Форт-Хоэн (СИ) - Велесов Олег - Страница 27

— Да хоть стена, — вздохнул Дизель, принимая боевую стойку, — всё равно ударов наловим.

Я повернулся к Шурке.

— Что хлебалом щёлкаешь, лекарь?

— Я не подведу.

— Кого ты не подведёшь? Ты стоишь здесь, Дизель упал, он умирает…

— А чё сразу я? Пусть Курт.

— Заткнись! Шурка, у него здоровья осталось десять единиц, он даже заговариваться стал, слышишь? Между вами пять нубов. Твои действия?

Шурка замялся.

— Ну, быстро! Что ты сделаешь? У него уже семь единиц, шесть, пять. Ну?

— Я…

— Всё! Пока ты мямлил, Дизель умер. А почему?

— Потому что я не…

— Потому что Курт позволил врагу зайти ему за спину.

— Я? — вытаращился Курт. — Да я т-т-т…

— Да, именно ты, Курт. И я. Потому что Уголёк не смогла завалить двух лучников вон на том холме, а они меня — смогли!

— Почему я не смогла?

— Потому что ты так и не удосужилась достать стрелу из колчана. Запомните, везде, в любой ситуации мы должны действовать, как… Как кто, Диз?

— Команда?

— Как единый организм. Перестал работать один орган, погибли все остальные. Поэтому… Что, Шурка?

— Надо сражаться.

— Надо чтобы каждый знал своё место и свою задачу. Кстати, те двое на холме по-прежнему следят за нами.

Слева на холме замерли две фигурки. Вряд ли это был кто-то из подёнщиков, так далеко в поля они не забирались, делать им тут нечего. И не клановые точно, эти передвигаются исключительно толпой и с грохотом. Остаются самосады. Издалека они походили на два пенька замаскированные под травяные кочки, но я не сомневался, что это люди.

Вот теперь уже Уголёк не раздумывая вынула стрелу и натянула лук.

— Сможешь положить стрелу между ними?

— Легко.

До холма было метров шестьдесят, Уголёк ещё ни разу не держала лук в руках, и я на её месте не был бы столь уверен. Но она выстрелила почти не целясь, стрела ушла ввысь, и секунду спустя пеньки испуганно шарахнулись в стороны.

— Курт, — окликнул я заику, — предложи этим следопытам присоединиться к нам. И стрелу заодно захвати. Негоже добром разбрасываться.

Курт бегом бросился к холму. Самосады сначала подались назад, но увидев, что агрессии мы не проявляем, остановились и дождались Курта. Что он им говорил и как объяснял, что прилёт стрелы был исключительно дружественным, я не представляю, возможно, жестами, но минут через десять вся троица двинулась к нам.

Вблизи самосады оказались похожими на гномов, ну, может быть, с некоторыми отличиями. Оба ростом метра полтора, крепыши, рыжеволосые и кареглазые. Ни бород, ни усов, только от висков вниз к подбородку тянулись витиеватые татуировки зелёного цвета. Мне показалось, узоры походили на переплетённые между собой колосья пшеницы и овса, впрочем, я плохо разбираюсь в злаках, так что это могли быть рожь и ячмень. В руках самосады держали посохи с круглыми набалдашниками, в которых блестели в солнечных лучах по два камня, изумительно похожих на рубин и изумруд.

Одеты самосады были в холщёвые штаны и рубахи навыпуск, подпоясаны матерчатыми поясками, на ногах кожаные башмаки. Вид, скажем, не самый воинственный. Тем не менее, клановые в разговорах часто жаловались, что в бою самосады очень упорны, и рейды против них не всегда заканчиваются удачно, вернее, часто заканчиваются неудачно. Надо будет присматривать за ними внимательней.

Они тоже присматривались к нам, особенно к Угольку — так и обшаривали её глазами, а когда увидели в её руках лук, то и вовсе защёлкали языками от восхищения. Оба поклонились ей, и мне пришлось кашлянуть, показывая, кто здесь главный.

— Вы не кланы? — осторожно спросил один.

— Мы подёнщики.

Самосады облегчённо выдохнули.

— Что привело вас так близко к нашей деревне?

— Нам нужен Ил Моас.

Коротыши переглянулись и захихикали.

— Я что-то смешное сказал?

— Не Ил, а Илу, — поведал один. — Это название деревни.

— И не Моас, а Моасу, — добавил второй. — Это имя старейшины, и оно не склоняется.

Да мне плевать, кого и как зовут и кто с кем не склоняется. Мне бы передать бочонок пива этому старейшине да назад поспешить. Если сделать это сейчас, то мы успеем вернуться в город ещё засветло.

— Пусть будет Моасу, — согласился я. — Где он?

— В деревне.

— Это понятно, тугодумные вы мои. Где деревня?

— Прямо по дороге.

— Вы издеваетесь?

— Мы лишь отвечаем на ваши вопросы, уважаемый господин.

— Зовите меня Соло.

— Мы лишь отвечаем на ваши вопросы, уважаемый господин Соло.

Ох и словоблуды!

— Вы можете проводить меня к старейшине?

— Можем, — кивнули оба.

Коротыши развернулись спиной к солнцу и потопали по дороге, поднимая пыль своими башмаками.

— Далеко идти?

— Пятьдесят четыре стадии, уважаемый господин Соло.

— А точнее?

— Пятьдесят четыре стадии и ещё ноль пятьдесят четыре ноль пятьдесят четыре одна миллиардных стадии, уважаемый господин Соло.

Я попал в Страну дураков. Не удивительно, что клановые частенько возвращаются с пустыми руками. Когда тебе начинают насиловать мозг миллиардными дробями, он взрывается и отказывается понимать происходящее. Уголек, глядя на меня, улыбалась. Шурка тоже улыбался, и только Дизель сосредоточенно водил глазами по бескрайним просторам полей. Вот с ним я готов идти хоть к самосадам, хоть садомазам, хоть в разведку.

Дорога тянулась по прямой, пейзажи по сторонам не менялись, говорить не хотелось. Жара давила на голову, на плечи. Одинокие облака в небе никак не могли встретиться и соединиться в одну большую тучу, чтобы напоить землю влагой и дать раскалённому воздуху остыть.

— А что вы делали так далеко от деревни? — спросил коротышей Шурка.

— Мы были в дозоре, — сообщил первый.

— Ждали, не появятся ли клановые, — добавил второй.

— Тогда бы мы вернулись в деревню и сообщили о набеге.

— Но клановые не пришли.

— Мы уже собирались возвращаться.

— Но тут появились вы.

— Мы смотрели на вас и думали: кто вы?

— Вы не такие, как все, вы другие.

— Поэтому мы не испугались.

— И решили проводить вас к старейшине.

Шурка уже был не рад, что заговорил с самосадами. Он отвернулся, делая вид, что разглядывает камень на обочине, а я наоборот заинтересовался.

— Почему вы решили оставить дозор?

— Клановые приходят только утром, — сказал первый.

— И никогда днём, — уточнил второй.

— И уж тем более вечером.

— Иначе они не успеют вернуться до темноты.

— Можете говорить не по очереди? — попросил я.

— Как это?

— Кто-то один!

Коротыши переглянулись. Первый кивнул, второй выпятил грудь.

— Я буду говорить. Спрашивайте, уважаемый господин Соло.

— Что случиться, если клановые не успеют вернуться до темноты?

— Их высосут Те, Кто Шепчет в Ночи.

Он сказал это просто, как о чём-то само собой разумеющемся, и ещё состроил глазки, дескать, неужели я этого не понимаю? Я не понимал. Ни о чём похожем слышать мне не доводилось, а клановые по какой-то причине утаивали информацию от подёнщиков.

— А кто это?

— На этот вопрос вам никто не ответит, уважаемый господин Соло. Никто ещё не выживал после встречи с Теми, Кто Шепчет В Ночи.

— А пытались? Я имею ввиду, пытались встретиться, поговорить, составить общее впечатление?

Коротыш хмыкнул, а его товарищ захихикал в кулак.

— Кто же захочет встречаться с Теми, Кто Шепчет в Ночи?

Значит, даже не пытались. Вполне возможно, это не нечто реальное, а басня, легенда, выдуманная для таких вот легковеров, чтоб они по ночам не шлялись где нипопадя. Но почему тогда кланы в неё верят? В рейды на деревни самосадов они всегда уходили рано утром, а возвращались вечером, до темноты. Значит, есть в этой выдумке какая-то правда? Какая?

Вряд ли я добьюсь чего-то от этой парочки карликов, проще будет расспросить старейшину. Уж он-то должен владеть информацией.

Остаток пути мы проделали в относительном молчании. Я снова отстал и шёл замыкающим. Курт пытался что-то напевать, но его песни походили на мычание телят. Шурка с Угольком перешёптывались. Я видел, как Уголёк поворачивала к нему голову, что-то говорила, но слов не слышал. Возможно, она расспрашивала его о правилах игры, а возможно рассказывала о себе.