Дракон и Джинн - Диксон Гордон Руперт - Страница 39

Сама по себе цель поездки Брайена и Джима в Пальмиру тайны не представляла, а вот слово «маг», произнеси его ибн Тарик достаточно открыто, в разговорах караванщиков легко может превратиться в слова «великий маг», а великие маги привлекают к себе особое внимание. Случись такое, и поиски лорда Малверна обрастут самыми невероятными домыслами.

Джим знал, что и сам не без греха. Контролировать свою речь – даже с помощью невидимого магического переводчика – он так полностью и не научился. Наверное, следовало подумать о том, чтобы пойти на встречу ибн Тарику и дать понять о своей причастности к магии, но не с помощью слов, а как-то иначе.

Джим все еще размышлял, когда заметил, что он не один. Рядом шел другой верблюд, а на верблюде сидел Байджу.

Монгол уже несколько минут ехал рядом, но, оставаясь верным себе, вступать в разговор не торопился.

Поначалу Джим недооценивал Байджу. Невзрачный человечек не произвел на Джима впечатления. Мало того что монгол был небольшого роста, он еще и в седле сидел сгорбившись. Но первое впечатление оказалось ошибочным. Манера держаться в седле таким странным на первый взгляд образом объяснялась непринужденностью. Пожалуй, во всем караване никто не чувствовал себя верхом на верблюде так же свободно, как Байджу.

В отличие от ибн Тарика, монгол был немногословен. Разговор с этим маленьким человечком приходилось поддерживать Джиму. Байджу, как правило, ограничивался лаконичными ответами.

И хотя Байджу относился к Джиму дружелюбно, по разговорам с монголом трудно было судить о его мыслях и намерениях. А прочитать что-нибудь на его обтянутом желтой кожей скуластом лице с раскосыми, ничего не выражающими глазами было попросту невозможно.

– Скоро остановимся на ночлег, – сказал Джим. – Холодает, хотя в этом нет ничего удивительного – мы все выше и выше поднимаемся в гору. – Джим посмотрел на Байджу. Под кольчугой монгола была всего лишь одна рубашка, правда сшитая из тонкой ткани. – Не холодно в горах в одной рубашке?

– Рубашка шелковая, – лаконично ответил Байджу.

Как это Джим сам не догадался? На Востоке монголы были не последними людьми, и шелковые рубашки не должны быть им в диковинку.

– На Западе под кольчугу обычно надевают льняную рубаху. Предпочитаешь одеваться по-другому?

– Шелк помогает вытаскивать стрелы. Когда стрела попадает в человека, шелк уходит вместе с ней в тело. Стоит легонько потянуть за материю, как стрела выходит наружу.

Джим мысленно содрогнулся. О таком использовании шелка он никогда не слышал. Правда, ничего удивительного в том, что этот материал имеет свойство растягиваться, не было. И уж лучше вытащить стрелу из тела с помощью шелка, чем рвать живую плоть с помощью грубой силы. Хотя, если как следует подумать, поспешное извлечение стрелы из тела может не привести к добру.

– Монголы используют зубатые стрелы?

– Всегда.

– А разные племена используют различные стрелы?

– Одинаковые.

– На Западе пользуются разнообразным оружием, – сказал Джим. – Одни носят короткие мечи, другие – длинные. По одежде и оружию человека можно определить, откуда он родом. А как различить монголов?

– Глазами.

Джим понял, что получил, видимо, исчерпывающий ответ.

– И все-таки как? – Джим предпринял еще одну попытку получить нужные сведения. – По одежде, оружию или по каким-то другим признакам? Как различить этих людей?

– Глазами. Смотришь и видишь.

– А те монголы, с которыми мы можем столкнуться, откуда они?

– Из Золотой Орды. – Байджу свесился с седла и плюнул.

– Твои соплеменники? – спросил Джим.

– Нет. Я из Ильского ханства. Мы обороняем наши земли от набегов Золотой Орды с севера. Ханы из рода Джучи не оставляют нас в покое.

– Монголы из Золотой Орды поддерживают отношения с ассассинами? Среди ассассинов есть монголы?

– Нет, – ответил Байджу. – Ассассины не воины. Монголы – воины.

– Ибн Тарик сказал, что ассассины нам не страшны. Караван слишком велик, – заметил Джим.

Байджу поднял голову, посмотрел Джиму прямо в глаза и отвернулся. Джим успел достаточно хорошо узнать маленького монгола, чтобы понять: Байджу отнесся к словам ибн Тарика с презрением. Монгол не разделял уверенности молодого мыслителя в боеспособности каравана.

Между тем двигавшийся по ущелью караван миновал теснину, зажатую двумя утесами с остроконечными вершинами, и вышел на сравнительно ровную открытую площадку, усеянную валунами. Место, на котором оказался караван, походило на русло пересохшей реки. И все-таки вода здесь была. Из возвышавшейся впереди скалы бил ключ, и небольшой водный поток струился между камнями. Ехавшие впереди Джима караванщики укладывали верблюдов на землю. Место для ночлега было найдено.

Быстро темнело. Караванщики принялись снимать вьюки с верблюдов и устанавливать кто палатки, а кто просто навесы для защиты от ветра и холода. Благодаря заботам Абу аль-Квасайра у Джима с Брайеном на двоих было четыре верблюда. На двух верблюдах они, ехали, а два других несли на себе поклажу. В поклаже отыскалась палатка, которую Джим с Брайеном предусмотрительно научились ставить еще перед выходом каравана в путь.

Палатка была установлена, а перед входом в нее Джим с Брайеном разложили костер из верблюжьих лепешек, составлявших неотъемлемую часть багажа.

Байджу был предоставлен самому себе. Палатки у него не было, и ему предстояло найти какое-нибудь убежище или согреваться ночью теплом своего верблюда.

Ибн Тарик, насколько можно было разглядеть в темноте, присоединился к группе купцов и вместе с ними принялся за еду.

– Этой восточной пищей сыт не будешь, – ворчал Брайен, уплетая тушеную козлятину из запасов, предоставленных путешественникам Абу аль-Квасайром.

– По-видимому, хорошим мясом тут не поживишься, – сказал Джим. – Козы здесь еще бегают, а овец почти не видно.

– На Кипре-то они были, – забубнил Брайен. – Я бы сейчас съел хороший кусок жареной баранины. Так нет же, давись этим вываренным козлом. А толку чуть. Все равно что рагу из овощей.

Закончив свою маленькую речь, Брайен принялся еще энергичней работать челюстями. Тому была веская причина. Караванщики ели всего два раза в сутки – рано утром и вечером, перед отходом ко сну.

– Может, в этих горах нам попадется какая-нибудь живность, – сказал Джим и начал снимать с ног ботинки из толстой кожи, купленные в Триполи, в самый раз, чтобы лазить по этим горам, но вовремя передумал – спать в обуви теплее.

– Если только святой Франциск будет к нам милостив, – добавил Брайен.

Из кармана плаща Джима вылез Гоб и перебрался на плечо хозяина. Джим с Брайеном сидели в стороне от других караванщиков, и вряд ли кто мог разглядеть Гоба в неярком свете костра. И даже разглядев, скорее всего, принял бы гоблина за маленькую обезьянку, безволосую и немного странную на вид, но все-таки обезьянку. По виду Гоб вполне мог сойти за этого зверька.

Каждая остановка каравана была для Гоба настоящим праздником. Оставаясь незамеченным – кому придет в голову таращиться в темноту, – Гоб перебирался на струйке дыма от костра к костру и возвращался к Джиму, преисполненный важности от добытой информации – потрясающей воображение гоблина подробностями из жизни демонов и других страшилищ и бесполезной для его хозяина.

Но Гоб мог и подождать с рассказом. Вернувшись этой ночью к палатке, в которой спали Джим с Брайеном, Гоб не стал будить своих слушателей, а улегся и сам, только не в палатке, а на струйке дыма от еще не погасшего костра. Когда струйка опускалась к земле, Гоб исправно подбрасывал в костер топливо из запасов, которых должно было хватить до конца путешествия.

Глава 18

Джим проснулся, внезапно почувствовав, что ему нечем дышать. Он не мог сообразить, в чем дело, и лишь инстинктивно напряг все силы, чтобы освободиться от навалившейся на него туши. Он так и не понял, как ему удалось выбраться из-под тента, чтобы тут же кубарем покатиться вниз по каменистому склону небольшой возвышенности, на которой стояла палатка. Хорошо бы он катился один. Так нет же. Вместе с ним, как привязанный, катился какой-то тип, чье полускрытое капюшоном лицо так и мелькало перед глазами Джима. Мало того что этот тип не выпускал Джима из объятий, он еще норовил накинуть ему на голову мешок.