Дракон, эрл и тролль - Диксон Гордон Руперт - Страница 35

— Почему я?

— Она уже дважды приходила сюда сегодня. Мне это не нравится!

— Естественно, то есть я хочу сказать, — почему тебе это не нравится?

— Она приходила посмотреть на малютку Роберта! — Энджи говорила фальшивым сладким голосом, заламывая руки. Она прикрыла глаза с преувеличенным выражением ангельской кротости. — Ведь он теперь ее единственный живой родственник! Теперь, когда ее бедный братец убит! Будто я не знаю, что он был только ее сводным братом и они вряд ли обменялись словом за последние десять лет.

— Откуда ты это знаешь? — с любопытством спросил Джим. — Ну, что они не разговаривали последние десять лет?

— О, это все знают. Не в этом дело. Дело в том, что меня ей не обмануть. Ее интересует не Роберт, а его состояние. Она хочет получить опекунство и воспользовалась визитом, надеясь обнаружить здесь что-нибудь, оправдывающее ее претензии на опекунство. К счастью, она ничего не нашла.

— Ты уверена?

Энджи прекратила передразнивать Агату, выпрямилась и серьезно посмотрела на Джима:

— Уверена? В чем?

— Ну, в двух вещах. Что она интересуется только опекунством и что она выискивала предлог, чтобы использовать его для доказательства, что мы плохо заботимся о Роберте.

— Конечно, уверена. Это же не двадцатый век, Джим.

— Я знаю, — раздраженно бросил Джим.

— Она ничего не знает о ребенке, ничего не знала, пока не услышала, что ее брат направлялся сюда со своей новой женой и сыном. Как она может утверждать, что испытывает привязанность к Роберту? Оставим в покое даже тот факт, что она вообще не способна на привязанность. Говорю тебе, я знаю эту женщину. Я раскусила ее с первого взгляда. Да и все ее знают. Она честолюбива. Все эти годы она жила на содержание, которое ей давал брат. Но честолюбие требует денег, а деньги очень способствуют честолюбию, например стремлению стать королевой Англии. Получить опекунство над состоянием Роберта, значит получить большие деньги до его совершеннолетия. Уколы совести не помешают ей воспользоваться своим положением опекуна. Потому что позднее, если ей повезет, никто не осмелится проверить, как она вела дела, и, даже если ей не повезет, ничего не изменится. Именно так и поступали большинство людей, когда добивались опекунства над сиротами вроде Роберта.

— Ты, несомненно, права. А что с моим вторым вопросом? Меня интересует, почему ты так уверена, что она не нашла здесь ничего, что можно использовать для получения опекунства.

— Ах, это? Конечно, я ее ждала и сделала все, чтобы представить нас образцовыми воспитателями, исходя из понятий этого общества. Я даже туго спеленала бедняжку. Это единственное, что меня беспокоит. Она могла услышать, что я распеленала его и положила в люльку, а это даст ей какую-то нить. Но я не могла вынести, чтобы он все время лежал в пеленках в ожидании, когда она пройдет мимо. Правда, часовой у двери получил приказ под каким-нибудь предлогом задержать ее, если она появится. И только потом войти и получить разрешение впустить ее. Ей это явно не понравится, но она не сможет ничего противопоставить этому.

— Полагаю, что нет.

— Конечно, нет. Это еще одно доказательство нашей заботы о Роберте. Разумеется, я извиняюсь после того, как она приходит, и она понимает, что стоит за этими извинениями, но ничего не может поделать. Кроме того, у нас всегда есть время вынуть Роберта из люльки, спрятать люльку, а его запеленать. И всякий раз, когда явится, она увидит Роберта в пеленках, согласно здешней традиции.

— А, — обрадовался Джим, — Так вот что значит позаботиться о нем.

— Так было, — возразила Энджи, — но нет никакой уверенности, что она не придумает что-нибудь новенькое. Я говорила с Герондой, но от нее никакой помощи.

— Никакой помощи?

— Ты же знаешь Геронду. Должен был узнать за это время. Здесь она моя лучшая подруга, но ее способ мыслить иногда ставит меня в тупик. Ее самым удачным предложением было нанять нескольких, готовых на все, разбойников. Они устроят засаду, когда Агата покинет замок. С ней только двадцать вооруженных людей, их можно легко убить. Правда, Геронда пояснила, что всех убивать необязательно. Главное, удостовериться в смерти Агаты. И Геронда придумала способ свести концы с концами. Нужно спрятать в лесу отряд, захватить тех, кто напал на Агату, и убить. Они никому не смогут рассказать, для чего их наняли. Все будет выглядеть так, будто вновь пришла помощь, только эта помощь немножко запоздала, как в случае с ее братом.

— Но я не смогу этого сделать, — возразил Джим.

— Конечно, нет, — согласилась Энджи. — Это просто предложение Геронды. Решать тебе, Джим. С помощью магии или еще чего-нибудь, имеющегося в твоем распоряжении, ты должен лишить Агату всякой надежды получить опекунство над малюткой Робертом. Как только она поймет, что у нее нет никакой надежды, она бросит эту мысль, и малютка будет спасен.

Джим мысленно улыбнулся. Он получил новое невыполнимое задание — на сей раз от Энджи. Обычно такие задания исходили от Каролинуса, или неожиданные события вынуждали его что-то предпринимать. Но на этот раз он кое-что приготовил. Энджи будет поражена.

— Думаю, не стоит беспокоиться об этом, — сказал он. — Скоро все эти заботы перестанут нас волновать. Энджи, я только что устроил так, что здешние маги, соединенными усилиями, вышлют нас обратно в двадцатый век. Вскоре мы будем там. Как тебе это нравится?

Энджи уставилась на него. Лицо ее медленно бледнело. Она продолжала смотреть на Джима, пока он не почувствовал неловкость. Наконец дар речи вернулся к ней.

— Но мы не можем сейчас вернуться в двадцатое столетие. Может, лет через восемнадцать— двадцать…

Глава 16

Весь средневековый мир, в котором он жил, вся Вселенная — все вдруг рухнуло.

— Лет через восемнадцать-двадцать…— ошеломленно повторил Джим.

— Ну, может, только восемь… или шесть. Мы должны убедиться, что ты добьешься опекунства над Робертом и нам хватит времени вырастить его до возраста, когда он получит право управлять людьми в этом мире. Назовем это ближайшим будущим. Конечно, мы могли бы взять его с собой в двадцатое столетие…

Джим был совсем не уверен, что им это позволят. Скорее, наоборот, им это запретят. Но Энджи продолжала:

— …но нет. Конечно, мы не можем вернуться сейчас в двадцатое столетие. Об этом нечего и думать!

— Нечего и думать, — тупо повторил Джим.

Энджи поднялась с кресла, склонилась над мужем и, усевшись к нему на колени, обняла его.

— Ты не думал, что до этого дойдет, Джим? — спросила она, ласкаясь к нему. — Я не знала, что это так много для тебя значит. Я считала, что тебе здесь очень нравится и ты хотел вернуться домой только ради меня.

— Так и было, — промямлил Джим, чересчур оглушенный, чтобы сказать неправду.

— Ты такой добрый. Ты всегда поступаешь хорошо. И я должна была понять, что ты и остаешься таким. Разве ты не понимаешь, что надо подождать, по меньшей мере, до тех пор, пока мы не полним опекунство? Но даже после того, как мы его получим, следует помочь Роберту начать взрослую жизнь. Нечестно привезти его в двадцатое столетие, в семью двух полуголодных ученых. А здесь он будет богат.

— Полагаю, ты права, — неохотно согласился Джим.

Энджи продолжила:

— Ты же знаешь, сколько детей умирает в этом мире. Здесь слишком многое мешает им вырасти. А Роберт такой хрупкий. Если бы ты подержал его на руках, как держу я, ты бы понял, что мы не можем бросить его в этом жестоком мире. Ему придется расти или умереть одному, а тут еще люди вроде Агаты, которые желают, чтобы он поскорее исчез с лица земли. Да и обычные опасности, всякие детские болезни, об этом мы с тобой знаем больше, чем кто-либо здесь, и беспечность окружающих. Небрежность служанок, даже его кормилицы, которые считают, что заботятся о нем. Пусть даже кормилица любит его, как женщина, которая ухаживает за ним сейчас, но ее темнота может стать причиной гибели Роберта. Разве ты не понимаешь, Джим?