Наотмашь - Кистяева Марина - Страница 5

– Ты слышала всё, что я сказал.

– Вы… вы – чудовище, – выдохнула Майя, поднимаясь. Находиться в обществе человека, который оказался хуже, чем она предполагала, становилось невыносимо.

Она смотрела на него и больше не видела.

Не могут люди играться чужими жизнями. Не могут всё принимать за других. Это неправильно. Это несправедливо.

– Какой есть.

Слова донеслись до неё сквозь пелену.

Зря она приходила.

Зря на что-то рассчитывала.

Зря…

Никто ей не поможет.

Надо…

Что, Майя?

Надо брать себя в руки. Ради ребенка. Ради её малыша.

– Спасибо, что уделили время.

Она встала и пошатнулась. Перед глазами замелькали мушки, и она, чтобы устоять на слабых и без того ногах, уперлась руками о стол.

– Майя… Тебе плохо? Майя… Твою ж…

Она не видела, как мужчина бросился в её сторону, как успел подхватить безвольно оседающее на пол тело.

Он успел её поймать.

Ни разу в жизни при нем девушки не падали в обморок.

В голове набатом пронеслась мысль, что Майя беременна, и беременные периодически теряют сознание.

Он сжал её за талию, подхватил и перенес на диван. Какая легкая… Совсем пушинка. Ничего не весит.

И что, черт побери, делать дальше?

Он осторожно опустил её на диван, нависнув. Всё-таки красивая. Он понимал Наиля, который пытался пристроить дочь в хорошие руки. Вадим оскалился, сам себе напомнив зверя. Только он, Касимович, нехороший. И они оба знали об этом.

Ладно. Хороший ли он, плохой – никому не нужная лирика.

Что делать с Майей?

Глядя на девушку, что безвольно лежала на диване, Вадим провел рукой по лицу.

Трудно им будет. Очень.

Она – красивая. Нереально просто.

Он… Он озабоченный сексом сукин сын. От природы никуда не денешься.

Со своими инстинктами и потребностями тоже разберется потом.

Вадим прошел к кухонному гарнитуру, резко выдвинул ящик с полотенцами, достал одно, щедро смочил его водой, тщательно выжал и вернулся к Майе. Обтер сначала лоб, потом щеки, стараясь не обращать внимания на жжение в груди. Когда перешел к шее, длинные реснички девушки затрепетали, и она открыла глаза.

Темно-зеленые, насыщенные.

В таких потонуть – плевое дело.

Девушка, увидев его рядом с собой, заерзала, попыталась выкарабкаться, непонятно куда сдвинуться. Чудовищем она его уже окрестила, поэтому её реакция вполне понятна.

Вадим сжал губы и поднялся.

– В обморок упала, – констатировал он очевидный факт.

Майя, недолго думая, села и поморщилась, зажав виски руками.

– Не стоит делать резких движений.

– Пока… пока я сама могу определить, что мне делать, а что – нет, – не глядя на него, глухо заявила чрезмерно смелая девочка.

Скорее, уж отчаянная.

Потому что её смелость испарялась, стоило ему сократить расстояние.

Дерзишь, красивая… Что ж, дерзи пока. Не до твоего воспитания. Сегодня – так точно. А потом ему предстоит с ней серьезный разговор.

На её реплику он ничего не ответил, швырнул полотенце на стол.

Майя проследила за его движениями.

– Сейчас за тобой приедут.

– Вы… уже позвонили отцу?

– Нет.

– Тогда лучше такси.

– Как скажешь.

Такси прибудет через десять минут, о чем он и сообщил Майе.

– Я постою на улице.

Вадим прищурил глаза.

– Не замерзнешь?

– Пока вас ждала, не замерзла. Не замерзну и сейчас. Не могу… – она замолчала, решив не заканчивать фразу, но потом упрямо вздернула подбородок кверху и с максимализмом, свойственным молодости, закончила: – …находиться с вами в одной комнате.

Верхняя губа Вадима дернулась.

– Задыхаешься?

– Да.

Он указал рукой в сторону двери.

Да, определенно, ему сегодня не до сантиментов.

Всё потом, девочка.

Майя встала, дошла до дверного проема, обернулась и посмотрела Вадиму в лицо.

– Я вас ненавижу.

Вадим по инерции хотел сказать: «Скоро полюбишь». Увидел её яростно пылающий взгляд и промолчал.

На похоронах было много народа. Ожидаемо… Лица и снова лица. Друзья, знакомые, родственники. Некоторых Вадим и вовсе не знал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мать, как и предполагалось, играла на публику. Причитала и едва ли не падала в обморок. Сначала Вадим рыпнулся ей помочь, подумав, что, возможно, ей и правда, плохо, пока не почуял запах алкоголя. Алина Багова отлично играла свою роль. Ей бы в актрисы… И поменьше пить спиртного. Если и дальше пойдет такими темпами, то чрезмерное пристрастие к алкоголю скоро отразится на её лице.

Вадим поморщился и с сожалением подумал, что ему всё равно. Когда они в следующий раз увидятся с ней? Через полгода? Через год? А то и позже. Если он будет и дальше переводить деньги на её карту в начале каждого месяца, они даже созваниваться не будут. Надобности не возникнет.

Как же не хватает отца! Рустам Багов умер пять лет назад. Внезапная смерть, сердце остановилось во сне. Вот, кто ему сейчас был необходим.

На похоронах присутствовал и Наиль Садаров.

С дочерью.

Майя, одетая, как и полагалось, во всё черное, тенью стояла рядом с отцом, скрыв лицо за очками. Вадим несколько раз смотрел в сторону Садаровых. Наиль поймал его взгляд и кивнул. После чего повернулся к дочери, склонил голову и что-то сказал. Майя напряглась, Вадим увидел, как она расправила худые плечи. Не мог он не заметить и едва видимое для сторонних наблюдателей покачивание головы. На что Наиль ещё что-то сказал, более резкое.

Тогда Майя медленно кивнула и пошла в сторону Вадима. Отец приказал подойти к нему… Что ж, Касимович думает наперед, люди должны видеть их вместе.

Майя остановилась рядом, и Вадима слегка повело от её едва ощутимого парфюма. Легкий, приятный, не раздражающий.

Мужчина ничего не сказал.

Не сейчас…

На поминках Майя тоже держалась рядом. Молча.

Он кожей ощущал её присутствие.

– А кто эта девочка? – матушка, наконец, сочла, что с нее хватит. В ресторане она уже привела себя в порядок, успела подкраситься.

– Не твоё дело, – Вадим не желал посвящать её в грядущие события.

– Вадим, не дерзи. Хотя бы сейчас. У меня горе…

– Мама… тормози, я тебе уже ранее сказал. Не трогай меня. Не вмешивайся.

– Ты мог бы давно забыть старые обиды и…

– Ок. Я забываю прошлое, ты даже можешь переехать в этот город. С жильем я помогу. Но я прекращаю твоё содержание. Согласна?

– Да как ты можешь о подобном говорить? Вадим! Когда ты стал мерить всё деньгами?

– У меня были хорошие учителя.

Наиль остался с ним до последнего. Как и Майя. За весь день они не перемолвились ни словом, но то, что девочка постоянно находилась рядом с ним, заметила не только мать.

Которая, кстати, перед уходом из ресторана заявила, что поменяла билет и вылетает сегодняшней ночью.

– Позаботься мне о такси.

– Скинешь сообщением время вылета, – только и ответил Вадим.

Разбираться, что к чему, ему меньше всего хотелось.

Когда ресторан практически опустел, к нему подошёл Касимович.

– Вадим, ещё раз прими мои соболезнования.

– Я так понимаю, ты хочешь продолжить разговор?

– Ты выглядишь уставшим. Не буду трогать тебя. Через пару дней. Немного отойдешь от горя. Заодно Майя за эти дни соберет все необходимые вещи.

Слова Наиля он пропускал мимо ушей. Не до них… Но последняя фраза зацепилась в сознании, пробив некую брешь.

– В смысле, Наиль?

Мужчина подошел ближе, положив руку ему на плечо. У Вадима возникла потребность скинуть её, но ввиду того, что они скоро станут родственниками, пересилил себя. Конфликтовать хотелось меньше всего, а вот выпустить весь пар, дурь, что клубились в душе, очень даже хотелось.

Но для этого у него в доме есть тренажерный зал с грушей, куда он и отправится по приезду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Иначе… сорвется. Наворотит того, что не стоит совершать.

– Всё понимаешь, Вадим. Умный ты мужик, лишние объяснения, к чему они? И приезд моей дочери к тебе по утру… Видели её выходящей из твоего дома. Так что, все козыри идут в руки сами. Скажем, что церемонию вынуждены отменить – траур. А бракосочетание будет.