Даю слово (СИ) - Риз Лаванда - Страница 15

— Заполучить тебя, — заворожено глядя на меня, Захар провёл кончиком пальца по моему еле заметному шраму на скуле. — Подчинить себе твоё тело, мысли и даже воспоминания. Я хочу, чтобы ты открылась мне и приняла меня. Я заставлю тебя влюбиться в себя. Недоступная для других из-за своей фобии — ты тем не менее будешь принадлежать мне одному.

— Ага. Ваше высочество замечталось. … Скажи честно, тебя подстёгивает мой страх перед близостью с мужчинами? Это тебя подзадоривает? У тебя комплекс героя спасателя или ты извращенец?

— Я тот, кто тебе нужен, твой нерастраченный лимит на чудеса. Тебе нужно всего лишь позволить себе впустить меня в свою жизнь.

Какой странный … странный разговор. На секунду я закрыла глаза. В голове как-то не умещалось, что Захар Мазур предлагает мне серьёзные отношения.

— Как видно, живопись тебя не сильно впечатляет. У меня ещё есть прекрасная оранжерея. Женщины и цветочные бутоны — слова синонимы. Там-то ты уже точно потеплеешь, — его широкие плечи были гордо развёрнуты, в пепельных глазах блуждали искорки приподнятого настроения.

Почему к мужчинам обладателям невероятно густых и длинных ресниц не пристают с дурацкими вопросами о наращивании? У таких как Захар это значит природная красота, а у меня вечно интересуются адресом салона. Как-то моя помощница Анна вроде бы в шутку, но всё же оговорилась, мол, мужская часть компании «Стартлайтер» либо ненавидит Захара за его чертовскую привлекательность, либо влюблена в него по той же причине. А вся женская часть тайно его хочет, даже шестидесятилетние уборщицы. И что сама она даже как-то расплакалась, после того как проехалась с ним вдвоём в лифте несколько этажей. … Да, Захар был красивым мужчиной, ухоженным, он явно любил себя и следил за своим телом — у него был идеальный вес, причёска, ногти, вкус, потому что он сам подбирал себе одежду. Но так этого же требовал его статус и положение!

Хотя лично я мужскую красоту считала недостатком, причём существенным. Такие мужчины часто бывали избалованными, самовлюблёнными эгоистами, привыкшими к женскому обожанию. … А вообще, если меня послушать, я могла раскритиковать любого мужчину, в отличие от Нины я не верила в прекрасных рыцарей и славных джентльменов. Больше не верила.

Глава 10

Первое, что я почувствовала в оранжерее — это аромат, божественный, кружащий голову запах роз! Их здесь было десятка два сортов. Не считая прочей зелени: фикусов, пальм, аспарагусов и лиан. Белые, кремовые, алые, почти чёрные, пурпурные, розовые кусты роз привели меня в восторг! Беспрестанно улыбаясь, я ходила от куста к кусту, ласково гладя бутоны. Захар только наблюдал за мной. Вот о чём он может думать с таким загадочным выражением лица? Необходимо сбить его с мыслей.

— Когда ты представил мне мужа твоей матери, ты не назвал его отчимом. Если честно, сложно представить как этот мужчина с лицом кузнечика поднимает на кого-то руку.

— О, нет, это муж под номером пять, — пренебрежительно дёрнул плечом Захар. — Боюсь, как бы моя мать не начала коллекционировать мужей. Поколачивающий её отчим был отцом Анжелы.

— Был? Они развелись или…

— Я убил его, когда мне исполнилось двенадцать, — он сказал это так спокойно, с чувством собственной гордости. Замерев, я ждала пояснений, потому что было не похоже, чтобы Захар сочинял. — В тот день я застал отчима на кухне, где он, повалив мать на пол, избивал её кулаками. Мама не отбивалась. Лёжа в луже крови просто закрывала лицо руками. … Всё случилось одним порывом — вне себя я схватил нож и засадил отчиму в спину, удачно зацепив сердце, — рассказывая, Захар бережно срезал нежно-розовую розу, точно в тон моего платья. — Этот урод даже не мучился. Сдох рядом с матерью. Но она … так и не смогла мне этого простить. Так как я был ещё ребенком, меня не смогли привлечь к ответственности. А ещё потому, что моя мать уже в то время была известной балериной, дело замяли, подав это как несчастный случай. Меня еще потом до самого совершеннолетия таскали к психиатру и каждый раз оказывалось, что с психическим состоянием здоровья у меня все хорошо. Я убил его сознательно, потому что хотел убить, мечтал об этом, не имея сил смотреть, как эта дрянь издевается над всеми нами. Понимаешь? Потому что даже тогда я понимал, что его связи и деньги легко помогут ему избежать наказания, что закона и справедливости на уровне государства не существует, что, если ты хочешь защититься — ты должен защищать себя сам. Такая сволочь как он вообще не должна была рождаться, потому совесть меня не гложет… И я до сих пор наказываю плохих парней по своим законам, если их вина доказана. И кары божьей в этом смысле я не боюсь, как и не боюсь вмешательства правосудия. Ты уже поняла, что я достаточно непростой человек, я могу многое дать, а могу и отобрать. Тот мальчик вырос и стал вот таким Захаром. Моя мать не умеет выбирать мужчин и воспитывать детей, она умеет только танцевать, тратить деньги и выносить мозг. Вот такой у меня комплекс героя, Злата, — взглянув мне в глаза, Захар протянул мне розу.

— Так что ты мне ответишь, если я предложу тебе стать моей девушкой?

На цветок — на Захара — на выход и снова на цветок. Мой взгляд метался, как и мои испуганные мысли. Почему в жизни всё должно быть обязательно так ужасно сложно?! И с этой немой мольбой я посмотрела на Захара:

— Ты и я… — не соглашаясь, я покачала головой. — У меня есть ребёнок и куча проблем с психикой, а у твоих ног лежит весь мир. К тому же я тебя совсем не знаю. Мы из разных вселенных, Захар, я ничего не смогу тебе дать. Не надо этих разговоров. Нельзя так спешить. И в общем…

— Да на хрена мне этот мир! И ты даже не знаешь, что мне нужно! — разозлился он, потеряв контроль, что с ним случалось крайне редко. — Злата, я открыл перед тобой свой тёмный шкаф и показал скелеты, чтобы ты поняла, что моя жизнь не так уж идеальна, в ней тоже полно дерьма и нервных срывов. Мне хочется, чтобы ты узнала, что я за человек, потому что мне кажется, что ты сможешь понять и принять меня. Я хочу, чтобы мы были вместе. Я этого очень хочу. А проблемы… у них у всех есть решение. Ведь мы с тобой убедились — я могу прикасаться к тебе и нам интересно находиться вдвоём. Ты нашла в себе силы жить и менять обстоятельства, так найди в себе смелость сделать следующий шаг, расширь свой круг, впусти меня. Или мои откровения так сильно тебя напугали?

— Совсем нет. Немного… Я… Могу ли я подумать? — взяв розу, я прижала ее к своей груди, в которой ошарашенно подскакивало моё бедное сердце.

— Нет. Сейчас! — его тон был категоричен, а взгляд такой колючий, словно от моего решения зависела судьба всего мира. — Злата, я не буду спешить, не буду касаться тебя лишний раз, не буду целовать, если ты этого не хочешь и уж точно без твоего согласия не потяну тебя в кровать. Даю слово! Я просто буду рядом, как твой друг, твой партнёр, твой парень. Я хочу, чтобы ты привыкла ко мне и тогда мы двинемся дальше, постепенно. Умоляю, доверься мне, позволь нам попробовать, позволь себе надеяться.

…Боже мой. Несмотря на то, что у меня был глубокий внутренний конфликт с создателем, почему-то вдруг захотелось помолиться. Опять закрываю глаза и будто лечу вниз головой — страшно, очень страшно. В моем футляре всё разграничено, фобия расставила растяжки, и я живу, отгородившись от внешнего мира в постоянном напряжении. Но если расширить круг и впустить в него Захара — к постоянному напряжению могут добавиться новые яркие краски. Стоит рискнуть или нет? Сделать еще одну попытку или застрять в своём отречении?

— Да. Я согласна, но только при одном условии — ты не будешь на меня давить, подгонять и навязывать своё мнение, — с тревогой заглянула я в эти стальные глаза.

— Умеешь держать напряжение, — одобрительно хмыкнул Захар с улыбкой, осторожно и медленно потянув меня на себя. Я упала в его объятия, дрожа, как пойманная птица. — Хорошо, мой нежный лучик, я согласен. Если тебе что-то не нравится ты меня остановишь, и я не буду настаивать. Хотя, конечно, мне очень хочется к тебе прикасаться, ласкать тебя не только взглядом, но и губами… Можно я чуть-чуть только краешком?