Корень квадратный из бутылки шампанского - Диксон Гордон Руперт - Страница 2

— Уровень интеллекта?

— Я навел справки в университете. Там его считают весьма способным малым. Он учился в шести колледжах самого разного профиля. Сначала высокие оценки по всем предметам, затем пропуски занятий, куча задолженностей — и перевод. И все повторяется. Арли, — Хэнк неожиданно понизил голос, — я полагаю, что мы имеем дело с новым типом человека.

— Хэнк, дружище, — проворковал Арли, удобно откинувшись в кресле и скрестив ноги, — в моем почтенном возрасте становишься не столь скоропалительным в выводах. У мальчика кое-какие физиологические отклонения, он явно неглуп и успешно тебя надувает. Вспомни корреляцию между сном и вменяемостью. Человек, вынужденный бодрствовать сверхдлительное время, начинает выказывать признаки расстройства умственной деятельности, как то: галлюцинации, параноидальный бред, неадекватное поведение со всеми вытекающими последствиями — неспособностью ориентироваться во времени и пространстве, немотивированными поступками, а также ультрапарадоксальной эмоциональной реакцией на раздражители.

— За Артуром Уиллоуби ничего подобного не замечено, — возразил Хэнк.

Арли хлопнул по столу пухлой дланью.

— Позволь закончить! Итак, какова причина подобных реакций? Допустим, что сон — кроме отдыха и восстановления сил — имеет дополнительную функцию. Во сне мы изживаем свои несчастья, страхи, нереализованные желания. Сон, таким образом, может являться чем-то вроде предохранительного клапана, выпускающего перегретый пар и позволяющего сохранить вменяемость, несмотря на все стрессы.

— Согласен, — нетерпеливо сказал Хэнк, — но Арт...

— Теперь посмотрим на это с другой стороны. Психический механизм, занятый разрешением проблем...

— Господи, спаси и помилуй!

— ...так вот: механизм разрешения проблем. Долгое время полагали, что человек приступает к своим интеллектуальным задачам совершенно сознательно и сознательно же их решает. Новейший альтернативный подход, который, скажу без ложной скромности, был предложен вашим покорным слугой, — Арли уютно скрестил руки на выпуклом животике и поклонился, — заключается в том, что человек изначально неспособен сознательно решать абсолютно новые проблемы.

Хэнк обалдело уставился на него.

— Ты хочешь сказать, что Арт?.. Повтори еще раз.

— Не способен. Сознательно. Решать. У человека НЕТ СОЗНАТЕЛЬНОГО МЕХАНИЗМА ДЛЯ РЕШЕНИЯ НОВЫХ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ. — Он торжественно кивнул головой и смолк.

— Валяй, продолжай, — буркнул Хэнк. — Выкладывай все.

— Видишь ли, есть вероятность, что в таких выражениях как «вдохновение», «озарение», «гениальное прозрение» и тому подобное... — он оторвал уголок промасленной бумаги, в которую были завернуты бутерброды с ветчиной, и начал задумчиво жевать, — в них, пожалуй, больше истины, чем поэзии. Может статься, механизм решения новых проблем действует вообще без контроля сознания... Тьфу ты, пакость! Я тебе говорил, что Марта хочет посадить меня на эту новомодную жидкую диету?

— К чертям собачьим Марту! — взревел Хэнк. — Что там насчет бессознательного решения проблем?!

Арли неодобрительно насупился.

— Я всего-навсего пытаюсь объяснить, что, когда мы сознательно пытаемся найти решение нового вопроса, в действительности включается лишь механизм фокусировки внимания. Абсолютно новая проблема определяется как...

— ...проблема, с которой человек еще не сталкивался.

— Нет, не так. Типичная ошибка, — он покачал перед носом Хэнка пальцем-сарделькой (манера, которая обычно доводила того до бешенства). — Разве каждый незнакомый перекресток создает проблему для шофера? Абсолютно новая проблема — это не вариант или комбинация уже известных; попросту говоря, это та проблема, О СУЩЕСТВОВАНИИ КОТОРОЙ ЧЕЛОВЕК РАНЬШЕ И НЕ ПОДОЗРЕВАЛ.

— Ну, допустим. И что же из этого следует?

— А то, что к ней не подходит ни одна из интеллектуальных отмычек, которые дают жизненный опыт и образование! Ergo — с ней нельзя справиться на сознательном уровне. Логика сознания — все равно что тяжеловесный слон, которому надо совершить прыжок, достойный кенгуру. Хэнк, представь себя в ситуации, когда для спасения собственной жизни надо взлететь, как птица. Но человек не умеет летать! Что ты будешь делать?

— Не представляю, — мрачно ответил Хэнк.

— На самом деле все очень просто: надо взлететь.

— Ты же сам сказал, что люди не летают!

— Я сказал, что 1) ты не умеешь летать; 2) ты должен взлететь. Как ты действуешь? Цепляешься за 1), что вынуждает тебя отрицать 2). Как надо поступить? Ухватиться за 2), что автоматически отрицает 1). Видишь ли, многоопытное, логическое сознание заранее отвергает возможность решения задачи, поскольку известно, что человек не летает. Но подсознание-то не связано путами логики! Оно не оценивает задачу, оно просто ее решает.

— Вот так просто и решает?

— Ну, не совсем просто. Сначала подсознание должно запустить что-то вроде собственной вычислительной машины — назовем это механизмом интуиции. Интуиция есть колоссальная мощь при полном отсутствии дисциплины. Этакий всемогущий всезнайка, не контролируемый сознательным рассудком, гениальный, но чокнутый профессор... Нет, не так — ЧОКНУТЫЙ ПРОЦЕССОР! — и он с триумфом откинулся на спинку кресла.

— Ладно, — произнес Хэнк после продолжительного молчания. — Нам-то какая от этого польза, если мы не можем его контролировать?

— Какая польза? — Арли резко выпрямился. — Искусство! Наука! Вся современная цивилизация, наконец! Надеюсь, ты не станешь отрицать существование подлинных озарений? И когда-нибудь мы научимся вызывать их более эффективным способом, чем концентрация внимания, в надежде что случайно сработает матрица чокнутого процессора.

— Понимаю.

Помолчав, Хэнк добавил:

— Мне не слишком удобно напоминать о столь незначительной проблеме, но тем не менее: ты говорил о каких-то идеях относительно Арта Уиллоуби.

— Я как раз собирался перейти к Уиллоуби. Парень, несомненно, подвержен недугу, который школьные педагоги именуют неусидчивостью. На деле это недоразвитие сознательных механизмов концентрации внимания. Так что твоему подопечному приходится почти полностью полагаться на интуицию! Когда же она подводит, парень сдается и переходит к иному роду деятельности... или в иной колледж. С другой стороны, если уж интуиция включается, то результаты бывают блестящими. Судя по всему, твой феномен открыл для себя какой-то способ дополнительной стимуляции. Беда в том, что сам он этого процесса не сознает и, уж совершенно точно, не контролирует. Думаю, что скоро бедняга отключится. А когда проснется, не сможет бодрствовать столь длительное время. Поживем — увидим, — заключил Арли.

— Я уж точно намерен увидеть, — заявил Хэнк, вставая. — Хочешь взглянуть на него? Утром он сказал, что, кажется, немного устал. Я намерен скормить ему «чудовище» — новый стимулятор.

— А вдруг он сработает как снотворное? — ехидно осведомился Арли, выкарабкиваясь из кресла. Собеседник метнул на него испепеляющий взгляд.

— Принесите «чудовище»! — скомандовал Хэнк.

Палата, в которой поселили Арта, была завалена книгами, журналами и географическими картами. Поскольку держать в госпитале инструменты, рабочие или музыкальные, а также домашних животных было запрещено, испытуемый утешился изучением военного искусства Ганнибала Карфагенского. В данный момент Арт пытался извлечь истину из весьма неясных рапортов касательно бегства Ганнибала от римлян, но пришлось нехотя отложить фолиант и взять из рук Марджи небольшую белую капсулу.

— Вы полагаете, это меня возбудит? — с сомнением спросил он.

— Это просто не даст вам заснуть, — убедительным голосом проговорил Хэнк.

— Ну, не знаю... Я ведь объяснил, что не употребляю кофе и всякого такого. Полчашки — и у меня просто глаза лезут на лоб.

— Как, по-вашему, мы будем платить за проверку лекарства, — у Хэнка был уже совсем другой голос, — если вы отказываетесь его принимать?

— О... с этой точки зрения... Тогда конечно. Можно водички?