Первая схватка
(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Т. XXХI) - Троянов Вениамин Иванович - Страница 16

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Рославской, студент университета.

Ана, Шурка, Нина — курсистки Высших курсов, подруги.

Энгельбрехт, гусарский офицер, брат Аны; Илья, богатый барин, студент; Налевич, горный инженер — товарищи Рославского по гимназии.

В картинах: I — муж, жена и другие пассажиры, начальник станции и кондуктор; II — студенты-ляпинцы: Карпов, Лохматый, Пьяный и другие, неизвестный, почтальон и швейцар общежития; III — гость-студент, две дамы и лакей ресторана; IV — горничная, швейцар и артельщик в доме Рославского; V — 2 начальника партий в экспедиции: поручик и есаул, студенты-практиканты: Барский, Сененко и Володя и двое рабочих; VI — гости у Рославского: четыре дамы и четыре кавалера: студент, композитор и двое штатских… За сценой хор…

Место действия:

1 картина — в вагоне занесенного снегом поезда.

2, 3 и 4 — в Москве.

5 — в Сахалинской тайге.

6 — Вилла Рославского в Петровском парке.

(Внутренность вагона-микст. Направо большое купе-салон I класса. Несколько высоких уютных кресел. Круглый стол. Тонкая стена отделяет два открытых купе II класса. У дверей горят фонарики, полузавешенные темным сукном. Полутемно. Окна вагона совершенно занесены снегом. Глубокая ночь).

(На диванах во II классе спят несколько пассажиров. В I классе у окна в кресле сидит Ана, около нее стоит Рославской, одетый в солдатскую форму; шинель накинута, папаха в руках).

Рославской (говорит сказку). Вершины высокой-высокой горы… Стоят люди… Холодный стальной туман… Туман предрассвета окутывает их… И как-то особенно хорошо людям… Они бодры… полны жизни… энергии… желаний… Они чего-то ждут… Ждут великого… Того, о чем рассказал им волшебник-туман, расстилаясь своими перламутровыми волнами… Ждут счастья… И раздается голос Неведомого, идущий сверху: «Рассеется туман, и вы все, стоящие здесь, увидите лес… Когда рассеется туман, лес будет синеть сплошным кольцом… И вы должны уйти отсюда… Уйти в лес… Пройти его… И только тогда вы увидите то, желаньем чего наполнено сердце ваше… ожиданье чего живит душу вашу… и представленье чего тщетно старается уловить ваш разум — „ваше счастье“!.. Тысячи, миллионы троп расстелятся, лягут пред взорами вашими… И вы выбирайте, возьмите самую любимую… Но велик лес и необъятен… И не все пути в нем исчислены… Ищите их… Создавайте новые тропы… Рубите девственную тайгу и идите, идите к счастью… Когда же вы почувствуете, что труден путь ваш… что у вас не хватает сил идти дальше… тогда… тогда пусть слово „счастье“ вырвется из уст ваших… И страданья ваши прекратятся… Вас не будет… Не будет ничего там, где было ваше сознанье… Ваше — „я“… Вы сольетесь со всем необъятным миром… В безбрежных волнах, в струях эфира разольется ваша душа»… И люди пошли… И стал расплываться стальной туман… Увидали лес и вошли в него… И стали искать пути свои… И был один… Один, который не пошел с ними… С ними вместе… Один вошел он в лес… И не было дороги, пути его… И он не искал… Просто, бездумно вошел он в лес… Не было тропы, к которой бы лежало сердце его… Безучастно шел он, не выбирая дороги… На богатые, красивые тропы выходил он… Любуясь каскадами сбегающей со скал воды, широкими протянувшимися стрелой аллеями, чувствовал в сердце своем радость мимолетную… И уходил в чащу… И, пробираясь по неприступным дебрям, спускаясь по головокружительным отвесным обрывам, прорубая девственную тайгу леса, — чувствовал радость мимолетную… И снова уходил… Уходил к лесным озерам и, смотря на зеркальную темно-бирюзовую поверхность их, на спускающуюся изумрудную зелень прибрежных трав, чувствовал радость мимолетную… Ничто не захватывало… не овладевало им… И как в хрустальной глыбе собираются лучи солнца, так в душе его отразились чувства и переживания людей всего мира… Все радости, все утехи, все печали и все горести упали в его сердце… Но безучастно, бездумно шел он… И вдруг… Он увидал… Лес кончается… Леса нет… Пред ним равнина неизъяснимой красоты… Кое-где рвутся последние пушинки перламутрового тумана, и из-за горизонта блеснули лучи… Огромной хризантемой сверкали ослепительные краски солнца… И он… Он, простирая руки к солнцу, воскликнул: «Я счастлив!., я безумно счастлив!!..» Сознание оставило его, и душа растворилась в радуге ослепительного света… И другие люди подошли к нему… И смотрели на него… И лицо его дышало счастьем и блаженством неизъяснимым… И говорили люди: «Безумец! Почему он не пошел к солнцу!.. Идемте же! Идем скорей!!» И чем дальше они шли к солнцу, тем выше оно убегало по небу… Жгло, палило лица и тела людей… И камни рвали им ноги… Обессиленные, спаленные и ослепленные солнцем, все в крови и в слезах люди шептали: «Зачем мы, когда в первый момент увидели солнце, не умерли!.. Горе нам!..» (Пауза).

Ана. Красиво!.. «Хризантема»… Красивое название… Она у вас написана?

Рославской. Нет!..

Ана. Надо обязательно написать!..

Рославской. Пытался несколько раз… Не выходит!.. Написать надо очень красиво… Как прикоснешься к бумаге — все образы и краски моментально бледнеют.

Ана. Как же вы ее помните?

Рославской. Чувствую…

Корнет (встает с дивана и из II класса выходит к разговаривающим). Черт знает, какая дурацкая история! Не доехать тридцати верст до дома и застрять на целые сутки в лесу… Как хочешь, Ана, а я завтра найду лошадей!..

Ана. В мороз? В такую вьюгу?!.. На лошадях?!!

Корнет. А по-твоему — сидеть и ждать, когда господам революционерам угодно будет нас отправить?

Ана. Это же не будет долго продолжаться!

Корнет. А вы имеете какие-нибудь точные сведения? (Пауза). Недурна встреча праздника!.. (Пауза. Улыбается). Моя знакомая незнакомка опять заснула…

Ана. Мы все любовались, глядя на вас…

Корнет. «Вагонные встречи — вагонные речи…» (Зевает). Пойду на изыскания начальника станции. (Уходит в наружную дверь).

Рославской. Вагонные встречи, вагонные речи… Я с вами тоже познакомился здесь, в вагоне… Рассказал вам свою «Хризантему» вместо рождественской сказки…

Ана. Я люблю слушать сказки.

Рославской. А спать?

Ана. Разговорили — и не хочется…

Рославской. Я рад забастовке. Не будь ее, вы давно были бы дома, а я был бы один…

Ана (просто). С вами легко!.. Точно мы давно знакомы… (Смотрит в окно и старается дыханием оттаять стекло. Пауза).

Рославской (тихо). Вы… когда-нибудь… любили?..

Ана (отрываясь и взглядывая). Не слишком ли много для первого знакомства?.. «Вагонные встречи — вагонные речи…»

Рославской. Простите!.. Я… я хотел только… чтобы вы высказали что-нибудь о себе…

Ана. Нечего рассказывать!.. Моя жизнь далеко не такая богатая впечатлениями, как ваша…

Рославской. Мне хочется того, что «там… внутри…» Вы понимаете… Сейчас мы одни… Одни в белой, безбрежной равнине, занесенные снегом… Случайно близки друг другу… Пройдет, быть может, несколько часов, и мы снова уйдем в разные стороны… Быть может, навсегда… И не услышим друг о друге… Почему не рассказать о себе… Случайно сблизиться… Узнать друг друга… Вы — первая живая душа, встреченная мной после войны, после… Москвы, после ужасов ее последних дней… Сначала война, выстрелы, бессонные ночи на лошади в горах… Затем улицы Белокаменной, снова выстрелы, снова лихорадочно-сумбурное метание… и, наконец… тишина и снежные равнины… И вы… я не знаю, как это объяснить… Я… (Замолкает. Слышен скрип подходящего поезда. В окнах мелькают огоньки).

Корнет (входит). Еще один поезд… И ни одной скотины на станции!.. (Закуривает. Садится. Пауза). Как вы попали на Дальний Восток?..

Рославской. Бросил университет, уехал в Мукден и поступил там добровольцем.

Ана. Но ведь вас там могли убить!

Рославской. Для царствия небесного диплома университетского не требуется…

Корнет. Думаете продолжать военную службу?

Рославской. Уволен в чистую отставку… Будет война — поеду опять!