Высшая степень обиды (СИ) - Шатохина Тамара - Страница 42

– Что, Зайка, опять эти сны? – обняла меня мама и усадила за стол. Маму не обманешь...

– Нет. Услышала голос Виктора, – расстроено призналась я, – Пашка совершенно бессовестно работает сводней. Я отключила обоих.

– Вернулся? Слава Богу… тебе будет спокойнее. Твое право – отключить, – вздохнула мама, – а говорить потом все равно придется и ничего в этом страшного. Ты справишься. Но заставлять себя не нужно, заставлять себя – последнее дело.

– Спасибо, мам, люблю тебя сильно, знаешь?

Когда мы обе позавтракали, и я уже обувалась в прихожей, она поинтересовалась:

– Ты не слишком зачастила на обеды с этим… доктором? Речь, кажется, шла об одном разговоре?

– У нас мало общего, мама, а вернее – его нет вообще. Закончим лечение и разойдемся. Меня даже не особо трогают его семейные проблемы, хотя отношусь я к нему неплохо. Мы чужие уже, по сути, люди с общими воспоминаниями – танцы… прыщи… Но он помогает мне, поэтому хотя бы выслушать его... Помочь ему может только он сам – ты сама вчера сказала. Но хотя бы выговорится человек и станет ему чуть легче, или что-то поймет. Бывает же так – всплывет вдруг в разговоре мысль…

– Да я не отговариваю тебя, просто спросила. Ты даже чуть ожила последние дни.

– Правда? – не поверила я, – не заметила. Хотя да – Тема отвлекает. Если ты опасаешься, что у нас что-то вернется, то зря. Просто он почему-то считает меня очень мудрой теткой, – хмыкнула я, – а я изо всех сил стараюсь соответствовать. А ему просто поражаюсь… хотя они все странные, даже Пашка.

– Даже Пашка, – согласилась мама, – хотела бы я взглянуть на этого… без страха и упрека Пашку.

– Жаль, мама, но это вряд ли…

В этот день я дочитала «Злой дух Ямбуя». Отложила книгу и задумалась о том, как доставить домой свои вещи. В результате заказала на после обеда грузовое такси. Подхватят меня тут…

– Думал – ты уже ушла, – заглянул за пальму Артем, – подойди сегодня в процедурную и согласуй время. Походишь на уколы, я говорил тебе… Что случилось? Что за взгляд, Зоя?

– Взгляд…? – медленно подняла я на него глаза.

– Прибитый, Зоя, поганый взгляд в никуда – депрессивный. А еще – нервные срывы. И ты остро реагируешь на резкие звуки. Напрашивается расстройство вегетативной нервной системы, тебя бы к неврологу… Ванны минеральные заменим хвойными. Препараты… я не сторонник многия химии – попьешь травку. Походишь в разное время... тебе будут готовить еще один чай – не сосудистый. Завтра утром сдай кровь натощак – пора. И ты не хочешь поделиться – что все-таки у тебя случилось?

– Артем, да ты со своим разобраться не можешь! Извини… Обсуждать мужскую полигамию у меня нет ни малейшего желания, – поднялась я с кресла, отвела рукой широкий резной лист и шагнула мимо Артема.

– Понятно... Только мужской полигамии не существует в природе, – выдал вдруг он, – ее придумали мужчины, Зоя. Все намного проще. Я, как мужик, тебе говорю. Могу объяснить, – прошел он вслед за мной, – ты куда сейчас?

– Куда же еще? – тяжело вздохнула я, – обедать. Просвети, пожалуйста. Это, значит, имеет место всемирный мужской заговор с целью…

– … оправдать свои действия. А полигамии нет, – подтвердил он, помогая мне надеть куртку.

Сегодня я заказала уху по-фински и судака в горшочке. Артем посмотрел на это и повторил мой заказ. Похвалил меня, когда мы поели:

– Неплохой аппетит. Но раздражительность, агрессия, плаксивость… Плохой сон?

– Агрессия – пощечина? А плаксивость?

– Припухшие веки. Но это могут быть и последствия бессонницы. Как ты спишь?

– Хреново – с таблеткой, – огрызнулась я.

– Ты ж моя радость… – пробормотал он, – шикарная депрессия вырисовывается. Слушай про полигамию и извини, если получится нескладно – я не сексолог.

– Вся – внимание, – улыбнулась я.

Артем оглянулся вокруг, кивнул кому-то, кому-то улыбнулся… повернулся ко мне:

– Да нету ее, Зоя. Рефлексы, тестостерон, инстинкт размножения – есть. Мужчины поклоняются сексу – да, но то, что одной женщины нам мало – миф. Мы ближе к животным, чем вы, и вот сейчас про то, чего вы не знаете: возбуждение при виде красивой голой бабы... это просто пример – она может быть не так и красива, грамотно прикрыта и посылать неоднозначные сигналы. Да... возбуждение обязательно почувствует каждый здоровый мужик – кто явно, кто только теплой волной в паху. Я не про телевизор сейчас… Оно зависит от степени удовлетворенности на тот момент – сексуальной, само собой. Человек разумный в состоянии это возбуждение контролировать. А с полигамией очень удобно – слабину дал, а вроде, как и не виноват – проклятая природа...

– Обязательно чувствует? – ровно уточнила я.

– Возбуждение? Да, если ты здоров – физически и психически. Даже если любишь другую. Понимаю, что знать это неприятно… Это не потребность в разнообразии, просто рефлекс – чистая физиология, животный инстинкт, проявляющийся независимо. Но человеческий разум вполне может его контролировать. И те, кто говорит, что вначале возбуждается он – через симпатию… они врут. И вся эта хрень об эффекте петуха, привыкании… полигамии нет – есть личная распущенность. А степень возбуждения будет зависеть от того, насколько ты сексуально голодный – это главный фактор. Есть еще другие – много чего, но все это преодолимо.

– Для человека с сильной волей? – зачем-то уточнила я.

– Для любого, но на разных стадиях. Точка невозврата существует и тогда – только сильная воля. А накрыть может неслабо – знаю по себе.

– И ты, конечно, справился… – брезгливо скривилась я. Гадко...

– На тот момент у меня уже не было причины отказывать себе, – отвел он глаза, – но потом я всегда жалел…

– Катя могла рассказать маме о нашей встрече, – подсказала я ему, – пощечина… она видела ее след. Потом ты тащил меня, ты беспокоился, Тема… вышел за мной, хотя Катя останавливала. Знала твоя Зоэ разницу между именами. А теперь услышала от Кати мое. До этих пор она еще ждала тебя… может быть. Я не могу знать этого – предполагаю, – глубоко вздохнула я и встала: – Пойду я. Скоро подъедет такси, я заказала грузовое. Подумай, Тема. Позвони, объясни…

– Какая разница? – прошептал он, – она отлично понимала, когда уезжала, что я не вечно буду один.

– Ждала, что остановишь, что что-то изменится? Говорю же – тяжело у вас, коса на камень. Если будешь звонить, спроси ее – есть в Питере какое-нибудь кубинское или латиноамериканское представительство? Неважно – посольское, культурное, может – неофициально от испаноязычной диаспоры? Наверное, она сможет узнать.

– Зачем тебе?

– Работа. Я хочу заняться любимой работой, бумажные переводы – такая тоска, Тема, – вздохнула я, – хочу любимую работу, хочу говорить на испанском. Вот это и станет лекарством от депрессии. Мальчишки будут рядом, папа… к маме буду часто наезжать – каждый выходной. Здесь – не мое, похоже. Маму жаль, папку… я не говорила – они развелись и им плохо друг без друга, а поделать ничего уже нельзя – вообще. Сейчас все плохо… и из-за них тоже, а нужно, чтобы хоть что-то было хорошо. Спроси свою Зоэ, скажи – я очень ее просила.

Провожая к такси, он приобнял меня за плечи и чуть притянул к себе, прощаясь. И я решила выяснить, если что:

– Тема, тут мама интересовалась и мне любопытно – а как ты видишь меня, свое отношение ко мне?

Он отодвинулся, немного подумал, глядя на меня и ответил: – Как своего человека, с которым могу говорить обо всем. Раньше было не с кем.

Выяснили… Для Темки я была жилеткой. Своей, когда-то знакомой до слез, и сейчас тоже внушающей доверие и даже, похоже – уважение, если уж просит совета. Теплой, почти родной жилеткой, мамкой, скорой помощью или просто зыбкой надеждой на эту помощь… Так-то хорошее дело – надежда, когда она еще есть.

И как же нас обоих тряхнуло тогда, как вывернуло наизнанку, если вдали друг от друга мы так дружно и яростно кромсали себя снаружи и внутри, делали заново и меняли! И выгорело дотла, не могло не выгореть – слишком больно было. А возвратиться друг к другу нам обоим не позволит, кроме всего прочего, еще и инстинкт самосохранения. Мы же разумные люди. Он, правда – дурак, но как-то… выборочно, не по отношению ко мне, что ли? Я даже не возмущалась – удивлялась только его дремучести в понимании отношений и странной беспомощности.