Возвращение короля - Толкин Джон Рональд Руэл - Страница 44

— А если нет, — сказал Гэндальф, — я поскачу в лес Лоссарнаха с Иорет, Обгоняющий Тень покажет, что такое скорость.

Когда Иорет ушла, Арагорн попросил других женщин приготовить горячей воды. Потом он взял руку Фарамира в свою, а другую руку положил больному на лоб. Фарамир не двигался и, казалось, не дышал.

— Он почти погиб, — сказал Арагорн, поворачиваясь к Гэндальфу. — Но не от раны. Смотрите: она излечена. Если бы его ударила стрела назгула, как вы думали, он бы уже умер. Он ранен стрелой южанина. Кто ее выдернул? Сохранилась ли она?

— Я вынул стрелу и остановил кровотечение, — сказал Имрахил. — Но я не сохранил стрелу: у меня и так было много дел. Она была точно такой, какие используют южане. Но я думал, она вылетела из тени: иначе непонятно его состояние. Ведь рана сама по себе не глубока. Как вы это объясните?

— Усталость, горе из-за отца, рана и… Больше всего черное дыхание, — сказал Арагорн. — Он человек сильной воли, потому и был близок к тени еще перед битвой. И Тьма медленно захватывала его. Если бы я оказался здесь раньше!

Тем временем появился знаток трав.

— Ваша милость спрашивает о растении, которое на низком языке называется «королевский узор», а на высоком — «ателас» — сказал он. — Ателасом называют его те, кто знает кое-что о великореансах…

— Я знаю, — перебил его Арагорн, — и мне все равно, назовете ли вы его «королевским узором» или «абса аралион».

— Прошу прощения, ваша милость. Я вижу, вы не только военачальник, но и настоящий знаток трав. Но увы, сэр, мы не держим эту траву в домах излечения: здесь ведь излечиваются только серьезные больные и серьезные раны. А лечебные свойства этой травы нам неизвестны. Ее можно использовать только чтобы был приятный запах в воздухе или чтобы разогнать легкую усталость. Впрочем, может быть, вы обратили внимание на странное стихотворение, которое женщины, такие как наша добрая Иорет и ее подруги, повторяет, не понимая его значения:

Но, боюсь, что это всего лишь бессмыслица, удерживающаяся в памяти старух. Предоставляю вам судить о значении этой загадки, если вы сумеете. Но старики до сих пор используют настойку этой травы от головной боли.

— Тогда, во имя короля, идите и отыщите этих стариков, меньше знающих, но более мудрых, отыщите у них эту траву! — Воскликнул Гэндальф.

Арагорн склонился к Фарамиру и положил ладонь ему на лоб. Окружающие видели, что идет борьба. Лицо Арагорна посерело от усталости и напряжения; время от времени он произносил имя Фарамира, каждый раз все тише и слабее, как будто сам Арагорн удалялся от них и бродил где-то далеко в темной долине, призывая того, кто потерян.

Наконец прибежал Бергил и принес шесть листиков.

— Это «королевский узор», сэр, — но не свежий. Его сорвали не меньше двух недель назад. Надеюсь он пригодится, — и, взглянув на лицо Фарамира, он разрыдался.

Но Арагорн улыбнулся.

— Пригодится, — сказал он. — Худшее позади. Успокойся!

Положив на ладонь два листка, он подул на ни них, а потом размял, и странная живительная свежесть заполнила комнату, воздух как будто зазвенел в ушах, искрясь радостью. Затем Арагорн бросил листья в котел с кипятком, и все почувствовали радость в сердцах, ибо доносившийся до них запах напоминал воспоминание о росистом утре, и о ярком солнце в мире, не знающем тени. Арагорн распрямился, освеженный, и в глазах его была улыбка, он поднес котел к лицу Фарамира.

— Ну кто бы мог поверить! — сказал Иорет другим женщинам. — Эта трава лучше, чем я думала. Она напомнила мне о розах в Имлот Мелуй, когда я была еще девочкой.

Неожиданно Фарамир зашевелился, открыл глаза и взглянул на склонившегося к нему Арагорна. В глазах его загорелся свет сознания и любви, и он тихонько сказал:

— Повелитель, вы звали меня. Я пришел. Что вы прикажете мне?

— Не уходить больше в тень, проснуться, — сказал Арагорн. — Вы устали. Немного отдохните, поешьте и подготовьтесь к моему возвращению.

— Хорошо, повелитель, — сказал Фарамир. — Кто же будет лежать без дела, когда король вернулся?

— Тогда расстанемся на время, — сказал Арагорн. — Я должен идти к другим нуждающимся во мне.

И он вышел из комнаты вместе с Гэндальфом и Имрахилом; но Берегонд и его сын остались, не в силах сдержать своей радости. Пиппин, шедший за Гэндальфом, услышал восклицание Иорет:

— Король! Вы слышали? Что я говорила?.. Руки короля — руки целителя, вот что сказала я.

И вскоре по всему городу распространилась из дома излечения известие, что вернулся король и что после войны он принесет исцеление.

Арагорн пришел к Эовин и сказал:

— Вот где самая серьезная рана и самый тяжелый удар. Сломанная рука получила нужное лечение и скоро срастется, если у Эовин будут силы для жизни. Поранена у нее левая рука, но главная опасность идет от руки, державшей меч. Она кажется неживой, хотя она и не сломана.

Увы! Она сражалась с врагом, превосходящим силы ее ума и тела. Тот, кто поднимет оружие на такого врага, должен быть крепче стали, и все равно шок может убить его. Злая судьба привела ее на его тропу. Она прекрасная девушка, самая прекрасная из всех королев. И все же не знаю, как говорить с нею. Когда я впервые посмотрел на нее и понял, как она несчастна, мне показалось, что я вижу прекрасный и гордый белый цветок, похожий на лилию, нежный и в то же время прочный, как будто он выкован из стали. А может, это мороз превратил его сок в лед, и вот он стоит все еще прекрасный, но обреченный на гибель. Ее болезнь началась гораздо раньше этого дня, верно, Эомер?

— Я удивляюсь, что вы спрашиваете меня об этом, — ответил Эомер. — Ведь Эовин, моя сестра, не была тронута морозом, пока не увидела вас. Она была заботлива и неутомима и разделяла со мной все тревоги во дни Змеиного Языка и болезни короля; и она ухаживала за королем с растущим в ней страхом. Но не это привело ее к такому состоянию.