Новые соседи (СИ) - Привалов Владимир - Страница 42

Пушистая гибкая красавица мягкой стелющейся походкой двинулась вперед. Завидев Клуста, она сердито зашипела, пошевелив острыми ушами с кисточками. Хранитель торопливо убрался с дороги. Кошачьи желтые глаза с вертикальными зрачками не отрываясь смотрели на чужака. Алайны вокруг замолчали, а ближники танаса у двери заволновались.

Рысь подошла к Гимтару… и ласково потерлась о больную ногу! Гимтар пошатнулся, но устоял; опустил руку и погладил красавицу, провел ладонью по гибкой спине. Удивленно вскрикнула Столхед, и тишина вокруг стала оглушительной. Пораженные алайны глядели на невиданное зрелище. Рыча недавно порвала очередного северянина, ночного убийцу, которого неутомимые враги в который раз подослали к Столхед. Пушистая смерть не жаловала никого, кроме Воительницы!.. Не может быть!

— Оставьте нас! — раздался властный голос, и ближники зашевелились. Выворачивая шеи, сталкиваясь и толкаясь, они покинули зал.

Столхед наконец-то посмотрела Гимтару прямо в глаза. Старый танас едва не упал — столько презрения плеснуло из зеленых глаз, — ухватившись за ошейник усевшейся рядом кошки.

— Зачем ты пришел? Проведать вдову брата? — резанул по сердцу голос, которого он не слышал тридцать лет.

Гимтар помялся. Горло сжало, и он не смог выдавить ни слова. Рысь наклонила голову набок, заглядывая в лицо, подняла хвост и медленно двинулась к креслу. Сделала два шага, вновь глянула, и Гимтар двинулся следом. Шагнул на первую ступеньку, вторую…

— Пришел проведать вдову брата? После стольких лет…

Кинжал, выскочивший из широкого рукава, уперся Гимтару под подбородок. Лезвие оказалось острым. Бритва, а не лезвие: Гимтар сразу это почувствовал, едва клинок прикоснулся к шее. Кожа разошлась, пошла кровь. Но танаса это не остановило: он сделал еще шаг и кровь побежала быстрее.

Зазвенел упавший кинжал, он схватил Столхед и впился долгим поцелуем, едва не прокусив ей губы и запачкав льющейся кровью. Голова пошла кругом. Любимая по-прежнему пахла солнцем, железом и горными травами. Как будто и не было одиноких тридцати лет.

В комнатке еле развиднелось, близился рассвет. Столхед, сидя на краю, расчесывала длинные густые волосы. Силуэт любимой едва угадывался и Гимтар вытянул руку, коснувшись обнаженной спины. Столхед вздрогнула, дотронулась до ладони танаса, на миг сжала и тут же отпустила, встав с кровати. Зашуршала одежда.

— Это ты придумал пригнать рабов? — спросила Столхед.

Голос спокойный, уверенный. Жаркая ночь осталась позади.

«Одно слово: Воительница», — улыбнулся Гимтар.

— Нет. То задумка Рокона…

— Тарх. Что за имя, кто таков?

Гимтар рывком поднялся, запалил лучину.

— Это ближник дана, наш человек. Посланец от Рокона к бунтарям. Что с ним?

— Мои люди объезжали границу со скайдами, наткнулись на следы северян, пошли по ним и явились к бою.

— К бою?

— Твои рабы схлестнулись со скайдами и северянами, — коротко кивнула Воительница. — Выгрызли победу… Когда б не это — мои воины убили бы чужаков, а так… — Столхед ткнула в грудь Гимтара. — Наш уговор с Дорчариан: я хозяйка в родных землях! Стоило упредить меня о своих замыслах! Хитроумные вожди… Подговорили рабов, те выгнали скайдов из сел… Дальше что? Недоноски побежали к северянам, а у тех самих жрать нечего… Голод гонит дикарей к нам. Ухорезы лютуют пуще прежнего, воинов не хватает. Потому и рабов пощадили, раз умеют держать клинки, взяли их в отряд — уж больно север нынче беспокоен…

— Где Тарх?

— На границе. Сводным отрядом гоняют северян.

— Я привел подмогу, подвез зерна, — заторопился Гимтар. — Навалимся вместе, задавим дикарей!

— Вместе? Алайны вместе с дорча? С чего такая милость?

— Имперцы напали на Долину. Заняли Архогу.

Гимтар пересказал Воительнице последние события. Наскоро — он и сам знал немного. Столхед покачала головой. Гнев ее улетучился.

— Тяжелые времена настают для Дорчариан… — прошептала она.

Раздался стук молотков и Гимтар подошел к окну. Ночная темень окончательно отступила. Во дворе работники колотили помост для большого шатра и навесов. Вскоре здесь соберется Круг Хранителей.

«Еще одно поле битвы. Хранители без Хродвига… Клибб знает, что придумают».

— Хродвиг умер. Слышала?

— Пора бы уже… Столько лет, — Столхед пожала плечами. — Шептались, после моей свадьбы ты ни единым словом не перемолвился со стариком. То правда?

Гимтар не мог оторваться от лица любимой. Провел ладонью по щеке. Морщины, седина в густых прядях, железный блеск во взгляде — все пустое. Он видел перед собой прежнюю Столхед, Деву Алайны, которую встретил тридцать лет назад в этом доме. Остальное — пустое. Главное — она рядом.

— Врут. Танас дана Дорчариан не разговаривает с Главой Хранителей? Зачем Эндиру такой танас?

— Эндир… Эндир, муж мой, — губы Столхед изогнулись и Гимтар убрал руку. — Эндир Суровый, Эндир Непреклонный, Эндир Законник… Блудливый кот он, твой Эндир!

Гимтар вспомнил, как дан задирал подолы служанкам, как отлучался из Виллы… Вспомнил свою злость и обиду на брата…

— Как увидел мои тяжелые груди, мои тугие бедра — взгляд Эндира затуманился, руки потянулись… — Гимтар дернул себя за бороду. Он не хотел этого слышать, но и прервать Столхед был не вправе.

Воительница посмотрела Гимтару прямо в глаза.

— Можешь гордиться братом. Всё так: и суровый, и непреклонный, и законник. Груди мои были тяжелы, а бедра круглы потому… Я легла на свадебное ложе непраздной…

Дышать стало нечем и Гимтар с шумом и всхлипом вдохнул. Дернул за бороду с такой силой, что выступили слезы.

— Непраздна! Непраздна!? Но ты… ты сказала… что с первой кровью все вышло…

— Я солгала. Мой муж… твой брат… Эндир не касался меня. Он взял с меня молчанием, затворил мои уста и забрал новорожденного сына. Отослал меня к отцу. Твой брат сказал, что согласен жениться на землях алайнов… Я не хотела Эндира, не могла быть с тобой, верная слову… Спрашиваешь, как я жила? — вновь горько усмехнулась Столхед и вытащила кинжал, любуясь лезвием. — Меня спасла молодость, гордость. И война: ей я стала матерью. Ей, и своим воинам. А дикари-северяне мочились от ужаса в своих лачугах, поминая мое имя!

Гимтар развернулся, бросив через плечо.

— Мне нужен жертвенник.

— Куда!? — окликнула Столхед. — Штаны одень. Пойдем вместе.

В горах развиднелось. Рассветная дымка еще пряталась среди скал. Алый восход грозил ненастьем. Гимтар, повернувшись лицом к родовой горе, кропил кровью барана жертвенный камень. У его ног на колени опустилась Столхед, молча поминая ушедшего мужа.

«Что же ты не сказал мне, брат? Что же ты молчал… Столько лет… И даже на смертном ложе… ни слова, ни взгляда. Утаил …»

Он вспомнил багровое, злое лицо брата, толстые вены на висках, пузырящуюся пену. Вспомнил, как в предсмертьи дан Дорчариан тряс его с Остахом за ворот, как глупых щенят.

«Мы так и не нашли, кто убил тебя, брат. Я так и не омыл клинок местью».

Столхед застыла рядом, наблюдая за потеками жертвенной крови. Злость, смятение в груди Гимтара сменились давно забытой робостью и нежностью. Он вспомнил, как счастливый Эндир кропил водой из священного источника маленького, голосящего на все горы окрест, Рокона; вспомнил первые шаги близнецов в зимнем стылом Декурионе.

«Ты велик, брат!»

Танас был пуст, и вдруг наполнился; был старым опасным дворовым псом, и вдруг стал хозяином. Танас Дана Дорчариан тяжело опустился на колени перед жертвенником рядом с Девой Алайны.

«Рокон… — мой сын, — попробовал мысль на вкус Гимтар, привыкая к невозможному. — Мой сын, моя кровь. Правый и Левый — мои внуки… Благодарю, брат! Да будет легок твой путь!»

— Мы оставим как есть. Все оставим как есть, — Гимтар принял решение. — Рокон — твой сын… и сын Эндира. Так будет!

— Оставим все как есть? — Воительница приподняла бровь.

Гимтар усмехнулся, вскочил на ноги. Оглянулся кругом, рывком поднял Столхед и сжал бедра любимой, притянув к себе. Впился в горячие губы долгим поцелуем.