Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Ты мой закат, ты мой рассвет (СИ) - Субботина Айя - Страница 4


4
Изменить размер шрифта:

В салоне Очкарик стряхивает с себя шубу, забирается с ногами на пассажирское сиденье и отворачивается от меня к окну. Голову укладывает так, вроде собралась спать. Не удивлюсь, если правда через минуту отключится.

— Малыш, может, скажешь адрес?

Она вскидывается, виновато улыбается и снова покрывается румянцем. Теперь уже вся, до самых ушей. Называет улицу и дом.

Ну... как бы, ожидаемо.

Минут десять просто веду молча, даже музыку включать не хочется, потому что задним фоном за окнами снова метель и, если ничего не измениться, добираться в таких пробках нам минимум час, если не больше.

Йени первой нарушает наш необъявленный режим тишины.

— У нас в семье не принято говорить, что мы... в общем, неплохо живем.

— Я понял, - беззлобно улыбаюсь в ответ.

Я сам общаюсь с довольно обеспеченными людьми, некоторые из которых ворочают миллионами и совсем не в наших «деревянных». По некоторым так сходу и не сказать, что у них парочка дорогих тачек в гараже, купленных просто по приколу, а любовницы живут в элитных новостройках. Кичатся деньгами обычно те, у кого понты выше доходов. И я с такими товарищами предпочитаю выдерживать режим «нерукопожатых отношений».

— Все, что есть у моих родителей - папа заработал сам. Никого не обманывая, ничего не воруя. У него просто чутье, когда, как и сколько.

Она нарочно немного меняет голос, чтобы было понятно, что цитирует отца, а не говорит отсебятину.

— Я живу на то, что зарабатываю сама. Мне больше не нужно. А машина и квартира в Москве... Просто возможность изменить окружение.

Этот «Порше» я уже видел на парковке в доме, где она снимает квартиру.

Ну или это ее квартира. Одна из.

— Я правда снимаю ту квартиру, в которой живу, - снова виновато улыбается Очкарик. Я что ли вслух это произнес или ход моих мыслей настолько очевиден? -Родители купили квартиру, но мне хочется самой. Считай, что это тщеславие: хочу, чтобы родители мной гордились. Хотя бы в чем-то.

Пока мы стоим на перекресте, отвлекаюсь от дороги и поворачиваюсь к жене.

Ее голова лежит на спинке сиденья, от подтаявшего снега волосы стали немного влажными и смешно распушились. Мне не хватает на ней тех больших круглых очков. И улыбки тоже не хватает. И почему-то вспоминаю, как она в наушниках ходила их угла в угол, изредка чуть ли не пританцовывая и что-то бормоча себе под нос. И как потом с горящими глазами рассказывала, что у нее родилась идея для новой книги.

Даже не знаю, стоит ли говорить, что за этот месяц я дважды прочел ее дилогию. Первый раз просто «проглотил», второй - просто чтобы выписывать цитаты и представлять, о чем она думала, когда ее героиня рубила головы кровожадным демонам, а ее спутник-полудракон травил пьяные анекдоты.

Да, возможно, это не памятник литературы. И даже не первая десятка лучшего отечественного фэнтези, но это - отличная история, в которой есть и смех, и слезы, и какие-то очень правильные глубокие мысли.

— Госпожа Воскресенская-Сталь, - осторожно щелкаю ее по носу, и она смешно, как мышь, морщится. - Я очень тобой горжусь.

— Правда? - с каким-то тихим отчаянием переспрашивает Йени.

Всегда этот вопрос. Всегда какое-то недоверие и это неприятно царапает где-то внутри. Но я понимаю, почему она такая, почему хочет дважды услышать, что для кого-то - важная и особенная, лучше, чем другие.

— Правда, малыш. - хоть обычно я не повторяю то. что и так сказал от души. Она прикрывает рот рукой и хлопает влажными от слез ресницами.

— Я... очень соскучилась, - еле-еле, шепотом, через пальцы. Как будто снова боится, только на этот раз саму себя. - У меня в телефоне двести с хвостиком неотправленных сообщений.

— Дашь почитать? - Пытаюсь не дать своей голове выключиться, а то эта русалка утащит меня в свое розовое ванильное болотце.

Очкарик отрицательно машет головой и снова шепотом добавляет:

— Там такой запредельный уровень слез и глупостей, что колючий кактус Антошка либо засохнет, либо зацветет.

Мне же вот этого не хватало.

Именно этого - каких-то таких шуток, словечек с подтекстом, которые умеет выдавать только она, ладони на губах, распушившихся волос.

Хорошо, что уже «зеленый» и я переключаюсь на дорогу.

Глава четвертая: Йен

Антон ставит машину на внутреннюю парковку дома, возвращает ключ, и мы стоим немного в стороне, на расстоянии вытянутой руки.

Я бы хотела, чтобы он поднялся.

Я бы очень хотела, чтобы эту ночь мы, как и в день нашего знакомства, просто спали рядом, чтобы кровать не была такой пугающе огромной для меня одной, и чтобы одиночество, наконец, сбежало в окно.

Но я знаю, что будет, как только за нами закроется дверь.

По крайней мере, я точно не смогу затормозить, потому что мне, как наркоманке, не хватает его запаха, вкуса кожи на губах.

Мне до боли между ног хочется с ним трахаться.

Без головы, без мыслей о том, что сейчас это только еще больше все усложнит.

И я боюсь, что Антон больше никогда не посмотрит на меня так, как раньше. Что теперь и для него я тоже несчастная, обиженная судьбой и одним плохим человеком женщина, с которой нужно заниматься сексом только в миссионерской позе и после подписанного ею согласия на близость.

— Я пойду, Очкарик, - первым заговаривает Антон. - Еще пока доберусь, а подъем в шесть.

Не хочу его отпускать.

— Ты в гостинице живешь?

— Ага.

— Когда возвращаешься в Петербург?

— Завтра вечером, самолет в десять тридцать вечера, так что в полночь буду дома. Сердце болезненно обрывается.

Я надеялась, что у нас будут выходные, и мы просто... не знаю, встретимся еще пару раз, погуляем, как это делают даже давным-давно женатые люди.

— Малыш, ну а ты когда собираешься вернуться? - немного склонив голову набок, спрашивает мой уставший майор. И конечно мы оба понимаем, что речь не о городе и даже не о месте.

Не знаю, что ему ответить.

Попросить еще немного времени, потому что мне нужно разобраться в себе, просто попытаться сделать хотя бы что-то самой: научиться спать в темноте, перестать бояться ездить в метро в час-пик, когда ко мне прижимаются посторонние мужчины, перестать, наконец, улыбаться, когда хочется выть.

И не прятаться в угол по каждому поводу.

А еще - больше никогда ему не врать.

Потому что как раз сейчас мне хочется это сделать, потому что так будет проще.

— Я не знаю, Антон. - Теперь я знаю, почему правду называют «горькой». - Мне нужно время. И я... прошу тебя... пожалуйста... если это возможно... дать мне его.

Я снова прошу что-то дать мне, ничего не предлагая взамен.

Такая эгоистка, что противно от самой себя.

Молодому мужчине нужна нормальная здоровая женщина. Не только для секса -

хоть это, наверное, почти самое важное - а чтобы проводить с ней время, чтобы она присматривала за ним, создавала уют и комфорт.

А тут я со своим «я не знаю».

Понятия не имею, что буду делать, если Антон скажет «нет». Если скажет «я от тебя устал. Очкарик» - сойду с ума. Если напомнит о моем предложении развестись...

Покалывает в области сердца, и я потихоньку, надеясь, что не подаю виду, сильнее прижимаю локоть к левому боку.

— Ты хочешь развестись. Очкарик?

Я прикрываю глаза, мысленно пытаюсь успокоиться четом от одного до десяти, но все время сбиваюсь: один, три, пять... девять, два, три, семь...

— Нет, не хочу.

— Тогда у тебя есть время... жена. Только больше никакого телефонного молчания, договорились? Отвечай на мои звонки и сообщения, и, блядь пиши и звони сама! Я же не какой-то моральный урод, что ты боишься лишний раз позвонить. Я твой муж, писательница. Смирись уже, а то ну ей-богу как маленькая.

Киваю снова и снова, принимая и соглашаясь на все.

Счастье превращается в воздушный шарик и перекрывает гортань.

— Все, женщина, мне правда пора, а то ни хрена не выберусь. Я с отчаянием считаю его шаги.