Л 4 (СИ) - Малыгин Владимир - Страница 35

— Лучше попозже, Сергей Васильевич. А сейчас можно вас на два слова? — и я кивнул хозяину на прихожую.

— Может быть, лучше тогда пройти в кабинет? — предложил Остроумов, увидел мой согласный жест и наклонился к сидящей на диване супруге. — Душа моя, прости нас, но… Дела прежде всего. У Сергея Викторовича ко мне срочный разговор.

— А как же ужин? Маша уже всё приготовила в столовой…

— Постараюсь управиться побыстрей. Ну ты же понимаешь… — и Остроумов нежно прикоснулся губами к руке супруги.

— Ах, Серж, всё я понимаю. Поэтому за стол мы все сядем без вас!

— И опоздавшему останутся кости! — отшутился и оставил тем самым за собой последнее слово Сергей Васильевич. — Пойдёмте, господин полковник, пока нам с вами опять не помешали.

И я шагнул вслед за генералом, потому и не смог увидеть, как отвернулась от собеседника Лиза, как перестала смеяться каким-то его шуткам, как настороженно посмотрела мне в спину. И тем более не увидел, как вслед за девушкой мне в спину посмотрели стоящие рядом с ней молодые люди. А если бы я был более внимательным, то вполне мог бы узнать в них тех самых своих кратковременных попутчиков по морскому путешествию в Константинополь.

Остроумов плотно притворил за нами дверь, приглашающим жестом руки показал на стоящее возле массивного рабочего стола кресло, и сам уселся в точно такое же напротив. Переложил какой-то листок бумаги, дотронулся пальцами до остро заточенных карандашей в пенале, выпрямил спину и вопросительно взглянул на меня:

— Ну-с, так какие два слова вы хотели мне сказать?

— Сергей Васильевич, прошу меня понять — у меня совершенно нет свободного времени, я к вам прямо с дороги заехал и буквально на минутку. Вот потому-то и заявился в этаком неподобающем виде… Знал бы, что здесь столько гостей будет присутствовать, так точно бы не приехал. О чём вы намеревались со мной поговорить?

— Можете не извиняться, я вас прекрасно понимаю, как уже давеча упоминал. Но и вы меня простите, Сергей Викторович. Предстоящий разговор был лишь предлогом. Каюсь, сегодняшняя утренняя наша с вами встреча получилась очень уж неожиданной, вот и выдумал я этакий предлог. Потому как иной причины заманить вас к нам в гости в тот момент не нашёл…

А я-то чёрт знает что себе надумал! Летел сюда, торопился, даже не переоделся с дороги… И предстал перед гостями в таком неподобающем виде… Эх, Ваше Высокопревосходительство… Постой, что-то слабо верится в это объяснение. Чтобы умудрённый жизнью и службой генерал растерялся от какой-то неожиданной встречи? Да быть такого не может… Нет, тут явно что-то другое… Только что? Скажет или нет. Похоже, что нет. Ладно. Зато теперь есть возможность безболезненно выкрутиться из этой неприятной ситуации.

— Квиты, Сергей Васильевич! А теперь разрешите откланяться! — и я поднялся на ноги.

— Как откланяться? Никуда я вас не отпущу! — на секунду растерялся хозяин кабинета и дома. Встал из-за стола, протянул руку, громко пару раз звякнул колокольчиком. И заглянувшей на вызов горничной тут же распорядился. — Пригласи сюда Наталью Дмитриевну!

И как-то всё это настолько быстро произошло, что я успел только головой туда-сюда покрутить.

— Наташа! Наталья Дмитриевна! — Остроумов улыбнулся вошедшей в кабинет супруге. — Ты только глянь на этого молодого человека. Он уже собирается уходить!

— Сергей Викторович, что случилось? Вам у нас настолько не понравилось?

— Ну что вы, Наталья Дмитриевна! У вас прекрасный дом, но… Прошу простить, но я заскочил к вам буквально на минуту. Не мог данное Сергею Васильевичу обещание нарушить. А теперь разрешите откланяться, дела, дела, — и добавил, приглушив чуть-чуть голос, чтобы создать некий ореол таинственности и отсечь всяческие новые вопросы. — На аэродроме ждут. Срочный ночной вылет…

Щёлкнул каблуками, склонил в прощальном поклоне голову и быстрым шагом вышел в прихожую. Пока хозяева пребывают в растерянном состоянии. Правда, в этом я несколько сомневаюсь, очень уж хитро на меня генерал смотрел во время моей короткой речи. Всё он наверняка понял…

На моё счастье в прихожей никого не было, горничная тоже отсутствовала, а моя фуражка так и лежала на том самом месте, куда её с самого начала определили. Поэтому никаких причин для задержки не возникло, и я поспешно, словно провинившийся чем-то мальчишка, выскочил за дверь. Закрыл её за собой, в несколько прыжков сбежал вниз по лестнице и только тогда выдохнул. Уф-ф, всё боялся, что сейчас дверь наверху откроется и мне в очередной раз придётся всякую ерунду придумывать. Не открылась. Это хорошо! И как-то очень грустно… Вот только теперь ни о каком отдыхе и речи быть не может! Придётся действительно ехать на аэродром! Чтобы хотя бы перед собой как-то оправдаться за это вынужденное враньё…

Пошёл вдоль домов, оглянулся на ярко освещённые окна за спиной — на мгновение сожаление о сделанном накатило. Прочь! И я закрутил головой по сторонам, высматривая свободного извозчика…

— Папа́, что случилось? Почему Сергей Викторович ушёл? — постучалась и вошла в отцовский кабинет Лиза.

— Просил перед всеми извиниться, сослался на ночной вылет и уехал, — пожал плечами отец.

— Да что же это такое! — сжала кулачки девушка. — Разве так можно поступать?

— Лиза, успокойся! — остудил порыв дочери отец. — Не думал, что придётся тебе объяснять настолько простые вещи. Или вы все так обрадовались перемирию с Германией, что совсем забыли о Турции с Австро-Венгрией? Война ещё не окончена… Сергей Викторович офицер, и он всё время находится на службе. И ещё одно, не менее важное уточнение. Ты должна понять, что это очень, очень непростой человек и некоторых вещей, вполне привычных твоему кругу общения, он может просто не принять. Не относись к нему так, как ты привыкла относиться к своим друзьям, к своему окружению.

— Но… — дочь перевела вопросительный взгляд на мать. — Мама?

— Да, дочь. Отец прав. Пусть ты и считаешь себя очень взрослой, но подобным вещам в вашем институте не учат. Хотя, думаю, тут тоже не всё так однозначно, имеются на этот счёт у меня кое-какие догадки. Но об этом мы с тобой лучше после приёма наедине (Надежда Дмитриевна ласково улыбнулась мужу) поговорим. Хорошо? А сейчас пойдём к нашим гостям…

Цокают в темноте подковы, тихо и вкусно поскрипывает на мощёной мостовой пролётка… Под эти размеренные звуки очень хорошо думается. Недавние события в квартире Остроумова предпочёл задвинуть в самый дальний уголок сознания. Позже к ним вернусь, попробую разобраться, что это меня так там зацепило. Неужели… Стоп, достаточно. Решил же, что позже со всем этим разберусь. А пока стоит ещё раз вернуться мыслями к сегодняшнему визиту в Царское Село.

И я принялся подробно вспоминать все оттенки и детали разговора с Марией Фёдоровной в присутствии Джунковского…

— Как по-вашему, сам ли господин Ульянов настоял на решении убыть во Францию? Не обратили внимание, может быть Батюшин этому его решению каким-либо образом поспособствовал?

— Однозначно, сам. Николай Степанович был против подобного решения!

— Хорошо, — Мария Фёдоровна взяла со столика чашку, аккуратно сделал малюсенький глоточек чая и поморщилась. — Остыл…

Позвонила, приказала явившейся прислуге убрать остывший и приготовить свежий напиток. Нам не предложила, потому как мы с Владимиром Фёдоровичем с самого начала разговора отказались от этого удовольствия. Подождала, пока мы вновь останемся одни и продолжила:

— Дело в том, что в Париже сейчас находится Троцкий… Вы мне о нём рассказывали… И буквально на днях, как меня уверяет Владимир Фёдорович, в швейцарской деревушке Циммервальд должна была состояться международная конференция левых социалистов. Вряд ли оба этих… Господина… — Мария Фёдоровна поморщилась. — Проигнорировали бы подобное мероприятие. Потому и вызывает вопросы столь поспешный отъезд Владимира Ильича в Париж… Что вы об этом думаете?

А то я помню! Да я даже не слышал никогда об этой конференции! Не тому я после школы учился… Но говорить что-то подобное не стал, не враг же я сам себе. А вопрос задан, придётся что-то отвечать. А что? И я перевёл взгляд на Джунковского. Выручай!