Когда ты перестанешь ждать (СИ) - Ахметшин Дмитрий - Страница 47

   Решив так, я почувствовал облегчение.

   Телевизор - это доказанные грёзы. В них никто не сомневается, они одни на всех, и они не допускают неоднозначного толкования. Фёде я сегодня говорил, что видел самый потрясающий сон в своей жизни. И не только в своей: в Федеративной Республике Германии тоже никто и никогда не видел таких снов. Попробовал бы я сказать, что видел по ящику потрясающую передачу: дождался бы только вытянутых губ и невразумительного мычания.

   Здесь, прямо в кресле, пролив на ковёр остатки пива из банки, я и уснул. Уснул с единственной мыслью: что неплохо было бы ещё раз оказаться в том финском городке, сверкнув чешуёй, рыбкой нырнуть в детство.

   Сон делится на несколько фаз. Оставим подробности: вы легко найдёте об этом любую информацию. Медленный сон у взрослого человека съедает львиную долю ночного времени, пустота между состоянием, когда человеку что-то снится, и мгновением пробуждения - это, в общих чертах, и есть медленный сон. Настоящая дыра, которая варит твоё сознание в котле с темнотой. Звучит, как отрывок из ранней повести Стивена, мать его, Кинга, но на самом деле это наши ежедневные, вернее, еженощные переживания.

   Быстрый сон - другое дело. Фаза быстрого сна в среднем длится от десяти до двадцати минут, и где-то в этом промежутке уместилась моя жизнь в финском пригороде, целые дни, которые казались интересными, красочными и полными событий. Перед глазами стоит только их тень, призрак, разграбленные погребальные урны, в которых лишь намёк на содержание.

   Я проснулся в самый разгар ночи. Распахнутые окна доносили звуки с улицы: кто-то по душам беседовал со светофором. Натурально. Говорил: "Если сейчас же не переключишься, я вылезу из машины и со всех сторон тебя обоссу. Прекрати испытывать моё терпение!" У меня угловая квартира, второй этаж, окна выходят на достаточно оживлённый перекрёсток. Тот светофор - мой хороший приятель, и больно слышать, как кто-то опять его оскорбляет. Телевизор бормотал голосами героев передачи для полуночников, какого-то пошловатого шоу, которые мы, проникшись духом американской мечты, скопировали вместе с фальшивой демократией и всем остальным хламом. В извращённом виде или в самом что ни на есть аутентичном - не знаю. С тех пор они блуждают по телеканалам, радуя таких, как я, пробудившихся после внезапного сна в кресле, "открытой концепцией, которая позволяет вникнуть в тему и смотреть телешоу, даже если вы только что включили телевизор". Убил бы...

   Наверное, кто-то так же желает мне смерти за мои рекламные тексты.

   Часы показывали четвёртый час ночи, но сна ни в одном глазу. Ёрзая и пытаясь вернуть сползшую с седалища задницу на место, я одновременно потянулся через подлокотник к журнальному столику, взял карандаш, салфетку, на которой прошлым утром пытался набросать план моего сна, и какую-то книгу, чтобы удобнее было писать. Записал на обороте салфетки:

   "У меня на полке стояла синяя открытка с совами".

   Я снова там побывал! Правда, в этот раз всё иначе. Воспоминания - как будто рисунок на песке, который облили водой. Складывался впечатление, что я видел свою комнату всего несколько секунд назад. Я, кажется, что-то делал: должно быть, читал. Работал компьютер; вместо картинки на экране нечто, похожее на провал в другую реальность. Он меня нимало не интересовал. Комната воспринималась как что-то само собой разумеющееся. С равнодушием я воспринимал мягкость простыни, на которой лежал, сочащиеся в окно сумерки, стеллаж с книгами: помню, каким тот был массивным и старым. Когда мы купили дом, он уже стоял там, потемневший от времени и пустой, будто старый дворецкий, ждущий, пока на него возложат обязанности. Был разговор родителей в гостиной, слишком невнятный, чтобы его можно было услышать, и эта открытка на книжной полке, глянцевая, с округлыми углами и смешными квадратными совятами, рассаженными по веткам. Какие-то висели кверху ногами.

   Видение длилось мгновения. Потом мираж растаял, и я проснулся, чтобы сползти ещё на несколько сантиметров в кресле.

   По сути, прибавить к тому, что я уже записал, было нечего. Тем не менее, упирая книгу в колено, я набросал обстановку - ту её часть, которая сохранилась в голове. Она идеально накладывалась на настоящие воспоминания. Я не помнил ни о какой открытке, но с другой стороны - кто запоминает такие мелочи? Она могла быть подарена кем-нибудь в день моего рождения. Или на новый год. Существовала эта карточка на самом деле или же нет, в сущности, не имело никакого значения. Наверное, да, раз я помнил её в таких подробностях.

   Неверный свет от мелькающих на телеэкране кадров искажал пространство, и я на мгновение подумал, что это тоже сон. Всё вокруг не более чем жидкая дрёма. Рассказывали о взрыве метеорита над Челябинском. На экране какой-то психованный тип в очках утверждал, что "поисками метеорита ни за что не стали бы заниматься спецслужбы", и гнул в сторону сбитого над близлежащим полигоном беспилотника Штатов. Нет, такого бреда моё подсознание выдать не способно. Бог свидетель, даже в текстовки, что придумывал я для телевидения, вкладывалось немало иронии, и наказание в виде пытки сомнительными фактами в ночном эфире было слишком жестоким...

   Итак, я снова побывал там. В этот раз это больше походило на плоды дрёмы, маленькие, твёрдые и почти безвкусные, но я был им рад. Хотя этот сон абсолютно бездеятельный, в отличие от множества событий, что наполняли предыдущий. Может быть, в постели (не в той постели - та постель волновала сейчас меня меньше всего), как и во многих сферах жизни, имеет значение мотивация? Я страстно хотел обратно - и хоть боялся, не верил, упрямо втирая ягодицы в подушку кресла и стараясь заменить не прошедшие сертификацию грёзы лицензированными, передаваемыми через антенну кабельного телевидения, он всё равно мне приснился.

   Значит, не всё ещё потеряно.

   Глава 3. Дышать Солнцем Легко, и Закладывает Уши

   Катька явно меня не ждала. Она появилась на пороге всклокоченная, в домашнем халате и пронзительно-оранжевых шлёпанцах, пытаясь удивлёнными взмахами ресниц отогнать меня, точно назойливую мошку.

   Я важно сказал:

   - У меня проблемы, так скажем, метафизического толка. Экзистиционального. Совок дома?

   - Ты ли это, Антон? - спросила она, впуская меня в прихожую.

   - Ты смогла бы мою шкурку с кем-нибудь перепутать? - криво ухмыльнулся я. Задрал футболку и погладил себя по пузу.