Репетитор для Бунтаря (СИ) - Лорен Лена - Страница 57

— Как ты? С тобой всё хорошо? — приподнимаю его лицо ладонями. Его потухший взгляд пересекается с моим напуганным. — Кай? Боже, я так волновалась!

— Со мной всё в полном порядке, Бри. Извини, я-я… Я не нашёл тебя у себя. Он ничего с тобой не сделал? — Кай начинает разглядывать меня с ног до головы, но меня больше заботит его голова.

— Мне нужно осмотреть твою рану, — дёргаюсь к его голове, но вдруг резко осекаюсь, когда замечаю, что он снова начал, как и прежде, читать меня по губам. — Кай, с тобой точно всё хорошо? Ты сейчас слышишь меня?

— Вроде того, — отвечает, отводя взгляд в сторонку.

— Где твой слуховой аппарат? — меня пробирает озноб от дурных мыслей.

— Снял.

— Куда положил?

— Не помню.

Кай поднимается на ноги и под моим пристальным надзором отходит от меня. Он устало валится на постель. Я следую его примеру: забираюсь с ногами на кровать и сажусь рядом с ним, чтобы он мог видеть мои губы. Мне приходится коснуться его бедра, чтобы привлечь внимание к себе. Он кажется мне чересчур отстранённым.

Как бы мои опасения не подтвердились.

— Нужно показаться врачу. Давай я отвезу тебя.

— Это простое рассечение. Ничего страшного, и не такое видали, — отвечает через губу.

Что-то изменилось в нём. Он будто не хочет меня видеть. Это нисколько неудивительно, я бы тоже разочаровалась в человеке, который приносит одни лишь страдания.

Решаю оставить его наедине, но мой взгляд случайно скользит по прикроватной тумбе, на котором лежит слуховой протез. Подскакиваю и тут же беру его в руки.

— Кай, надень его. Я хочу с тобой поговорить.

Мне крайне важно опровергнуть свои догадки. Я хочу, чтобы он доказал мне, что слышит меня. Это необходимо мне для того, чтобы я не погрязла в угрызении совести до конца своих дней, пытаясь искупить свои грехи перед ним. Но это не самое главное. Я хочу, чтобы ничто не помешало Каю быть счастливым. Он как никто другой заслуживает счастья и спокойствия.

Сжав челюсть, он берёт из моих рук протез и вставляет в правое ухо. Его отрешённый взгляд настораживает меня, словно он догадывается, что у меня имеются сомнения в правдивости его слов.

Я встаю с постели и некоторое время хожу из угла в угол, размышляя, с чего начать наш разговор. Но единственные слова, что крутятся в моей голове…

О, они прекрасны…

Я мечтаю их произнести. Думаю, ещё вчера Кай хотел услышать нечто подобное. Не знаю правда, как сейчас, но точно могу быть уверена, что реакция на сказанное должна будет последовать, если он и впрямь меня услышит.

Намеренно разворачиваюсь к нему спиной и вбираю в лёгкие побольше воздуха.

— Кай, мне очень жаль, что я не смогла сказать тебе это, когда следовало… Когда был подходящий момент… Наверное, я трусиха, а ещё я до жути мнительная, но сейчас я понимаю, как важно говорить что-то стоящее, когда появляется возможность… Я осознала, что ни в коем случае нельзя откладывать значимые слова на другой удобный случай. Нужно признаваться, о чём думаешь, что чувствуешь, рассказывать то, чего хочется, высказывать то, чего заслуживают… Ведь мы с точностью не знаем о сроках своего последнего шанса. Не знаем, когда станет слишком поздно…. Боюсь, что я опоздала, Кай. Боюсь, ты не услышишь больше от меня этих слов, что согревают моё сердце и должно было согреть твоё. Ты, наверное, уже догадываешься о смысле этих слов? Они о том, как я влюблена в тебя. Я влюбилась в тебя… Причём по самые уши! Слышишь? Я влюблена тебя, Кай! — договариваю и медленно разворачиваюсь к нему лицом.

Он смотрит на меня с осознанием того, что я разоблачила его. Виноватый взгляд. В нём можно прочитать многое: сожаление, обиду, злость, безысходность, обречённость и… любовь? Ноги подкашиваются и моментально темнеет в глазах. Я не могу сдержаться и скатываюсь по стеночке, закрывая лицо своими ладонями. Я не хочу, чтобы он видел мою истерику. Не хочу, чтобы он чувствовал себя виноватым, но ничего с собой поделать не могу.

— Почему? Почему? Почему так? — зажмурившись, кричу я во весь голос, зная, что он меня всё равно не услышит.

Тёплые руки сначала накрывают мои плечи, а в следующее мгновение уже приподнимают в воздухе.

— Извини, я не мог сразу сказать, — хрипит он. Слышу, как тяжело ему даются слова. — Не хватило духу признаться даже самому себе.

— Кай, — вжавшись в него, непроизвольно вытираю слёзы о его футболку. — Как же так? Как?

Он усаживает меня на колени, я прижимаюсь щекой к его груди, и, чувствуя бешенный ритм его сердца, начинаю ещё громче скулить.

Сердце… Своё сердце — это всё, что теперь он сможет слышать…

— Если ты хочешь, чтобы я смог прочесть по губам, то тебе нужно перестать плакать, — вымученно улыбается, большими пальцами подбирая мои слёзы.

Слишком активно киваю и шмыгаю носом, пытаясь смотреть на него без слёз, но, оказывается, это сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Не могу спокойно смотреть на него. В глазах стоит именно тот момент, когда он последний раз мог слышать меня.

— Извини, я совсем об этом не подумала, — стараюсь говорить разборчиво. — Кай, что нам теперь делать? Может пойдём в полицию? Нельзя это так оставлять!

— Нет. Пусть это останется на его совести!

— А как… как ты собираешься… без… — я даже выговорить не могу эту ужасающую реальность.

— С этим будет сложнее, но я что-нибудь придумаю, — молчит с некоторое время, тщательно подбирая слова. — И ещё… Скорее всего я поеду один. Мне нужно будет освоиться в Лос-Анджелесе, я не ожидал, что… — напрягается он всем телом. — В общем, будет лучше, если ты останешься в Далласе.

Слова — пощёчина.

— Нет, Кай, — возмущаюсь, умываясь слезами от обиды. — Как и договаривались, я поеду с тобой. Тебе нужна будет моя поддержка, а мне будешь нужен ты, поэтому это не обсуждается!

— Пойми меня правильно, план с предложением контракта отпадает. Мне нужно будет искать другие варианты и что-то мне подсказывает, что глухому их не так-то просто найти. Я не хочу впутывать тебя в свои проблемы.

— Нет! — мотаю головой, протестуя. Я не желаю выслушивать этот бред.

Он подхватывает меня за подбородок, и приподнимает лицо, чтобы я посмотрела на него. Уголки его губ слегка приподняты.

Как у него ещё хватает сил улыбаться? Может быть это розыгрыш какой-то? Неудачный, дурацкий, самый жестокий розыгрыш на свете!?

Глава 19.4. Бриана

— Бри, три недели! Дай мне максимум три недели! Думаю, к этому времени я уже найду, чем занять себя.

Не розыгрыш…. Самый настоящий кошмар…

— Нет! Либо ты остаёшься, либо берёшь меня с собой! Если тебя что-то не устраивает, то я найду твой паспорт и разорву его к чёртовой матери. Посмотрим, как ты полетишь без него! — обида говорит за меня.

Паспорт. Вот же чёрт! Идиотка! Как я могла забыть о своём паспорте?

Всю важную документацию я хранила в сейфе кабинета, и, естественно, в спешке совсем не подумала о паспорте.

Не беда! Вернусь за ним. Только вот Каю лучше не стоит об этом упоминать.

— Я не могу… Причина ведь кроется не только в этом…

— Тогда в чём?

— Ты разве не понимаешь? — его грудь напружинивает под моей ладонью, пока я отрицательно мотаю головой. Я действительно не понимаю. — Я не смогу больше заниматься любимым делом. Всё, что меня ждёт — отдельное место на парковке для инвалидов, но и его вскоре у меня отнимут, как только выяснится, что я вообще ничего не слышу. Я не смогу услышать, как ты зовёшь меня, когда тебе что-то понадобится, я не услышу твой голос, твой смех… Это станет пыткой для меня.

— Хочешь сказать, что ты отказываешься от меня?

— Нет, но и взять тебя с собой у меня пока не хватает смелости… А что если…

— Прекрати! — резво встаю с его колен и подхожу к стене, откуда снимаю гитару, которую вручаю ему. — Сыграй мне что-нибудь. Я знаю, у тебя получится.

Он смотрит на меня исподлобья. С каждой последующей секундой его взгляд становится тяжелее. Вот я уже ощущаю эту тяжесть на себе, но продолжаю стоять на своём, протягивая ему гитару. Он решительно приподнимается с кровати, выхватывает её у меня из рук и что есть сил швыряет в стену.