Отдана за долги (СИ) - Пиратова Лана - Страница 35

Стискиваю зубы. И понимаю, что меня больше злят не слова Никиты, а то, что мне они не нравятся. Очень не нравятся.

Похоже, это легко читается в моем взгляде, потому что Никита поднимает обе руки и, улыбаясь, говорит:

— Все-все, успокойся. Молчу.

Мы прощаемся и уже в дверях он оборачивается и спрашивает:

— Я сегодня увижусь с Миланой. Передать ей что от тебя?

Опять бросаю на него жесткий взгляд. Он ухмыляется уголком губ и уходит.

Меня отводят в камеру.

Лёжа на холодной скрипучей кровати, я размышляю о том, почему Милана сделала это.

Я не хочу быть должным ей или ее семье.

Я спас ее из пожара. Она спасла меня от тюрьмы. Получается, мы квиты? Черта с два!

Между двумя этими поступками большая разница. Я сделал это, потому что хотел спасти ее. Не хотел ее смерти. Сука. Боялся, что она умрет. Хотя не должен. Но с этим я разберусь позже.

А она. Она дала показания, чтобы сделать меня зависимым. Чтобы я чувствовал благодарность и вину за свои поступки. Не дождется.

Дала показания? Хорошо. Но это ничего не меняет.

Через несколько дней меня выпускают. Суд должен состояться через неделю, но, по мнению следователя, я не представляю опасности для общества.

В зале суда сижу не в клетке, а за столом, рядом с Никитой. Зал почти пуст.

Судья начинает заседание. Оглашаются показания. Я не вслушиваюсь. Для этого есть Никита.

— Пригласите Кострову Милану Владиславовну, — произносит судья, вырывая меня из потока бессвязных мыслей.

Стараюсь не подавать вида, но чувствую, что натягиваюсь как струна. От ожидания. Злюсь на себя за это. Но ничего не могу поделать.

В зал входит она. Я не видел ее с той самой встречи в коридоре.

Милана не смотрит на меня. Ровным голосом отвечает на вопросы судьи. А я опять все пропускаю мимо. Потому что вся моя концентрация сейчас только в глазах.

Глядя на Милану, ненавижу себя ещё больше. За слабость перед девчонкой. За желание схватить ее за волосы, сжать пальцами гордо поднятый подбородок, развернуть и одним толчком войти в нее.

Был ли в ней кто-то за это время? Всего один вопрос, а я готов рычать. Даже не получив ответа. Рычать от одной мысли, что чей-то хуй терзал ее. Что чьи-то руки сжимали груди.

Нет, сука. Так не должно быть! Потому что…

— Гражданин Сатоев, — как будто ото сна будит меня голос судьи, — подтверждаете показания гражданки Костровой?

Да я ничего и не слышал. Встаю, чтобы ответить, а сам смотрю на Никиту. Он едва заметно кивает.

— Подтверждаю, — отвечаю уверенно.

Опять смотрю на Милану сбоку. Но она даже не шелохнется. Стерва. Уверен, что чувствует мой взгляд. Поправляет волосы за ушко, прикусывает губу. Но не поворачивается в мою сторону.

Судья отпускает ее и она, так и не взглянув на меня, садится в самом дальнем углу. Взгляд опускает в пол.

Мне дают условный срок. Судья завершает заседание. Никита поздравляет меня, а я ищу глазами Милану. Но ее уже нет.

Сбежала. Сучка. Так и не поняла, что от меня не сбежишь, если мне это надо. А мне надо?

60. Милана

После суда мне кажется, что наша жизнь входит в прежнее русло. Я даже перестаю оглядываться по сторонам, боясь наткнуться на жесткий взгляд холодных глаз.

Прочитав письмо Лейлы, у меня не осталось сомнений относительно того, как поступить. Я получила ответы на многие вопросы. Но одновременно на смену им пришли другие…

Я попыталась взглянуть на произошедшее и на Дамира с другой стороны. Мне показалось, что я поняла его поступки. Нет, не приняла их, но попыталась понять.

По сути, он очень несчастный человек. Со сломанной судьбой. Преданный когда-то и так и не сумевший простить.

Нет, я не оправдываю его. Но кажется понимаю причину.

Что я чувствую? Мне сложно определить это. Я все ещё боюсь этого человека, но память предательски перекрывает все плохое, что он совершил. Перекрывает воспоминаниями о том, что именно он спас меня. Сначала спас мою честь, а потом и жизнь. Как такое может быть?

Если он так ненавидит меня, то почему не дал мне умереть? Зачем спас?

Почему не рассказал следователю обо мне? Ведь если бы я сама не пошла давать показания, то Дамира посадили бы. Почему он решил не говорить обо мне?

Похоже, эти вопросы так и останутся без ответов. Пусть.

Главное, что все возвращается в привычное состояние. Папа работает, я учусь. Мама скоро приедет из больницы.

А я пытаюсь забыть. Вычеркнуть из памяти. И у меня обязательно получилось бы. Если бы он не напомнил о себе.

В один из дней возвращаюсь домой из университета.

— Милана! — слышу требовательный голос отца и, похоже, не совсем трезвый.

Иду к нему в кабинет.

Я права: отец сидит за столом. Перед ним — бутылка виски. Опять?

— Пап, что случилось? — с тревогой спрашиваю я.

— Ну, что, Милана, сделала доброе дело? Я же предупреждал тебя.

Отгоняю пугающие догадки.

— Я был сегодня у Сатоева, — хмуро говорит отец.

Хватаюсь за спинку стула. Кошмар из прошлого опять накрывает меня.

— Зачем? — охрипшим голосом спрашиваю неуверенно.

— Он пригласил. Я подумал, захочет извиниться. Заключить перемирие.

Отец налил виски и залпом выпил.

— А он дал мне двадцать четыре часа, чтобы погасить векселя.

Он тяжело выдыхает.

— Они у него. Понимаешь? — вскидывает на меня осуждающий взгляд. — В столе. Именно там моя дальнейшая судьба. И ваша с мамой тоже. У него в столе.

Закрывает глаза и качает головой.

— Я знал, что так будет. Этот человек ни перед чем не остановится.

Я растерянно смотрю в стену перед собой. Как? Как такое возможно? И отвечаю сама себе: «Ты рассчитывала на что-то другое? Что в его поведении дало тебе повод надеяться? Что?!»

И в моей голове сразу же возникает план.

— Пап, пойдём, — подхожу к отцу, — тебе надо отдохнуть.

Помогаю ему встать и веду в спальню. Укладываю в кровать и он почти сразу же засыпает.

Целую в щеку.

Я должна сделать это.

Отец прав. Это моя вина. Значит и исправлять ошибки тоже мне.

Возвращаюсь в кабинет, открываю сейф и беру оттуда папку и помятый конверт. Прижимаю их к груди, какое-то время просто стою и смотрю в окно. Без мыслей. Без ожиданий. И без надежды.

Вздыхаю и решительно выхожу из квартиры.

Я еду к Дамиру. Пора показать ему документы. Остановить его. Я должна хотя бы попытаться сделать это. У меня есть слабая надежда, что я смогу убедить его. Или…

Нет, об этом лучше не думать.

Такси без проблем пропускают на территорию, стоит мне назвать свое имя. Выхожу. Машина уезжает, а я ударяю рукой в дверь и она открывается. Не закрыто.

Осторожно захожу. Никого. Но он дома. Я знаю. Я чувствую.

И он появляется. Из темного коридора. Выходит ко мне, пугая. На нем лишь спортивные штаны. Невольно скольжу взглядом по открытой взору груди. Иду выше и упираюсь в пристальный взгляд холодных глаз.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает, подходя ко мне. — Что тебе от меня надо?

Он чеканит каждое слово.

Ну, другого обращения я от него и не ожидала.

Сглатываю, откашливаюсь и говорю:

— Я пришла сказать «спасибо».

— Сказала? — чуть ли не рычит он и я вижу, как часто вздымается рельефная грудь. — Проваливай!

— Я должна ещё кое-что сказать те… Вам, — стою на своем я. — Лейла не виновата в том, что с Вами случилось…

— Я не хочу ничего знать, — с этим словами он разворачивается, показывая, что разговор закончен.

Ну, уж нет! Он выслушает меня.

- Я никуда не уйду! — произношу твердо и громко.

Он застывает на месте. Я не вижу его лица, но по сжатым кулакам понимаю, что, наверняка, он злится.

— Не уйду! — повторяю, а сама пугаюсь. — Пока ты… Вы не выслушаешь меня. Лейла…

Он вдруг резко разворачивается и идёт ко мне. Хватает за руки и начинает выталкивать за дверь. И я понимаю, что, если ему это удастся, то я лишусь последнего шанса всё исправить. Объяснить ему. Дать шанс ему и получить шанс нам.