Жизнь номер два (СИ) - Казьмин Михаил Иванович - Страница 42

В этот раз думал отец недолго — не прошло и минуты, как он взялся за телефон.

— Борис Григорьевич? Боярин Левской. Ты там не сильно занят? Зайди ко мне, Алексей тут для тебя нашел кое-что… Хорошо, жду!

— На блюдечке, говоришь? — закончив разговор с приставом, отец повернулся ко мне и довольно хихикнул. — С голубой, говоришь, каемочкой? Это ты хорошо сказал, очень хорошо!

Мы с отцом поглядели друг на друга и неожиданно для самих себя оба радостно засмеялись. А что, имеем право! Честно заслужили себе эту радость, найдя ключ к разгадке. Осталось только вручить этот ключ губному приставу и проследить, чтобы Шаболдин правильно им воспользовался…

[1] Лк 12:48

[2] Кому выгодно? (лат.)

Глава 23. Мой дом — моя крепость

Интересно все-таки, что связывает отца и губного пристава Шаболдина? Знакомы они явно не первый год… Надо будет при случае у отца поинтересоваться. Потом когда-нибудь, сейчас уж точно не до того.

Борис Григорьевич, выслушав меня и отца, в самой мягкой форме выговорил нам за то, что до сих пор ему ничего не сказали о том, что я отмеченный. Мол, знал бы он это с самого начала, то и следствие вел бы иначе, и успехов добился бы намного более заметных, и вообще, все было бы значительно лучше.

— А ты уверен? — свое возражение отец выразил в виде вопроса. — Уж я-то куда больше тебя в таких делах понимаю, и то — пока Алексей мне все не разжевал, даже подумать о том не догадался. Так что давай-ка ты бери список, что сын тебе сделал, да и иди по нему, так оно надежнее будет. В Рославль-то человека своего послал уже?

— Сегодня утром, — доложился пристав.

— Ну так посылай ему вдогонку поручение разобраться с этим, — отец ткнул пальцем в соответствующий пункт моего списка.

— Это да, это вы, Алексей Филиппович, удачно заметили, — Шаболдин уже читал бумагу. — Но вот это и это… — его сомнение вызвали те же самые пункты, к которым несколько раньше с недоверием отнесся отец. — …Как-то уж очень сомнительно. Да, именно сомнительно. Поверить, простите, очень сложно.

— А верить зачем? Или кто вам мешает проверить? — подначил я пристава. — И убедиться самому?

— Хм, — Шаболдин с некоторым сомнением покачал головой. — Так-то у меня на расследование вашего дела открытый лист из Палаты государева надзора… Только вот если не найду ничего, меня так взгреют, что уж и не знаю, как дальше служить буду… И буду ли вообще…

— Найдете, Борис Григорьевич, найдете, — нажимал я. — Не сможете не найти.

— Хорошо, положим, найду — Шаболдин начал уступать моему напору, но еще продолжал цепляться за мелочи и частности. — А как я потом докажу, что стреляли именно из этого штуцера?

Ну он дает! У них тут что, до такого никто еще не додумался?! Кажется, сейчас я внесу ценный вклад в здешнюю криминалистику…

— Так у вас же пуля из него есть? — Шаболдин кивнул. — Так выстрелите вторую в ворох ветоши, чтобы не помялась, да сравните на них потом мелкие царапины. Ствол же внутри не такой уж и чистый, там от шомпола царапинки, от чисток, огрехи при выделке случаются. Все это оставляет следы на пуле. Следы эти, конечно, так сразу не разглядишь, но в лупу-то можно…

Шаболдин слегка завис. Ну да, для него это откровение.

— Господи… — вымолвил он. — Просто-то как… И никто же не додумался! Да я, Алексей Филиппович, за одно это весь ваш список проверю, как вы скажете! Да я прямо сей же час и пойду указания давать своим! Ну спасибо, Алексей Филиппович, уж спасибо так спасибо! — губной пристав порывался вскочить со стула и понестись к себе раздавать подсиненным ценные указания, но отец его придержал.

— Ты, Борис Григорьевич, погоди убегать-то. Воров изловить — дело нужное, но мне и сына уберечь надо.

— Так в доме же мои люди сидят, — напомнил пристав.

— Сидят, — согласился отец. — Но ты еще Алексея послушай. Давай, сын, расскажи Борис Григорьичу, что ты придумал.

Да уж, придумал… Отцу я когда свои задумки излагал, пока мы Шаболдина дожидались, он их принял не сразу, как и идею с доказательствами, так что пришлось мне и объяснять, и уговаривать, и нажимать даже. Что ж, поглядим, как быстро согласится со мной губной пристав…

— Видите ли, Борис Григорьевич, — я старался говорить убедительно, — доказательства вы соберете, в этом я не сомневаюсь. Только воры наши могут и раньше снова попробовать до меня добраться. И тут не только ваши люди нужны. Во-первых, нужны еще монахи, чтобы магию, если что, прижать, а, во-вторых, в доме от ваших людей не только охрана понадобится.

— А что еще? — поинтересовался Шаболдин. — И почему магию? Вроде они чаще за ружья брались?

— В доме из ружья особо не постреляешь, — напомнил я. — Шума слишком много, дыма, убежать труднее. Да и руки будут порохом пахнуть. На дворе, как это первый раз было, теперь не выстрелишь — там ваши люди меня без пригляда не оставляют. Так что остается либо яд, либо наговор на еду или питье, либо прямое магическое воздействие.

— А нож? — напомнил Шаболдин.

— А кровь? — возразил я. — Опыта с ножом у них почти наверняка нет, измажутся с непривычки. Да и душевно не так легко человека резать. Могут и убояться.

— Пожалуй, так, — согласился пристав.

— Так вот, — я продолжил. — Вашим людям и монахам придется провести в доме несколько дней. Им есть-пить надо будет. Поэтому в числе прочего вашим придется следить и за тем, чтобы слуги еду носили по-тихому, и чтобы разговоры прислуги с нашими, — я показал на список необходимых доказательств, — подопечными были короткими, по делу и никто из слуг не проболтался, куда и кому еду носят. А лучше, чтобы никто вообще не видел эту разноску. И еще, Борис Григорьевич, надо будет людей побольше.

— Побольше… — пристав поморщился. — С этим сложнее…

— Ненадолго, — успокоил я его. — Как только улики соберете, мы злодеев поторопим, если они сами к тому времени не вылезут.

— И как же? — спросил Шаболдин.

— Тебе, отец, — я повернулся к боярину Левскому, — надо будет объявить, что я уезжаю в Германию, да назвать день раньше. Деваться им тогда станет некуда.

— Опасно, сын, — отец встревожился.

— Опасно, — признал я. — И, поверь, быть приманкой мне самому не сильно хочется. Но я другого выхода тут не вижу. Кстати, к тому времени надо будет и Рудольфа Карловича позвать. Вроде как он тоже провожать меня поедет, а пока у нас погостит. Береженого и Бог бережет, так что врач под такое дело в доме лишним не станет.

— Знаете, Алексей Филиппович, — Шаболдин встал и поклонился, — не будь вы бояричем, я бы вас к нам на службу позвал. У вас бы хорошо получилось. А уж сейчас я, прошу простить, пойду. Раздам своим указания…

Со следующего дня дом потихоньку начал превращаться не то в готовящую сесть в осаду крепость, не то в плацдарм засадного полка. Сначала пришло подкрепление к губным, и люди Шаболдина взяли под полный контроль флигель с комнатами прислуги и хозяйственными помещениями, а заодно передвижение по дому всех его обитателей. Ясное дело, я, например, мог идти куда захочу и делать примерно то же самое, мне никто не препятствовал, но мое местонахождение тщательно отслеживалось. А вот за прислугой следили уже плотнее, чтобы никто не мог узнать, что количество охраны в доме увеличилось.

На другой день прибыли монахи. Двое из них — иеромонахи Роман и Симеон — когда-то проверяли мое предвидение, так что их я уже знал. Господи, ведь совсем же недавно это было, а ощущение — как будто из прошлой жизни! Еще двоих — монахов Иону и Диомида — я увидел впервые, но мне казалось, что их я тоже знаю — уж слишком они все четверо были похожи между собой. У них там в монастыре питомник, что ли? Хотя какой питомник, просто одно и то же обучение выработало у них одну и ту же манеру держаться, да и на внешность повлияло, не без того. Эти солдаты Божьего воинства по двое разместились в Митькиной комнате на третьем этаже и в одной из каморок прислуги на первом. Грамотно, что тут скажешь. По крайней мере, они заверили нас с отцом, что при таком размещении смогут отслеживать картину состояния магии во всем доме.