Волхв - Фаулз Джон Роберт - Страница 68

— С удовольствием их прочитаю. Попозже.

Откинулся на стуле:

— Очень хорошо. Никогда и никому не рассказывайте о том, что сейчас узнаете. — Внушительный взгляд. — Настоящее имя Лилии — Жюли Холмс. Четыре-пять лет назад ее случай возбудил среди психиатров повышенный интерес. Он был документально зафиксирован до мелочей. Уникальность состояла не столько в заболевании самом по себе, сколько в том, что у пациента имелась сестра-двойняшка без психических отклонений — в науке это называется контрольным аналогом. Вопрос о причинах шизофрении долго служил поводом для полемики между невропатологами и собственно психиатрами — вызывается ли она физическими и наследственными или же духовными отклонениями. Существование Жюли с сестрой явно подтверждало второе. Отсюда и ажиотаж, который возник вокруг них.

— Можно взглянуть на эти документы?

— Как-нибудь в другой раз. Сейчас это осложнит вашу задачу. Важно внушить ей, что вы не догадываетесь, кто она такая. А когда вы познакомитесь с клинической картиной и анамнезом, это вам не удастся. Согласны?

— Наверно, вы правы.

— Жюли как пациентке неординарной грозила участь циркового урода, непременного экспоната медицинских выставок. Вот от чего я хочу ее уберечь.

Мысли мои метнулись в противоположную сторону — разве она не предупреждала, что он в очередной раз попробует сбить меня с толку? Я не мог поверить, что девушка, с которой мы недавно распрощались, страдает тяжелым психическим недугом. Лгунья — да; но не патентованная маньячка.

— Можно узнать, почему вы принимаете в ней такое участие?

— Причина проста и не имеет отношения к медицине. Ее родители — мои старые друзья. Я для нее не только врач, Николас. Но и крестный отец.

— А я думал, у вас не осталось связей с Англией.

— Они живут не в Англии. В Швейцарии. Там она проводит осени, зиму и весну. В частной клинике. К сожалению, я лишен возможности посвятить ей все свое время.

Я физически ощущал его волевые усилия: я говорю правду, правду. Отвел глаза, опять посмотрел на него с усмешкой.

— Хорошо, что сказали, а то я собирался поздравить вас с удачным выбором молодой актрисы на главную роль.

Его лицо вдруг сделалось настороженным, почти свирепым.

— Наслушались ее объяснений?

— Ничего подобного.

Но он не поверил, да и не мог мне поверить. Склонил голову, затем встал, подошел к краю колоннады, разглядывая пейзаж. И обернулся с примирительной улыбкой.

— Похоже, события меня опередили. Она явилась вам в новой роли. Так или нет?

— О своей болезни она, по крайней мере, не рассказывала.

Он пытливо всматривался в меня, и я малодушно отвернулся. Он сцепил руки на груди, точно кляня себя за недальновидность. Потом приблизился, сел за стол.

— Вы по-своему правы, Николас. Я не выбирал се на главную роль, как вы изволили выразиться. Но она действительно талантливая актриса. Учтите, криминалистика знает виртуозных мошенников, которые тоже страдали шизофренией. — Навис над столом, обхватив локти ладонями. — Не загоняйте ее в угол. Иначе она станет громоздить одну ложь на другую, пока у вас голова не пойдет кругом. Вы человек здоровый, сдюжите. А ее болезнь может дать рецидив. И годы лечения — насмарку.

— Что бы вам раньше меня предостеречь!

Нехотя оторвался от моего лица.

— Да. Верно. Надо было предостеречь вас. Вижу, я здорово просчитался.

— Почему?

— Излишняя искренность могла повредить нашим маленьким — но, уверяю, весьма целебным — развлечениям.

— И, помедлив, продолжал: — Многих из нас давно смущало, что традиционный способ лечения психических отклонений параноидальной группы, по сути, абсурден. Пациент попадает в условия, где его непрерывно допрашивают, надзирают за каждым его шагом и тому подобное. Конечно, мне могут возразить, что это делается для его же блага. Но при этом подразумевается: для нашего блага, общественного. На самом деле косная стационарная терапия зачастую провоцирует манию преследования. Здесь я пытаюсь создать Жюли условия, в которых она вольна действовать на свой страх и риск. Если хотите, условия, в которых она не чувствует себя ущемленной… отданной в чужую власть. Сообща мы внушаем ей эту иллюзию. И потом, иногда я притворяюсь, что толком не понимаю, что происходит, и ей кажется, что меня удалось обмануть.

Он объяснял все это таким тоном, будто я сам давно должен был сообразить, что к чему. Беседы на вилле всегда приводили меня в состояние, когда перестаешь понимать, на что тебе, собственно, намекают; в данном случае — на то ли, что «Лилия» и вправду шизофреничка, или на то, что ее шизофрения носит настолько бутафорский характер, что не замечать этого просто глупо.

— Извините. — Он снисходительно вскинул руку: не стоит извиняться. — Так вот почему вы запрещаете ей выходить за пределы Бурани.

— Конечно.

— А под чьим-нибудь… — я взглянул на огонек своей сигареты, — присмотром — тоже нельзя?

— Юридически она невменяема. Я несу за нее личную ответственность. За то, что она никогда не попадет в сумасшедший дом.

— Но гулять-то вы ей разрешаете. Она может сбежать. Не колеблясь, отрицательно вскинул голову.

— Исключено. Санитар не спускает с нее глаз.

— Санитар?

— Он очень скрытный. Его постоянное присутствие ее удручает, особенно здесь, и он, как правило, держится в тени. Как-нибудь вы с ним познакомитесь.

Пусть только снимет шакалью маску. Что-то не сходилось; и самое удивительное, я был почти уверен: и Кончис это понимает. Последний раз я играл в шахматы несколько лет назад, но помнил, что эта игра — искусство коварных жертв. Не степень моей доверчивости испытывал Кончис, а степень моего недоверия.

— Поэтому вы держите ее на яхте?

— На яхте?

— Я думал, она живет на яхте.

— Это ее маленькая тайна. Не будем ее нарушать.

— Вы привозите ее сюда каждое лето?

— Да.

Я удержался от замечания, что один из них врет, и скорее всего, не девушка с настоящим именем Жюли. Улыбнулся:

— Вот чем занимались тут мои предшественники. А потом держали язык за зубами.

— Джон «водил» превосходно. А Митфорд — из рук вон. Понимаете, Николас, Жюли вскружила ему голову. У нее как раз обострилась мания преследования. В такие периоды она приписывает мне, человеку, который нянчится с ней каждое лето, враждебные намерения. И как-то ночью Митфорд весьма грубо и неуклюже попробовал, как он выразился, «вызволить» ее. Санитару, понятно, пришлось вмешаться. Вышла некрасивая потасовка. Жюли была потрясена до глубины души. И если я иногда навязчив, это затем, чтобы не допустить повторения прошлогодней сцены. — Поднял руку. — Не обижайтесь. Вы юноша умный и порядочный; этих-то качеств Митфорду и недоставало.