим именем вершил правосудие Пустошей и управлял мутантами. По законам племени верховный шаман подчинялся лишь трем жрецам Двурогого, но те никогда не лезли в дела обычного народа, а потому для всех, включая суперов, Агреттон был главным.

Это и льстило, и давало множество привилегий, и в то же время наполняло душу шестидесятилетнего старика, давно пережившего положенное — средняя продолжительность жизни в Пустошах не превышала сорока лет, — страхом. Агреттон боялся Двурогого, как опасался и послесмертия. Ведь если существует Двурогий, значит, есть и Пресвятая мать, и за служение злу шамана ждали вечные муки. Но эти страхи были абстрактными, с ними Агреттон уже смирился.

А к чему так и не смог привыкнуть за полвека услужения, так это к тройке жрецов Двурогого. Вот кто каждым своим появлением в покоях пугал его до заикания. От одного присутствия любого из безликих Агреттон переставал чувствовать тело. Его сковывал ужас, ноги подкашивались, сердце взрывало грудную клетку, а в голове пугливым зайцем металась лишь одна мысль — настал его смертный час.

Жрецы не выглядели как-то особенно пугающе — человеческая фигура в мантии с капюшоном, скрытое в тени лицо. Сходи на базар Убежища и увидишь сотни чудищ пострашнее. Жрецы не кричали, не угрожали, они все, как один, говорили тихими безэмоциональными голосами, но каждое их слово врезалось в мозг раскаленным железом. Агреттон многое бы отдал, лишь бы больше никогда их не видеть, но для шамана Двурогого имелось только два пути: служить или умереть. К последнему Агреттон был не готов.

Несмотря на возраст, он чувствовал себя молодым. Все так же бурлила кровь при виде юного женского тела, все так же радовали вкусная еда и крепкое пойло, власть и могущество по-прежнему будоражили разум. Сильнейшие верховоды подчинялись ему и могли разорвать любого, на кого указал бы скрюченный узловатый палец верховного шамана.