Зеленые холмы Африки. Проблеск истины - Хемингуэй Эрнест - Страница 18

От лагеря мы удалились далеко: чтобы вернуться, нам потребовалось бы по меньшей мере четыре часа, причем идти пришлось бы почти все время в гору; кроме того, надо еще отыскать раненого буйвола. Так что, вернувшись к обгоревшему месту, мы решили захватить с собой Маму и идти дальше. Солнце еще было жарким, хотя понемногу клонилось к закату, однако большая часть нашего пути проходила по тенистой звериной тропе на высоком берегу ручья. Мама притворилась рассерженной тем, что мы оставили ее одну, хотя на самом деле она просто дразнила нас.

Итак, мы пустились в путь. Друпи и туземец с копьем вели нас по тропе, на которую лишь изредка падали те солнечные лучи, которым удавалось пробиться сквозь густую листву. Однако вместо свежего лесного запаха нам в нос бил мерзкий запах, как от кошачьего туалета.

– Откуда эта вонь? – спросил я Старика.

– От бабуинов, – ответил он.

Перед нами здесь прошло целое стадо бабуинов, их помет был повсюду. Мы подошли к тому месту, где из тростника выбежали буйвол и носорог, и я прикинул, где находился буйвол в момент моего выстрела. М’Кола и Друпи рыскали вокруг, как ищейки, и мне показалось, что они метров на пятьдесят поднялись выше, чем надо, но в это время Друпи поднял какой-то лист.

– Он увидел кровь, – сказал Старик.

Мы поднялись к ним. Трава рядом с ними была повсюду забрызгана уже почерневшей кровью, и кровавый след вел дальше. Друпи и М’Кола пошли по нему, каждый по своей стороне, и методично указывали длинным стеблем на новые кровавые пятна. Я всегда думал, что по следу лучше медленно идти одному, а другому – вести поиски впереди, но у этих был другой метод: они двигались, опустив головы, по обе стороны следа, отмечая стеблем каждую каплю крови, а иногда, сбившись со следа, возвращались назад, снова его находили и срывали каждую травинку, на которой было темное пятнышко. Следом за ними шел я, держа наготове «спрингфилд», за мной – Старик, и замыкала шествие Мама. Друпи нес мою двустволку, свою – Старик не доверял никому и нес сам. За спиной у М’Колы висел «манлихер» Мамы. Все шли молча, понимая, что дело может принять серьезный оборот. В высокой траве кровь была на самых кончиках травинок: значит, пуля прошла навылет. Трудно было определить первоначальный цвет крови, в какой-то момент у меня промелькнула надежда, что я прострелил зверю легкие. Но дальше на камнях стал попадаться помет с кровью, и такой же помет буйвол оставлял там, где карабкался в гору. Возможно, пуля пробила ему желудок или кишки. Все это время я испытывал чувство стыда.

– Если он неожиданно выскочит, не беспокойтесь о Друпи и остальных, – тихо сказал Старик. – Они успеют спрятаться. Стреляйте сразу.

– Постараюсь попасть прямо в нос.

– Только прошу без всяких фокусов, – предупредил Старик. След неуклонно вел вверх, потом дважды описал круг и какое-то время петлял между скалами. Потом вдруг повел нас к ручью, пересек его, вновь вернулся на прежний берег и тянулся среди деревьев.

– Похоже, мы найдем его уже мертвым, – шепнул я Старику. Это бесцельное шатание показывало, как медленно зверь плетется, тяжело раненный, готовый в любой момент свалиться.

– Надеюсь, – отозвался Старик.

Но след вел дальше, трава мельчала, редела, поиски становились все труднее. Сам я не видел следов копыт, мог только угадать направление, куда шел раненый зверь, и через некоторое время мои догадки подтверждались высохшими темными пятнами крови на камнях. Несколько раз мы, казалось, совсем сбивались со следа, и тогда все трое кружили вокруг, потом тот, кто вновь находил след, тихо говорил «Даму», указывал направление, и мы шли дальше. Наконец след привел нас по скалистому откосу, освещенному закатным солнцем, прямо к ручью с густыми зарослями необычайно высокого сухого тростника. Он был выше и суше того, что рос на болоте, откуда утром выбежал буйвол, и мы заметили, что сюда подходило несколько звериных троп.

– Не стоит Мемсаиб заходить туда, – сказал Старик.

– Пусть остается здесь с М’Колой, – поддержал я.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Не стоит Мемсаиб заходить туда, – повторил Старик. – И зачем только мы взяли ее с собой!

– Она подождет нас здесь. Друпи хочет продолжить поиски.

– Правильно. Надо посмотреть, что к чему.

– А ты жди нас здесь с М’Колой, – шепнул я жене через плечо.

Вслед за Друпи мы вошли в заросли тростника – футов на пять выше нас – и медленно, пригнувшись, двинулись по тропе, затаив дыхание. Мне вспомнился буйвол, один из трех, которых мы недавно убили: старый самец выскочил тогда, пошатываясь, из кустарника, и я увидел его рога, вытянутую морду, маленькие глазки, складки жира и мускулов на покрытой короткой и редкой седой шерстью шее – в нем ощущались такая мощь и ярость, что он вызвал у меня восхищение и уважение, но бежал он уже медленно, и я видел, как выпущенные в него пули достигают цели, и скоро ему пришел конец. На этот раз все иначе. Этого буйвола не осыпали пулями на открытом месте, и, если сейчас он выскочит из зарослей, мне придется хладнокровно выстрелить. Он, конечно, сразу пригнет голову и выставит вперед рога, как делают все быки, и тем самым откроется, а я всажу в него пулю и отскочу, и, если ружье дрогнет в моих руках, мне на помощь придет Старик. Но я не сомневался, что все у меня получится, надо только дождаться, когда буйвол опустит голову. Я знал, что сумею все сделать как надо и выстрел будет смертельным. Но сколько еще ждать? В этом все дело. Сколько еще ждать? Надо двигаться вперед – зверь там. Я ощущал внутренний подъем – прекрасное чувство перед схваткой, в которой тебе отведена решающая роль: ты должен убить и остаться живым, убить, не ощущая ни опасности, ни ответственности, – просто сделать то, что ты, вне сомнений, можешь сделать. Я шел за Друпи, стараясь не потерять его из вида, и время от времени протирал от пота очки, но вдруг услышал позади шум и, обернувшись, увидел Маму и М’Колу.

– Какого черта! – воскликнул Старик. Он был вне себя от ярости.

Мы вывели мою жену из тростника и строго внушили ей не двигаться с места. Оказалось, она не поняла, что от нее требуется. Из нашего перешептывания она решила, что ей надо идти за М’Колой.

– Как я перепугался! – сказал я Старику.

– Она бежит за нами, как маленький терьер, – отозвался он. – Но так нельзя.

Мы глянули вперед поверх тростника.

– Друпи хочет продолжить поиски, – сказал я. – Остается идти за ним, пока он не скажет: хватит. В конце концов это я прострелил брюхо зверю.

– Только без глупостей.

– Я убью его с первого выстрела. Пусть только покажется – я сразу выстрелю.

Я так перепугался из-за жены, что чуть не кричал.

– Ладно, идем, – сказал Старик. Мы шли вслед за Друпи, но делать это становилось все труднее. Не знаю, как Старик, а я на полпути сменил ружье на двустволку и держал руку на спуске. К тому времени, когда Друпи остановился, покачал головой и прошептал: «Хапана», нервы у меня совсем разошлись.

Видно было на расстоянии фута – не больше, а тропа все время петляла. Дело было плохо, а солнце освещало теперь только склон холма. Но мы чувствовали удовлетворение, что Друпи прекратил погоню сам, и теперь могли вздохнуть с облегчением. Мой фантастический план оказался бы в этих условиях полной глупостью, и оставалось только надеяться, что после того, как я промазал бы из своей не очень хорошей винтовки, правда с оглушительным боем, его пристрелил Старик из своей отличной двустволки.

Мы уже возвращались, когда услышали с холма крики носильщиков, и бросились бежать вверх прямо через тростник в надежде, что оттуда будет удобно стрелять. Носильщики махали руками и кричали, что буйвол вышел из тростника и пробежал мимо; М’Кола и Друпи тоже куда-то указывали, а Старик, схватив меня за рукав, потащил за собой, откуда я и увидел освещенных последними лучами солнца двух буйволов на фоне скалистого утеса. При солнечном свете их черная шерсть казалась особенно блестящей, один буйвол был значительно крупней другого, и, помнится, я подумал, что это мой буйвол, встретивший подружку, за которой пошел из последних сил. Друпи передал мне «спрингфилд», я продел руку в ремень и, вскинув ружье, увидел в глазок всего буйвола. Я весь похолодел, прицелился ему под лопатку, но стоило мне нажать на спуск, как буйвол бросился бежать, однако пуля его догнала. Я видел, как он нагнул голову, взвился на дыбы, потом метнулся вниз по холму, и, когда он уж скрывался, я послал вслед еще одну пулю. Какое-то чувство мне говорило, что я его прикончил. Мы с Друпи побежали за ним, и тут я услышал низкий рев. Остановившись, я крикнул Старику:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})