Братья - Диксон Гордон Руперт - Страница 13

– То же самое можно сказать и о Яне, – обрезал Чарли. – Он и Кейси вдвоем составляли одну личность. Вот чего никто из вас так и не понял. Теперь половина Яна ушла – в могилу.

Пел медленно покачал головой, не соглашаясь.

– Извините, я не могу в это поверить. Я не могу поверить, что Ян когда-либо в ком-то нуждался – даже в Кейси. Да и после смерти Кейси он ничего не делал, кроме как сидел и без конца заявлял, что не станет рисковать репутацией Кейси – пока события не заставили его действовать. Так не ведет себя человек, который потерял свою лучшую половину.

– Я не сказал «лучшую половину», – возразил Чарли, – я только сказал «половину», и этого вполне достаточно. Остановитесь на мгновение и представьте, что это значит, когда у вас ампутировали половину: когда тот, кто был ближе всего к вам всю жизнь, оторван от вас с мясом, застрелен на улице горсткой фанатиков-революционеров, жителей планеты, которую вы пришли спасти. Что бы вы чувствовали в такой ситуации?

Пел слегка побледнел, пока Чарли говорил. Когда он ответил, в голосе его почти не ощущалось того нового оттенка, который он приобрел после разговора с Падмой.

– Мне кажется... – очень медленно начал он и замолчал.

– Теперь вы начинаете понимать, как чувствует себя сейчас Ян. Предположим, вы чувствуете себя именно так, а прямо за городом стоят шесть батальонов вооруженных солдат, и они могут превратить этот город, где прячутся убийцы вашего брата, во второй Рошмон – по одному вашему слову. Как вы думаете, легко это или трудно – не произнести этого слова, которое даст им свободу действий?

– Это должно быть... – слова, казалось, приходилось вытягивать из Пела, – ...трудно...

– Да, – мрачно согласился Чарли, – и для Яна это было трудно.

– Тогда почему он это сделал? – спросил Пел.

– Он сказал вам почему, – ответил Чарли. – Он хотел защитить репутацию своего погибшего брата, чтобы имя Кейси Грима так и осталось символом высочайшего военного руководства.

– Но Кейси погиб. Он не смог бы повредить своей собственной репутации!

– Могли его войска. Им было важно, чтобы кто-то заплатил за смерть Кейси. Они хотели поставить памятник Кейси, столь же долговечный, как Рошмон, что стал памятником Жаку Кретьену. Был лишь один способ их удовлетворить: Ян должен действовать сам – в качестве выразителя их воли – в отношении убийц. Поскольку никто не мог сомневаться в праве брата Кейси на это.

– Вы имеете в виду, что Ян сам убил этих людей, – сказал Моро. – Но он никак не мог знать, что окажется лицом к лицу...

Он замолчал, увидев легкую улыбку на лице Чарли.

– Ян был нашим стратегом, так же как Кейси – нашим тактиком. Вы думаете, стратег со способностями Яна не мог разработать план, в результате которого оказался бы один на один с убийцами, как только они были бы обнаружены?

– Что, если бы их не обнаружили? – спросил я. – Что, если бы я не узнал про Пела и Пел не сказал бы нам то, что ему известно?

Чарли покачал головой:

– Не знаю. Вероятно, Ян каким-то образом знал, что это должно сработать, – или он поступил бы иначе. По какой-то причине он рассчитывал на вашу помощь, Том.

– Мою? – удивился я. – Почему вы так думаете?

– Он сам мне сказал. – Чарли странно посмотрел на меня. – Вы знаете, многие считают, что поскольку они не понимают Яна, то он не понимает их. В действительности Ян очень хорошо разбирается в людях. Думаю, он увидел в вас нечто, Том, на что он мог бы опереться. И он был прав, не так ли?

Я снова ощутил дуновение тех сил, о которых говорил Падма, охладивших и вдохновивших меня. Ян наверняка чувствовал то же самое – и понимал их лучше. Среди множества нитей, вплетенных в ткань событий, значение имела лишь одна, и это была нить, связывавшая меня и Яна.

– Он прошел в тот номер, где прятались убийцы, – продолжал Чарли, – и расправился с ними. В некотором смысле это послужило громоотводом для ярости солдат. Благодаря Яну они удовлетворили свою жажду мести; и с этого момента они были свободны. Свободны для того, чтобы оплакивать Кейси, что они и делают сегодня. Бловен спасен; и спасена репутация Дорсая. Так что удалось избежать противостояния экзотов и дорсайцев, с одной стороны, и Сент-Мари – с другой.

Он замолчал. Последний из старших офицеров прошел мимо нас, и гроб остался в одиночестве. Затем заговорил Пел.

– Мне очень жаль, но даже если то, что вы сказали, – правда, это лишь доказывает то, что я всегда говорил о Яне. У Кейси было чувств на двоих, а Ян вовсе лишен их. Он – лед и вода, без капли крови. У него не пошла бы кровь, даже если бы он и захотел. И не говорите мне, что любой человек, потрясенный гибелью брата-близнеца, может сидеть и составлять столь хладнокровный и действенный план.

– У людей не всегда идет кровь там, где ее можно увидеть, – произнес Чарли, повернув голову.

Мы посмотрели туда же, куда и он, и увидели высокую одинокую фигуру Яна. Он подошел к нам, коротко кивнул, затем направился к гробу.

Он не говорил с Кейси и не прикасался слегка к гробу, как делали солдаты, проходившие через зал. Вместо этого он обхватил своими руками – руками, убившими трех вооруженных людей, край гроба и взглянул в лицо своего мертвого брата.

Два одинаковых лица смотрели друг на друга – живое и мертвое. Ян стоял неподвижно, и при комнатном освещении казалось, что оба живы или оба мертвы, – столь мало они сейчас отличались друг от друга. Только глаза Кейси были закрыты, а Яна – открыты; Кейси спал, а Ян бодрствовал.

И единство их обоих стало столь очевидным в этот миг, что у меня перехватило дыхание.

Минуту или две Ян стоял, не шевелясь. Лицо его не менялось. Потом он поднял глаза, отпустил гроб и обернулся. Медленно пройдя мимо нас, он направился к выходу, прижав руки к бокам и сжав кулаки.

– Всего хорошего, джентльмены, – донеслось до нас. Ян пошел дальше по коридору, пока не скрылся за поворотом.

Чарли оставил нас и тихо приблизился к гробу. Он мгновение постоял там, затем повернулся и подозвал нас.

– Как я вам говорил, – сказал Чарли Пелу, – у некоторых не идет кровь там, где ее можно увидеть.

Он отошел в сторону, и мы взглянули на гроб. На его краю было два места, за которые Ян держался руками, пока стоял, глядя на своего мертвого брата. Пустотелая металлическая стенка была смята и продавлена с силой, которую трудно даже себе представить. Ниже вмятин и там, где прижимался каждый палец, ткань была надорвана и запачкана темными пятнами крови.