Гимназистка (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна - Страница 32

Она воинственно вздёрнула носик, словно именно она этой ночью ощипывала Юрия, встав на мою защиту. Да уж, Оленька точно не поняла бы желания Владимира Викентьевича примирить меня и Юрия

— Оля, мы просто сходили один раз в кино. Какая невеста?

— Ты сейчас хочешь меня оскорбить, намекая, что брат мог ухаживать за девушкой с бесчестными намерениями? — встопорщилась она. — То есть не меня, а вообще всех Хомяковых? Что у нашего клана нет понятия чести?

— Что ты, я совсем не про это, — попыталась я увильнуть от близящейся расправы.

— Тогда про что? Про то, что ты собиралась поиграть Колиными чувствами и вернуться к Рысьину? Или вообще роман был просто для того, чтобы Рысьин взревновал? То есть ты невеста Рысьина, так, что ли?

Оленька на меня наступала, грозно размахивая кулачками. Я отступала к стене, размышляя, лучше согласиться, что я Колина невеста, или попытаться удрать, пока меня не вышвырнули в запале в окно, как я давеча поступила с Юрием. То, что кажется правильным по отношению к другому, не всегда является таковым, когда примеряешь на себя. В окно категорически не хотелось.

— Я про то, что твой брат мог сводить меня в кино из жалости, — наконец я нашла нужное оправдание. — Как подругу сестры, одинокую сироту.

— Из жалости в кино не водят, — несколько успокоилась Оленька. — Из жалости только милостыню подают.

— Это тоже можно считать милостыней, в некотором роде, — намекнула я.

— Можно было бы, если бы мы были с ним обе. А если он пригласил тебя одну — значит, ухаживает, и точка!

Она посмотрела так, что я сочла, что лучше всего с ней согласиться. Пусть уж с ней сами Хомяковы разбираются, им привычнее. В конце концов, прямо сейчас меня под венец никто не тащит, может, не потащат и дальше: Николай ни разу не говорил о своих планах, а то что думает Оленька, думает только она.

— Но сейчас о письме Рысьиной рассказываешь мне ты, а не Николай, — всё-таки заметила я, пока подруга не начала строить планы за брата.

— Да они с папой вообще решили ничего тебе не говорить, чтобы не расстраивать, — небрежно ответила Оленька. — Но я считаю, куда больше расстраиваешься, тогда, когда узнаешь, что тебе что-то не рассказали. Причем такого, что касается непосредственно тебя, правда?

— Правда, — согласилась я. — И что теперь?

— Будем возвращать тебе память, — уверенно сказала подруга. — Потому что Николай думает, что вдруг ты внезапно вспомнишь, что на самом деле влюблена в Юрия Рысьина. И что тогда?

— Ужас какой… Я такого точно не вспомню, — открестилась я.

Говорить, что нас теперь не связывает даже ленточка на пачке писем, которые я забрала у Юрия, я не стала, поскольку Оленьку это точно бы настроило на подозрительный лад. Если были письма, то мало ли какие опрометчивые обещания я могла дать Рысьину.

— А вдруг? Нехорошо получится.

Я была уверена, что если вспомню, что была влюблена в Рысьина, то мне будет не нехорошо, а стыдно. Но само возвращение памяти с лихвой бы компенсировало это неудобство. Если, конечно, предложение Оленьки реально, а не плод её фантазии.

— Как вы думаете мне помочь, если целители оказались беспомощны?

— Помнишь, Строгова предлагала правильно обратиться к богу, который забрал память?

— Помню, — согласилась я, недоумевая, куда она клонит. — Но забрал же не бог, и целители единодушно утверждают, что ничего вернуть не смогут.

— То, что не сможет лучший целитель, сможет самый слабый бог, — убеждённо сказала Оленька. — А у нас покровитель рода не из слабых. Поэтому, если самый сильный из рода обратится с просьбой, бог может откликнуться.

— А может не откликнуться.

— Чаще всего так и бывает, — не стала обнадёживать меня Оленька. — Но просить будет Коля, а он отмечен Велесом, так что вероятность отклика выше, особенно в семейном святилище. Поэтому собирайся, мы едем за город. Только Владимиру Викентьевичу говорить ничего не надо, это тайна.

— Я должна буду войти в ваш клан? — подозрительно уточнила я.

— Ты что! — возмутилась Оленька. — Только если сама захочешь и не вспомнишь, что у тебя обязательства перед кем-нибудь.

Но мордашка у неё была такая, что сразу стало понятно: уверена, что непременно сама захочу, потому что Хомяковы — это Хомяковы, а не какие-то там Рысьины.

Глава 16

Возможно, ехать с Хомяковыми было совершенно непредусмотрительно, но я посчитала, что если есть хоть минимальный шанс вернуть память, стоит им воспользоваться. Даже если выяснится, что у меня был роман с Рысьиным на самом деле, я это как-нибудь переживу. Главное — чтобы его не было дальше. Пока мне ужасно не хватало информации. Той самой информации, что постепенно накапливает любой ребёнок, поэтому к моему возрасту уже прекрасно ориентируется в обществе, не боясь сказать или сделать что-нибудь не то.

Возможно, Владимир Викентьевич был бы резко против моей поездки и как целитель (мало ли как повлияет на моё состояние запланированное мероприятие), и как член клана Рысьиных (мне всё больше казалось, что он не столько действует в моих интересах, сколько придерживается плана княгини). Но Звягинцева поблизости не было, поэтому никто не сказал твёрдого нет перед тем, как я села в машину. Разумеется, на заднее сиденье рядом с Оленькой. Но если бы целитель и был, всё равно вряд ли послушалась бы, слишком сильным было моё желание знать.

— А долго придётся ехать? — уточнила я только тогда, когда мы покинули город и машина бодро катила по уже примятому снегу на дороге.

Несмотря на примятость снега, дорого вовсе не была оживлена. Что там оживлена — на ней не было видно никого, кроме нас. Этакая пустынная трасса, уходящая в никуда, а если мы отъедем чуть подальше, ещё и исходящая из ниоткуда.

— Часа два, — радостно сообщила Оленька. — Если ничего не случится.

В отличие от меня, она ни о чём не переживала, знай вертела головой направо-налево. И что только хотела увидеть? Я пока ничего интересного не замечала, разве что снег укутал ещё не все и кое-где из под него виднелись неприятные темные проплешины.

— А что может случиться? — уточнила я несколько нервно.

— С нами же Коля, — удивилась Оленька. — Значит, не случится ничего.

Машина, словно дождавшись именно этих слов, тут же радостно расчихалась, задёргалась и остановилась. Я оглянулась. Город выглядел уже невнятным серым пятном, пешком до него добираться придётся несколько часов. Разве что кто-то подвезёт…

— Коля, как же так! — искренне возмутилась Оленька. — Ты же собирался нас везти, должен был всё проверить. Не зря папа говорил, что лошади надёжнее.

— Спокойно, всё будет в порядке, — бодро ответил Николай, который уже раскрыл капот и ковырялся в загадочных машинных внутренностях.

— Бензин закончился? — подозрительно уточнила Оленька.

Коля посмотрел так, что будь на её месте кто-нибудь другой, менее устойчивый, точно сразу бы обратился во вторую ипостась и попытался спрятаться, благо размеры хомяков позволяют это сделать без особого труда. Но Оленька либо была уже давно натренирована такими взглядами, либо сама умела смотреть не хуже, она не стушевалась и вполне серьёзно продолжила:

— Или колесо лопнуло?

— Если бы лопнуло колесо, мы бы это почувствовали, — попыталась я её урезонить. — Давай не будем мешать Николаю.

Он благодарно мне кивнул и опять начал возиться с железками. Оленька же на меня уставилась в полнейшем недоумении.

— Разве я мешаю? Я помогаю по мере сил и возможностей.

— Как-то у тебя с ними не сложилось, — пробурчал Николай.

— С кем?

— С силами и возможностями.

Оленька оскорблённо фыркнула, но выпрыгивать из салона и доказывать, что только её мозги и руки способны помочь в починке машине, не стала. Напротив, повернулась ко мне, пихнула в бок и сказала:

— Неплохо бы тебе тоже чем-нибудь помочь.

— Всё, что могу сделать для починки, — это протереть лобовое стекло или колесо попинать.