Чужие игры. Столкновение - Панов Вадим - Страница 21

– Зачем?

Теперь, когда гостья ушла, все обитатели «правой стороны» обернулись к говорящим, внимательно ловя каждое слово. При этом доктор с удовольствием отметил, что в лагере собрались все оставшиеся в живых сотрудники, летевшие к Луне на второй палубе, все семеро, что позволит плавно перевести разговор в совещание.

– Тельма, вы ведь наверняка заметили, что мы находимся в весьма странных обстоятельствах, – обаятельно улыбнулся Нуцци. – Я бы назвал их критическими и считаю, что нам не следует плодить дополнительные секреты и тайны.

– Что не так с ее братом? – поинтересовалась Мария.

– Артур – аутист со склонностью к приступам.

– Я это поняла, – кивнула женщина. – Что с ним не так?

– Мальчик ведет себя слишком здраво, – ответил врач после короткой паузы.

– Разве это плохо?

– Это странно.

– Гм… поверю вам на слово, док.

– Сделайте одолжение, – рассмеялся Нуцци, но через мгновение стал очень серьезным. – Тельма, капитан хочет, чтобы мы продолжили наш скорбный труд.

– Почему он не сказал нам? – насупилась Кан.

– Он сказал мне.

– Ты теперь нами командуешь?

– Нет, конечно нет…

– А кто?

Так получилось, что на второй палубе быстрее всех от шока оправилась Тельма. Точнее, первым очнулся Нуцци, но он сразу ушел на первую палубу, а Тельма вывела остальных сотрудников из клипера и стала помогать раненым до того, как вернулся врач. Это обстоятельство сделало Кан главным кандидатом на роль лидера сотрудников, и капитан пригласил молодую женщину на первое совещание. Но затем Линкольн решил, что ему удобнее видеть в этой роли доктора, чем и вызвал ненужное напряжение.

– Тельма, пожалуйста, не нападайте на меня, – попросил Нуцци. – Меня взяли в штаб только потому, что я – врач, и вы это прекрасно понимаете. Вчера поздно вечером капитан ставил задачи на сегодняшний день, когда я пришел, вы уже спали, когда я уходил – вы еще спали, поэтому я не успел обсудить с вами происходящее. Но если вы чем-то недовольны, то должны сами донести свое мнение до Линкольна, я не собираюсь становиться посредником.

– А сейчас вы кто, док? – мягко поинтересовалась женщина.

– Сейчас я такой же член команды, как и вы, – твердо ответил доктор. – Я получил приказ капитана и выполню его. Я обязан это сделать.

Долго, почти полминуты, на «правой стороне» царила тишина, после чего Кан уточнила:

– Нам приказано очистить кабину?

– Да, – кивнул врач.

– Мы в одной лодке? – тихо спросила Мария.

– Вне всяких сомнений.

– Мы должны на равных переживать тяготы этого приключения?

– Безусловно.

– Тогда почему нас отправляют на самую неприятную работу?

– Потому что мы из низшего класса, – буркнул Рауль.

– Я не стану снова таскать мертвых, – добавил Вацлав.

– Почему только мы должны собирать трупы? – осведомился щуплый обладатель кадыка, которого звали Бен.

Двое оставшихся мужчин молча кивнули, показывая, что полностью согласны и с Марией, и с друзьями.

Нуцци бросил быстрый взгляд на Тельму, но та смотрела на разбитый клипер, всем своим видом показывая, что разбирательство ей не особенно интересно.

– Мы на это не подписывались, – продолжил Рауль.

– Я не спорю! – Нуцци выставил перед собой ладони. – Я только сказал, что если вы такие смелые и принципиальные, то сами доведите свою позицию до сведения капитана. Не надо подставлять меня.

Возникла короткая пауза, во время которой сотрудники обменялись недоуменными взглядами, а затем Мария неуверенно спросила:

– Разве мы вас подставили?

– И не подставите, – пообещал врач. – Вы абсолютно правы: я вам не командир. А Линкольн – командир. Все вопросы – к нему.

– Это так, – пробормотал Вацлав.

– Вот и решайте с ним свои проблемы, – закончил Нуцци. – Сами. – Он помолчал и продолжил: – Но мне интересно, кого вы хотите отправить в кабину? Самого капитана? Или Вагнера?

– Да! – оживился Рауль. – Пусть Вагнер идет.

– Один?

– Мы ему поможем.

– То есть вы готовы повздорить с капитаном только ради того, чтобы я не ходил в кабину? – удивился врач. – Спасибо, конечно, но как раз мне придется туда лезть в любом случае: с вами или с Вагнером.

– Речь не о том…

– Речь именно об этом, – повысил голос Нуцци. – Вы обижены на жизнь? Вас злит, что родители этих детей богаче вас? Обижайтесь! Злитесь! Я не собираюсь мешать. Завидуйте! Но, пожалуйста, не забывайте, что это – дети. Да, из богатых семей. Но они еще дети, и я не позволю им смотреть на то, что осталось от экипажа. Я пойду в кабину, а вы решайте сами.

– Тут не только в этом дело, док, – примирительным тоном произнес Рауль. – Вы ведь знаете порядки: если бы не туристы, если бы не эта группа богатых бездельников, на первой палубе летели бы мы, а вторую забили грузом. И тогда все наши остались бы живы.

– Не все.

– Да, не все, но остались бы. – Рауль помолчал. – В трюме, в ящике, мой двоюродный брат лежит, док… Но вы об этом знаете.

– Знаю, – кивнул Нуцци. – Но дети не виноваты в том, что стали победителями «Фантастического Рождества». И нет причин срывать на них злость. И боль.

На «правой стороне» вновь повисла тишина. Но не злая и сердитая, как несколько минут назад, а смиренная. Тишина стыда. Взрослым напомнили, что есть вещи, которые они должны делать именно потому, что они – взрослые, даже без приказа капитана, взрослые это поняли и устыдились проявленной слабости.

– Мы все сделаем, док, – громко произнесла Тельма, по-прежнему не глядя на Нуцци. – Сколько человек вам нужно?

– Пусть идет тот, кто хочет.

– Сколько человек, док? – повторила Тельма.

– Не меньше двух.

– Они у вас будут.

Возможность принять душ преобразила пассажиров «Чайковского»: после него никто из ребят не оставался в опостылевших оливковых комбинезонах, переодеваясь в собственные, припасенные для Луны вещи. А поскольку всех предупреждали, что на базе «Армстронг» постоянно поддерживается комфортная температура в 23–24 градуса, наряды оказались не только веселыми, но и достаточно свободными: шорты, совсем маленькие, едва наползающие на бедра, и длинные, до колен, укороченные брюки, футболки, майки, рубашки – создавалось впечатление, что ребята собирались на курорт и взяли с собой все самое легкое и яркое, что отыскалось в шкафах. К счастью, условия поездки строжайше запрещали брать украшения, поэтому «лучшие выпускники лучших школ», чьи богатые родители оплатили билет на Луну, не сильно выделялись на фоне победителей драконовских олимпиад: не было вернувшихся в моду драгоценных камней размером с лесной орех, массивных швейцарских часов из золота высшей пробы, цепей, колец и кулонов. Присутствовали задранные носы и рассказы о том, что «родители надавят на нужные рычаги и нас вытащат» или «папины адвокаты засудят этого Райли», но разговоры и рассказы – это всего лишь колебание воздуха, и когда они заканчивались, рассказчики получали такой же тюбик с желеобразной едой, как и остальные. Не больше и не меньше.

Сейчас их социальный статус не имел определяющего значения.

– Придумала, что будешь говорить?

– Я? – растерялась Анна.

– Ну не я же, – хмыкнула Октавия, и с ее плеча соскользнули микродроны. – Кстати, это хорошо, что ты до сих пор не переоделась: в комбинезоне ты выглядишь очень собранной и деловой. У тебя есть вещи?

– Есть, – машинально кивнула Анна.

– Не уверена, что нужно показывать их людям: я сильно сомневаюсь в твоем вкусе.

Сама Октавия выбрала бесформенную футболку с надписью «Август – император!», коротенькие джинсовые шорты, больше похожие на широкий пояс, и белоснежные кроссовки. Октавия знала, что у нее длинные, красивые ноги, и умела привлечь к ним внимание.

– Твой брат по-прежнему молчит? Это хорошо. Он может постоять рядом с тобой во время интервью? Когда вы оказываетесь в кадре, то идеально символизируете безысходность.

– ОК, прекрати, – попросила Анна. – Твои шутки постепенно становятся злыми.