Космическая Лапа - Диксон Гордон Руперт - Страница 45

— Нет, но твоя победа была для меня знаком, — грустно сказал Костолом. — Я становлюсь медлительным и слабым, Кирка-Лопата, и меня все равно победил бы кто-то другой — это вопрос времени. Это я могу сказать точно.

— Ну, ты вовсе не выглядишь таким уж старым и слабым, — сказал Билл.

— Рад это от тебя слышать, Кирка-Лопата, — сказал Костолом. — Да, еще несколько лет я мог бы противостоять любому. Но я наверняка не смог бы ничего поделать с драчуном-Коротышкой вроде тебя.

— Что ж, мне приятно слышать это от тебя, — ответил Билл. Сосредоточенный на нем взгляд Костолома оставался спокойным и невинным. — Поскольку в голове у меня все перемешалось и я очень беспокоился.

— Перемешалось? — переспросил Костолом.

— Да, — кивнул Билл. — Как ты помнишь, ты, видимо, хорошенько стукнул меня в том складе, даже если я и успел выбраться оттуда на собственных ногах. После этого я провалялся несколько дней. И из-за этого удара по голове у меня в мозгах, похоже, все перемешалось. Ты не поверишь, но мне казалось, что я дотрагивался до твоей ноги, лежавшей на полу, еще до того, как покатились бревна и накрыли тебя.

Костолом медленно покачал головой:

— Значит, я действительно хорошо тебя стукнул, верно, Кирка-Лопата? Что бы я мог делать, лежа на полу и ожидая, когда на меня покатятся бревна?

— Наверное, ты будешь смеяться, — сказал Билл, — но у меня, похоже, застряло в голове, что ты не только там лежал, но и сам навалил на себя эти бревна, чтобы все подумали, что я выиграл. Но все знают, что ты бы этого не сделал. В конце концов, ты боролся за свою прежнюю свободную жизнь. Самое последнее, чего тебе хотелось, — это жениться и стать владельцем гостиницы. Поэтому я сказал себе, что не должен так думать. Или должен?

Билл резко бросил два последних слова дилбианину. Костолом секунду спокойно дышал, полуприкрыв глаза, с задумчивым выражением на морде.

— Что ж, я скажу тебе, Кирка-Лопата, — наконец сказал он. — Поскольку это всего лишь ты, Коротышка, полагаю, мне неважно, что ты думаешь по этому поводу. В конце концов, то, что, по твоему мнению, все произошло вовсе не так, как было на самом деле, ничем мне не вредит, ты все равно покинешь нас в летающем ящике. Так что можешь думать как считаешь нужным — меня это никак не беспокоит.

Билл глубоко вздохнул, признавая свое поражение. Костолом сумел увильнуть от прямого ответа.

— Но я кое-что тебе скажу, — неожиданно продолжил Костолом. — Я скажу тебе, как мне хотелось бы представлять себе этот поединок.

— И как же? — с подозрением спросил Билл.

— Я бы представил себе, как я шел на цыпочках по темному проходу — и внезапно ты набросился на меня, словно дикая кошка, — сказал Костолом. — Прежде чем я успел что-то сообразить, ты напал на меня. Затем ты выбил у меня меч и расколол мой щит. Схватил бревно и ударил меня. А затем ты ударил меня другим бревном, и вся груда покатилась вниз, в то время как ты швырнул меня сквозь стену, выскочил наружу и снова через стену швырнул меня обратно, когда бревна скатились вниз и накрыли меня.

Он замолчал. Какое-то время Билл ошеломление смотрел на него, прежде чем к нему вернулся дар речи.

— Швырнул тебя сквозь стену, дважды? — сдавленно переспросил Билл. — Каким образом? В стенах склада не было никаких дыр!

— Не было! — сказал Костолом, с ноткой удивления в голосе отступая назад. — Да, действительно, Кирка-Лопата! Я могу ошибаться. Мне следует забыть об этом, когда я буду рассказывать о нашем поединке. Я весьма обязан тебе, Кирка-Лопата, за то, что ты указал мне выход. Вероятно, у меня в голове тоже немного перемешалось, так же как и у тебя.

— Э... да, — сказал Билл.

Внезапно Билла осенило. Все, что говорили дилбиане, нуждалось в интерпретации, а он пытался заставить Костолома рассказать правду о поединке совершенно по-другому. В результате он получил историю о собственной отваге, слишком чудесную, чтобы в нее поверить. Значит, он поднял эту девятисотфунтовую тушу и швырнул ее сквозь стену из бревен, и не один раз, а два?

— Но, в конце концов, — спокойно продолжал Костолом, — нет никаких причин копаться друг у друга в воспоминаниях. Почему бы мне не помнить поединок таким, как он виделся мне, а тебе — по-своему, и на этом остановиться?

Билл усмехнулся. Он ничего не мог возразить. Это было нарушением правил дилбианского этикета, который требовал всегда сохранять невозмутимость, но он надеялся, что его человеческое лицо выглядит достаточно чуждо для Костолома, и дилбианин не поймет его выражения.

Так или иначе, Костолом, казалось, не заметил его усмешки.

— Ладно, — сказал Билл.

Костолом удовлетворенно кивнул.

— Что ж, в таком случае пойду домой обедать, — сказал он. — Знаешь, Кирка-Лопата, ты совсем неплохой Коротышка. Есть в тебе что-то по-настоящему человеческое. Рад был с тобой познакомиться. Всего тебе доброго!

Он повернулся и ушел столь же внезапно, как и Холмотоп. Глядя ему вслед, Билл увидел, что тот остановился, чтобы поговорить с другим дилбианином, который разглядывал курьерский корабль, но теперь поспешил навстречу бывшему предводителю разбойников.

В том, как второй дилбианин приближался к огромной черной фигуре, чувствовалось несомненное уважение. Какие бы перемены ни произошли в жизни Костолома в результате его поражения в поединке с Биллом, ясно было: он не утратил самой малой доли своего положения и авторитета в местном обществе.

Но в этот самый момент краем глаза Билл заметил высокого стройного человека, который разговаривал с Анитой возле открытого люка корабля; он взял чемоданчик и повернулся, направляясь в сторону леса.

— Эй! — крикнул Билл, бросаясь к ним. — Не уходите! Остановитесь! Мне нужно с вами поговорить!

26

Человек остановился и обернулся, когда Билл подбежал к кораблю. Анита, уже собиравшаяся было войти в люк, тоже в ожидании остановилась. Но Билл хотел встретиться с высоким мужчиной без посторонних.

— Если... ты не возражаешь, — сказал Билл, слегка заикаясь после быстрого бега, — я бы хотел обсудить один личный вопрос...

— Да ради Бога! — яростно взорвалась она. — Продолжай в том же духе, строй из себя идиота! Как будто меня это волнует!

Она взбежала по ступеням к люку и спустилась внутрь корабля. Билл с несчастным видом смотрел ей вслед. Позади него послышался смешок.

— Я бы на вашем месте не волновался, — произнес голос высокого человека. — Она скоро вернется.

Билл резко повернулся. Перед ним стоял все тот же худой длинноносый тип, которого он впервые встретил в качестве офицера, сменившего место его назначения с Денеба-17 на Дилбию. Он улыбался с неуместной веселостью. Билл не улыбнулся ему в ответ.

— Почему вы в этом так уверены? — огрызнулся Билл.

— Во-первых, — ответил высокий, — потому что я знаю ее значительно лучше, чем вас. Во-вторых, я знаю еще кое-что, чего вы не знаете. Прежде всего, нетрудно догадаться, что она влюблена в вас.

— Она... что? — переспросил Билл, оборвав фразу на полуслове, и вытаращился на собеседника.

— Она ничего не может с собой поделать, — сказал тот, и его улыбка стала еще шире. — Видите ли, сердцем она — дилбианка. И вы тоже.

— Дилбианин? — Билл окончательно утратил способность соображать.

— Ну, ваше тело и разум человеческие, — сказал высокий. — Но вы в большой степени дилбиане — особенно вы, Билл, — исходя из черт вашего характера. Вас обоих тщательно отбирали. Грубо говоря, вы обладаете личностью героя-дилбианина настолько, насколько может обладать ею человек. А Анита, соответственно, обладает личностью героини-дилбианки. Вы вряд ли могли бы что-то поделать с вашим влечением друг к другу...

— Вот как? — мрачно прервал его Билл, возвращая разговор к главной теме, которая была у него на уме. — Давайте забудем об этом на какое-то время, ладно? Вы ведь Лейф Гринтри, так?

— Боюсь, что так, — ответил высокий, продолжая улыбаться.