Война сердец. Магия Тьмы (СИ) - "Darina Naar" - Страница 7

Изображение в зеркале погасло. Легко сказать — вытащи дневник, ведь Данте птица, и у него нет рук, только крылья. Зато есть клюв и когти. Припомнив повадки своей любимицы Янгус, в теле которой некогда обитала его мать, Данте схватился клювом за ручку зеркала и перевернул артефакт дном вверх. Подцепил когтем аметист, и крышка — ура! — открылась. Внутри действительно лежал дневник Салазара. Данте дотронулся до него кольцом, и то завертелось с такой скоростью, что Данте испугался — вдруг ему оторвёт ногу. Однако через минуту кольцо остановилось и дневник исчез.

Данте тронул кольцо клювом — оно было тёплое и сверкало. Чуть прокрутившись вправо, артефакт выпустил струйку серебристого дыма, что сложилась в дату: 15 мая 1719 год. Она росла и росла на глазах, и, наконец, превратилась в воронку магической пыли, охватившую тело птицы. И Данте будто провалился в чёрный колодец, наполненный до краев волшебством.

Комментарий к Глава 3. Фамильяр

[1] Кукла Пандора — куклы-манекены, модные во времена Людовика XIV. Одетые по последней французской моде, эти куклы были своего рода дополнением к дамским журналам — благодаря им дамы узнавали о веяниях моды. Кукла могла быть большая (в человеческий рост) или маленькая. К ней прилагался гардероб, сундучки с парфюмерией и аксессуары.

[2] Палевый цвет — бежевый.

[3] Чёрная птица дронго — райская птица длиной от 18 до 40 см. Обычно имеет длинный раздвоенный хвост и хохолок на голове.

========== Глава 4. Мятежное сердце ==========

Когда Данте открыл глаза, в окна светило солнце. Тяжёлые бархатные портьеры были раздвинуты, и золотые лучики играли на лице черноволосого мальчика лет десяти, что спал, уложив голову на стол и касаясь щекой пергаментных страниц большой старинной книги. Данте по-прежнему находился в облике птицы, но сидел не в клетке, а на удобной жерди — ветви персикового дерева. На ней висели поилка с водой и фрукты: груши, яблоки и киви.

Убранство комнаты отдавало роскошью: тёмная узорчатая мебель, стены, обтянутые китайским шёлком — чёрным с белыми рисунками в виде драконов. На полу — зелёный ковёр — шкура крокодила. Изумрудный балдахин украшал постель, а по углам помещения высились стопки магических книг — они шипели, кряхтели, сверкали, выпускали дым и иногда переговаривались между собой. В антикварном сундуке что-то гремело и постукивало, будто запертый в нём призрак стремился выйти наружу.

Мальчик, в котором Данте без труда узнал Салазара, продолжал спать. «Наверное всю ночь читал» — ухмыльнулся Данте. Ему подобное было знакомо — он сам любил засиживаться до рассвета, увлекшись какой-нибудь историей. Время замирало, словно утопая в зыбких песках аравийской пустыни, и он жил в мире книги, на её страницах, а, придя в себя, долго не понимал, где находится.

Распахнулась дверь, и в комнату вошла краснокожая горничная, в повзрослевших чертах которой Данте распознал Эу — служанку Тибурона. Подойдя к Салазару, она легонько тронула его за плечо. Зевнув, он поднял голову и начал протирать глаза кулаками.

— Чего ты хочешь, Эу?

— Молодой господин опять ночью читал свои книги, не так ли? — укорила она мягко. — А я говорила уж вам, ох, не доведёт это до добра. Уже завтрак накрыт и стынет. Ваша мать гневается, а ваш отец велел мне разбудить вас.

— Я не просто читал, я учился! — задрав нос, Салазар встал, и Данте впечатлило, насколько он похож и одновременно непохож на себя взрослого. — Я хочу ещё многое узнать о моём даре, научиться им управлять, чтобы мама перестала меня бояться. Я маг! — он сказал это с гордостью. — Я не такой, как все, я намного, намного лучше моего брата. И я это докажу! Я стану великим магом, Эу, и сниму проклятие, которое их так пугает. И тогда мама полюбит меня. А для этого я должен выяснить о магии всё-всё-всё!

Сунув книгу и лежащие с ней рядом исписанные пергаменты и перо с чернильницей в ящик стола, он подошёл к Данте.

— Привет, Гуэну, с добрым утром! — Салазар потрепал птицу за хохолок. Заглянул в глаза, и Данте увидел над его макушкой рисунок корзины с фруктами.

Впрочем, Салазар быстро свою мысль и озвучил:

— Эу, ступай вниз и принеси свежих фруктов для моего питомца. Эти уже испортились, — сняв с жерди вчерашние фрукты, он пихнул их горничной в руки. — А мы пойдём завтракать.

— Но я хотела помочь молодому господину одеться… — начала было служанка.

— Ты меня обижаешь! — он притопнул ногой; над головой его сверкнула молния. — Мне уже девять лет, Эу, и я умею одеваться сам. Это моему брату требуется армия прислуги, чтобы надеть туфли и пару чулок. А я самостоятельный! Иди и принеси фруктов для Гуэну, пока я не рассердился. Я не хочу на тебя злиться, ведь я аристократ и должен быть вежлив с теми, кто мне служит. Так говорит мой учитель хороших манер мсье Франсуа.

Эу ушла — Данте показалось, что она сдержала улыбку.

Как только закрылась дверь, учтивые манеры Салазара будто испарились. Он кинулся к шкафу и вывалил его содержимое на пол. Раскидав одежду, выбрал тёмно-синий бархатный костюм для верховой езды, плюхнулся на кровать и, задрав ноги кверху, натянул узкие кюлоты.

Через пять минут Салазар был уже при параде, даже надел сапоги и соорудил причёску — щелчком заплёл длинные, как у девочки, волосы в косу. Протянув руку Гуэну, он усадил птицу на плечо, и они спустились по лестнице — настоящий мраморный водопад. Данте, наконец, осознал — находятся они во дворце Фонтанарес де Арнау, что за сотню лет мало изменился.

Миновав гостиную — вместительную, с колоннами и лепниной, с расписанной по-индийски мебелью, Салазар с Данте на плече вошёл в столовую, куда врывалось столько солнца, что не нужны были другие источники света. По центру находился длинный стол, окружённый десятком стульев и уставленный яствами.

— Доброе утро! — громко выпалил Салазар и уселся рядом с белокурым мальчиком, одетым в небесно-голубой камзол. Данте примостился на спинку стула.

Возглавлял стол Ладислао — напудренный, нарумяненный, в аби нежно-салатового цвета, с кружевами, лентами и драгоценными камнями вместо пуговиц. Кассия, немного постаревшая, восседала по левую его руку. Её баклажанного цвета платье венчали атласные розочки, а на лбу, у виска, чернела круглая мушка из тафты. Белокурый мальчик расположился по правую от Ладислао руку и напоминал инфанта — юного отпрыска короля.

Семейство уже приступило к трапезе, и явление Салазара вызвало гнев у его родителей.

— Вы опоздали к завтраку, — прокомментировал Ладислао. — В этом доме, хочу напомнить, завтрак начинается в десять утра — время обязательное для всех. Чтобы это было в последний раз, Ландольфо.

— Да, папа, извините, я проспал, — ответил мальчик смиренно.

— Извиняю, — кивнул Ладислао. Суровые морщины на его лбу разгладились, и лицо приобрело безмятежный вид, будто, отругав Салазара, он выполнил мучительную обязанность.

— Вы избалованы и несносны. Если бы вы не были сыном моего мужа, я бы решила, что вы сын кухарки и сапожника. Где ваши манеры? — Кассия шипела, как кобра, раздувая тонкие, глубоко вырезанные ноздри. — Мало того, что опоздали, ещё и надели на завтрак костюм для верховой езды. Вы похожи на простолюдина, никакого воспитания! Лучше бы взяли пример с брата. Леопольдо, в отличие от вас, никогда не нарушает правил этого дома.

— Простите, мама, — буркнул Салазар и, смерив Леопольдо неопределённым взглядом, принялся за еду.

Кассия поджала губы.

— Мамочка, не ругайте Ло, он хороший. Просто он ещё не запомнил всё, чему учит нас мсье Франсуа, — с достоинством сказал Леопольдо.

Он был маленькой копией Ладислао — те же светлые волосы, те же тускло-голубые, будто пьяные глаза. Леопольдо выглядел добрым и приятным мальчиком, но Данте не был бы Данте, если бы его интуиция не застучала в Там-Там. Кроме Эу, подававшей блюда, и Салазара, к которому он пока не испытывал негатива, остальные члены семьи вызвали в нём антипатию. Натыкаясь на их взгляды, он ловил над головами нимбы-мысли.