Несгибаемый (СИ) - Агекян Марина Смбатовна - Страница 18

И то, что он говорил сейчас… Это было так на него похоже, но так ужасно, что ей хотелось рыдать. Едва сдерживая себя, она сделала шаг назад и сказала почти убитым голосом:

— Эрик, это невозможно. Я не могу принять ваше предложение.

«Ради Бога, не порть всё то хорошее, что мы разделили за время нашего знакомства!»

Ей было горько от сознания того, что их дружбе действительно пришел конец. Он не сделал ей ничего плохого, он позволил ей провести с ним удивительные мгновения, которые, она была уверена, никогда не забудет. Не забудет того, кто с такой легкостью мог назвать любую дату в истории, кто пожелал подарить ей ее любимые ландыши на память о прогулке, кто не стыдился того, что не знал Бетховена. У нее было такое ощущение, будто что-то очень важное отрывают от нее. Клэр понимала, что они больше никогда не смогут увидеться, и все же ей было больно от того, что он совсем скоро исчезнет из ее жизни.

Словно бы не понимая, в какой агонии она пребывает, Эрик продолжил своим бархатистым голосом, усиливая ее отчаяние.

— Я знаю, что у вас на большом пальце правой руки есть шрам. Я знаю, что в детстве вы любили лазить по деревьям, знаю, что в чай кладете две ложки сахара, знаю, что любите ландыши, любите свою кашемировую шаль, без которой никуда не выходите. Знаю, как сильно вы преданы музыке, и мне это нравится, нравится, как вы ловите каждую ноту, где бы они ни были. Я знаю, как шампанское действует на вас, и знаю, что мне этого было достаточно, чтобы захотеть видеть вас своей женой.

У Клэр было такое ощущение, будто ее обокрали.

— Но мне этого недостаточно! — в панике воскликнула она, понимая, что земля на самом деле уходит у нее из-под ног. — Я ведь совсем… вас не… — Она могла бы сказать, что не знает его, но она всё же знала его. — Эрик, — молвила она почти в отчаянии, — этого недостаточно… этого мне недостаточно!

Они знали друг друга всего несколько дней. Ей этого было недостаточно для того, чтобы согласиться связать свою судьбу с другим. Кроме того, был Клиффорд…

Эрик остановился в двух шагах от нее и смотрел на нее долго, задумчиво, будто пытался услышать ее мысли. Пытался понять, что она говорит, но не мог услышать. Глаза его потемнели и на этот раз стали такими темными, будто в них поселился весь ночной мрак. Что-то нехорошее исказило его лицо. Боже, подумала Клэр, в ужасе от того, что видела. Она не хотела ранить его после всего, что они разделили друг с другом. И все же, у нее не было выбора. Она не представляла, как еще уговорить его остановиться.

Но он упрямо шел к поставленной цели.

— Ваш отец дал свое согласие.

Его голос рассек густой воздух, словно лезвие ножа. Клэр вздрогнула и только тут поняла, что он не собирается принять ее отказ.

Господи!

— Вы не понимаете? Эрик, я люблю другого. Всем сердцем люблю. — Клэр никогда бы не подумала, что ей придется кому-то рассказывать о своей любви к Клиффорду, описывать свои чувства, особенно такому человеку, как Эрик. Но теперь, кроме как достучаться до него, дозваться до его рассудка, ей больше ничего не оставалось. — Уверена, мой отец…

— Он уже дал свое согласие, — произнес он голосом, наполненным почти таким же отчаянием, какое звучало в голосе Клэр, но она это не заметила. — И я не возьму свои слова обратно.

Он действительно не собирался отступать. Он не принял ее признания о том, что она любит другого. Он проигнорировал это, стремясь жениться на той, которая любила другого. Не понимая, что делает, Клэр ухватилась за его руку выше локтя обеими руками.

— Эрик, прошу вас… Уходите. Мы не сможем больше с вами видеться.

Эрик вздрогнул в то же мгновение, когда она коснулась его. Внезапно лицо его потемнело, глаза сузились, и он сказал каким-то пугающе тихим, хриплым, шершавым голосом, полным такой боли, что Клэр охватил почти непередаваемый ужас.

— Вы — единственная женщина на свете, на которой я смогу жениться.

Это было похоже на признание умирающего человека. Которое не слышал никто. Такой сдержанный, такой рассудительный, он все же сказал то, что заставило Клэр буквально окаменеть. Она отпустила его, будто обжегшись. Потому что слова его были полны такого сакрального значения, смысл которых она не хотела знать. В серо-голубых глазах отражалась почти та же боль, которая прозвучала в его голосе. Она не хотела, Боже, на самом деле не хотела причинять ему боль, но он делал все, чтобы не оставить ей выбора.

— Прошу тебя, Эрик… Я люблю другого, — вновь повторила она, не представляя, как еще возможно донести до него свой отказ.

Свои желания. Свои мечты… И почему-то в это самое мгновение, будто бы насмехаясь над ней, почти сумасшедшая мысль пришла ей в голову:

«Я ведь даже не целовала тебя!»

Как можно было думать об этом сейчас?

Эрик не произнес больше ни единого слова. Сделав глубокий вдох, он развернулся и быстро покинул комнату.

Клэр покачнулась, дрожа с ног до головы. Она не могла допустить, чтобы произошло то, о чем говорил, просил Эрик. Зачем он это сделал? Они ведь были знакомы всего три дня! Порой этого недостаточно даже для крепкой дружбы, не говоря уже о том, чтобы жениться. По какой-то необъяснимой причине она прониклась к нему даже большим, чем дружба, он завоевал ее доверие, даже не приложив для этого особых усилий, и расположил к себе так, что она почему-то стала рассказывать ему то, о чем не говорила ни одной живой душе. И это стало ее ошибкой. Но о свадьбе не могло быть и речи. Он сошел с ума, если считал, что она согласиться выйти за него замуж!

У нее был Клиффорд! Она любила его с той первой минуты, когда увидела его. И продолжала любить, даже когда он уехал. Особенно когда он уехал. Она не могла стать женой другого. Это было… С тех пор, как в ее жизни появился Клиффорд, она даже не допускала подобной мысли. Она не собиралась принимать предложения других. И никогда не давала повода другим думать, считать, будто она поощряет их! И лишь только однажды поддалась сиюминутным чувствам, когда пригласила Эрика на музыкальный вечер своего дяди…

Это было сумасшествием!

Прижав руку ко лбу, Клэр старалась дышать, чтобы не задохнуться. Ей нужно было подумать! Решить, как быть дальше. Что ей делать?

Оглушительную тишину прервал звон напольных часов, которые стояли в кабинете отца.

Отец!

Ну, конечно! Ей следовало немедленно поговорить с ним. Объяснить ему все то, что произошло. Он поймет, уверяла себя Клэр, почти стремглав мчась в его кабинет, который находился в противоположной стороне от гостиной. Он всегда понимал ее. Только отец поощрял ее, когда она увлеклась музыкой, и всегда поддерживал в ней любовь к этому занятию. Клэр обожала отца и была уверена, что и сейчас он поддержит ее. И обязательно поговорит с Эриком. Да, они больше не смогут увидеться, как бы тяжело ей не было думать об этом, но для нее никого важнее Клиффорда просто не было.

Распахнув двери, она вошла в кабинет и, едва дыша, сказала:

— Это невозможно!

Маркиз перебирал какие-то бумаги, стоя у своего большого стола из массива дуба. Подняв голову и заметив невероятно бледную дочь, он отложил бумаги и широкими шагами направился к ней.

— Клэр? Что с тобой? Что произошло?

— Папа, это невозможно, — простонала она и к полному своему стыду расплакалась, не в силах больше сдержаться. Клэр была уверена, что если сейчас прижмется к отцовской груди и закроет глаза, абсолютно всё встанет на свои места.

Маркиз притянул дочь к себе и крепко обнял.

— Милая моя, успокойся, — прошептал он, проведя рукой по ее волосам. — Что случилось? Кто тебя обидел?

— Я… — Она все никак не могла говорить, потому что ее душили рыдания. — Папа…

— Все хорошо, — говорил он, обнимая ее до тех пор, пока Клэр не успокоилась. А когда это произошло, он отстранил ее от себя и, приподняв ее лицо к себе за подбородок, обеспокоенно взглянул на нее. — Что произошло?

— Эрик… он приходил ко мне.

Глаза его сияли невероятной теплотой и пониманием.