Чудеса на седьмом этаже (СИ) - Гриин Эппле - Страница 30

Пригладил взъерошенные, непослушные волосы, которые светлыми прядями вились на кончиках и оттого вечно путались, потер уставшие глаза. Эх, был бы он красавчиком или уродом откровенным… А так — взглянешь и не запомнишь. Глаза серые, нос ровный, прямой, губы… как губы, подбородок… Да много таких подбородков. Никакой изюминки, кроме пореза на левой щеке от поспешного бритья. Нет, определенно что-то нужно менять в своей жизни. Причем кардинально. Может, в рыжий перекраситься или татуировку набить? А то скучный он какой-то, обычный.

— Поаккуратнее можешь? — услышал он тихий, рассерженный шепот. Дернулся и обернулся, только сейчас заметив, что в туалете есть кто-то, кроме него. Пробежался взглядом по кабинкам и замер, едва не охнув вслух. Из одной доносились весьма характерные звуки и шорох одежды. И чем там занимаются — можно сразу догадаться. Только Лешку в ступор ввело другое: знакомые лодочки на высоченные каблуках и лаковые пижонские туфли.

Григорьев выскочил из туалета, как ошпаренный. То есть… Аллочка и Сереженька того? Вместе? Или… А как же их обоюдная ненависть? Как же пылающие желанием порвать друг друга на запчасти глаза?

Вот, видимо, и рвут… Лешка хмыкнул и качнул головой. Занятное открытие. Лицемеры. А ну их, к черту! Нет, точно надо уходить. Иначе они его со света сживут.

Пролетела еще неделя. Руководители воевали все с тем же пылом, но теперь Григорьев замечал, что иногда они уходят с работы вдвоем. И порой многозначительно переглядываются. Но особого значения этому не предавал — не его дело.

В пятницу вечером в шесть часов Григорьев, наплевав на все дед-лайны, вышел из-за стола и направился на выход. Ему за просиживание штанов до десяти практически ежедневно никто не доплачивает и даже «спасибо» не говорит.

Дома, приготовив ужин, он уже хотел было включить любимый сериал и расслабиться, как вспомнил, что обещал позвонить маме. Только телефон никак не желал находиться. Мать вашу… На работе оставил. Придется вернуться, иначе матушка посреди ночи заявится к нему с полицией, скорой помощью и МЧС для подстраховки.

— Зашибись, — вздохнул Лешка, заметив свет из кабинета Аллы Леонидовны. — Только ее не хватало.

Но Угольникова никак не отреагировала на его приход. Григорьев схватил телефон и намылился бежать, но застрял на пороге. Как-то подозрительно все это. А где визгливое: «Григорьев! Ты почему финансовые ведомости не перепечатал?» Что-то случилось?

Сам не понимая, почему такой идиот, Лешка осторожно постучал в кабинет Аллы Леонидовны. В ответ услышал надрывный всхлип.

— Ну е-мое, — поморщился Алексей, но собственная сострадательность не позволила ему ретироваться, пока еще не поздно. Он приоткрыл дверь кабинета и заглянул.

Коммерческий директор сидела на подоконнике и со съехавшей набок прической рыдала, размазывая тушь под глазами перед опустошенной наполовину бутылкой коньяка. Из подвешенной на стене плазмы завывала Алла Борисовна: «Сильная женщина плачет у окна…» В другой момент Григорьев несомненно оценил бы комичность ситуации и поржал, но сейчас ему почему-то стало жаль Угольникову. Не любил он, когда слабый пол плачет. Сердце сразу сжималось, хотелось сказать что-то успокаивающее, лишь бы не видеть женских слез.

— Алла Леонидовна, у вас все в порядке? — тихо спросил он, прикрывая за собой дверь кабинета и приближаясь к начальнице.

— Леша? — удивленно всхлипнула Угольникова, наверное, впервые назвав его по имени. — Ты что здесь делаешь? — она снова шмыгнула покрасневшим носом.

— Я телефон забыл на работе, — объяснил Григорьев. — У вас что-то случилось?

— У меня? — Алла грустно усмехнулась. — У меня трындец приключился. Тотальный.

Леша не мог не заметить, что она сейчас какая-то другая. Без своей брони из очков и идеально уложенных волос, с заплаканными, близоруко прищуренными глазами и испорченным макияжем, в выправленной неряшливо из строгой юбки белой блузки и без лодочек, раскиданных по полу… Как будто простая, доступная и понятная.

— Я могу чем-то помочь? — Леша присел в ее рабочее кресло.

— Ты? Вряд ли. Сама дура, — она опять всхлипнула. Затем икнула, и Григорьев сообразил, что Алла Леонидовна в хламину. Впрочем, если с ее комплекцией она в гордом одиночестве всосала полбутылки коньяка — это неудивительно.

— Чертов ублюдок Круглов! — простонала вдруг Угольникова. — Сука… Скотина… Как же он меня подставил!

— Что? — расширил глаза Леша. — Он? Вас?

— Я такая дура… Целый год он мне мозги компостировал, любовь разыгрывал… А я повелась, идиотка! И что? Что в итоге?

— Вы как-то не сильно похожи на влюбленных, — осторожно заметил Алексей, умалчивая об увиденном недавно в туалете.

— Да цирк все это, показуха… Типа, служебные романы не приветствуются, особенно в нашем случае. Сразу проверки начнутся! А если начнутся, то знаешь, сколько всего интересного обнаружится? — воскликнула Алла.

— А зачем вы мне сейчас это рассказываете? — уточнил Леша.

— Потому что мне конец! — взмахнула руками с досадой Угольникова. — Все равно по статье светит вылететь с работы. Если не хуже, — она закрыла лицо руками. — И ведь все только рады будут! Это у нас Круглов — всеми любимый душка-начальник… А я? Железная, мать вашу, леди! Думаешь, я не знаю, как вы все меня за спиной зовете? — и вскинула на него страдальческие глаза.

— Я вас зову Аллой Леонидовной, — спокойно проговорил Алексей. — И в лицо, и за спиной.

— Потому что ты хороший, Леша. Добрый и ответственный. Порядочный, — пробормотала она, повесив понуро голову. — Милый парень.

Алексей от неожиданного признания откинулся на спинку кресла и несколько раз сморгнул. Потер нервно запястье и решительно произнес:

— Алла Леонидовна, пойдемте-ка! — он встал и подхватил ее под локоток.

— Куда? — не двигаясь с места, спросила Угольникова.

— Я вас домой провожу.

— Не хочу я домой. Там нет никого. Даже гребаного кота.

— Хм… Тогда… Пойдемте ко мне домой, — предложил Леша. Оставлять в таком состоянии начальницу точно не стоило… Еще натворит дел.

— Пойдем, — покорно кивнула Алла Леонидовна, сползая с подоконника. Леша помог ей обуться, оттер платочком размазанную по лицу косметику, накинул на нее пиджак. Сейчас главное мимо охраны пройти, не привлекая лишнего внимания.

В такси Угольникова размякла. Алексей, поддерживая ее за талию, помог подняться на третий этаж. Нашел ключи, открыл входную дверь, пропуская начальницу вперед.

— Только у меня все просто, — предупредил Леша. — Это съемная однушка, никаких дизайнерских ремонтов и прочих изысков.

— Как у тебя уютно… и чисто, — не обратив внимания на его слова, произнесла Алла, оглядываясь. — Не то что у меня. Никогда руки до уборки не доходят… Вечно бардак.

Леша ничего не ответил. Порядок в доме — это то, что помогало ему мириться с неотремонтированной, снимаемой по дешевке квартирой. Да и вообще… Хаос ему не по нервам — где-то же должно быть свое убежище.

— У тебя есть выпить? — спросила Угольникова и, чуть пошатываясь, направилась на кухню.

— Нет. Но вам и не стоит больше. Давайте лучше поужинаем, — предложил Алексей.

— Ты готовишь? Сам? — удивилась Алла. — А я не умею. Я вообще… неумеха. Непутевая, — присела за стол. — Давай, кстати, на «ты». Не на работе.

— Давай, — согласился Леша, раскладывая жареную картошку с луком по тарелкам.

— Меня папа Алей зовет, — зачем-то добавила она.

— Хорошо. Аля так Аля, — кивнул Леша, усаживаясь напротив Угольниковой. — Так что там у вас произошло?

— Ай! — она качнула головой. Глянула на свою блузку и спросила:

— Дай какую-нибудь футболку. Надоел до ручки этот дресс-код. И умыться можно?

— Конечно.

Через пятнадцать минут Алла вернулась на кухню, и Леша оторопел от очередного открытия: без макияжа, в простой растянутой футболке и шортах, которые у Лешки остались со времен школы, она выглядела милой. От образа стервозной начальницы не осталось и следа. Леша приметил россыпь веснушек на, оказывается, чуть вздернутом носике, застрял взглядом на длинных, стройных ногах с острыми коленками. Из неприступной красотки-небожительницы Алла действительно превратилась в Алю, хрупкую и изящную девушку, как будто даже моложе его на пару лет. Которую теперь хотелось искренне обнять и пожалеть.