Наследник (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 49

— Там остался Тагир, — кивнул Никита и ласково погладил приятную округлость живота Даши. Та только улыбнулась, продолжая сидеть тихо, прислонив голову к его плечу. — Он взял на себя ответственность. Командира пока приберегли. Вдруг возникнет необходимость взять дополнительную информацию.

— Хорошо, — кивнула Тамара. — Но ведь там было гораздо больше.

— На вторую группу уже вышли. Только нужно проверить точно, чтобы ошибок не было. Роме нужно составить визуальный портрет атамана, а через него уже будем выходить на агентуру Ватикана.

— Все-таки их подозреваешь?

— Несомненно, — твердо сказал Никита. — Это их работа.

— Кстати, — Тамара потрепала мужу вихры, — вчера вечером звонил Айдаров из Казани. К нему приехали представители поставщика хлопка из Бухары. Там какие-то непонятные вещи творятся. Василий ничего не говорит, но по его голосу понятно — радостного мало.

— Что хочет Айдаров?

— Предупредил, что едет в Вологду вместе с бухарцами. Послезавтра будет в городе. Я сказала ему, чтобы не терял время, а сразу ехал в «Изумруд». Корниенко предупрежден, встретит делегацию на аэродроме. Генерального управляющего тоже поставила в известность. Будем все вместе думать…

— Будем? — усмехнулся Никита.

— Я тоже поеду с тобой, — твердо проговорила Тамара. — «Изумруд» мне небезразличен. И кстати, как продвигаются дела по запуску производства накопителей?

— Терпение, и еще раз терпение, — улыбнулся Никита. — Андрей Коваленко аки зверь рыщет по Вологде, развил такую неуемную деятельность, что после Коловорота, думаю, будут результаты.

— Ура! — Даша хлопнула в ладоши.

Тамара снисходительно посмотрела на нее и незаметно сжала пальцы Никиты.

— Дорогой, ты не будешь против, если я займусь с Дарьей Александровной основами экономики и хозяйствования? И вообще, пора подумать о ее качественном образовании, пока еще молода!

— Обязательно подумаем, — Никита прижал к себе своих женщин. — А теперь за стол. Надежда уже сердится, грозится голодными нас оставить. И Яну с Романом позовите, а то куда-то спрятались.

— Обнимаются где-нибудь, — отозвалась Надежда, расставляя тарелки. — Вы бы их женили уже, Никита Анатольевич!

****

Бахтияр Каримов за годы своего общения с европейцами приобрел нужный лоск и одевался как настоящий белый аристократ: деловой костюм из джерси в тонкую белую полоску на темно-синем материале, галстук с золотой булавкой-заколкой, белоснежная рубашка с запонками, в которые искусно инкрустированы алмазные «слезы невесты» (тонкая работа кланового ювелира), начищенные до зеркального блеска туфли из крокодиловой кожи. Для солидности средний брат Главы Рода постоянно носил с собой тонкую трость, набалдашник которой изготовлен из сандалового дерева, а в полости таился тонкий как игла клинок. Не доверял Бахтияр сытому спокойствию, воцарившемуся в Бухаре в последние годы, и оказался прав.

— Господин Назаров! — Каримов при виде вошедшей в кабинет группы людей не стал вскакивать как молодой мальчишка, но излишнюю солидность и вальяжность тоже мудро не проявлял. Не тот случай. Встал, как и положено мужчине, равному по статусу. — Я очень рад, что вы откликнулись на нашу просьбу!

— Здравствуйте, господин Каримов, — Никита пожал руку мужчине, по возрасту превосходящему его в два раза. — Видимо, ваше появление неспроста. Иначе что могло сорвать вас с благословенных теплых краев и окунуться в суровые северные будни! Знакомьтесь, пожалуйста. Барон Коваленко, мой генеральный управляющий, имеющий такие же права на ведение дел, как и я.

Представленные друг другу мужчины обменялись рукопожатием.

— Моя жена Тамара Константиновна, верный помощник и советник по особо важным вопросам, — Никита хитро ввернул необходимость присутствия женщины там, где ей, по мнению Каримова, нельзя было находиться.

Бахтияр не понаслышке знал о красоте женщин севера, но сейчас с трудом сдержал ноющую ломоту в зубах от вида молодой, пышущей очарованием молодой айол[1] в элегантном длинном платье из дорогой ткани, и с ярко выраженным жарким цветом ее каштановых волос. Он, как и подобает истинному джентльмену, осторожно обхватил теплые пальцы племянницы русского императора (Каримов знал об этом факте!), и склонился над ними, делая вид, что целует, но не прикасаясь губами. Зато внимательно рассмотрел кольца с камнями. От них шел давящий на ауру фон. Мощная защита.

Вскинув голову, Бахтияр жестом показал на молодого высокого чернявого парня с пронзительными, слегка навыкате, глазами, застывшего чуть в сторонке.

— Господа, позвольте представить моего старшего сына, помощника и наследника. Умид. Моя надежда на старости лет.

— Отец, — укоризненным баском проговорил парень, неловко поклонившись хозяевам концерна, приложив для верности руку к сердцу. Он только взглянул на Тамару и потерял спокойствие. Глядеть на чужую женщину, пусть и с открытым лицом, ему категорически запрещалось, о чем предупреждал отец перед приездом в Вологду. И предупреждал, оказывается, не напрасно. Мудр отец, очень мудр! Такая яркая роза, цветущая в невыносимо холодных снегах, могла кого угодно свалить с ног от восхищения. Злясь на себя, Умир то и дело косился на красавицу, сидящую рядом со своим мужем, и со страхом опускал глаза, боясь быть пойманным за непотребным Аллаху занятием. Ничего, что его невеста Наргиз тоже невероятно красива. Но ее красота — знойная жара юга, опаляющая и иссушающая. А эта женщина — глоток воды в раскаленной пустыне, которую пьешь, и не можешь напиться!

Поняв, что думает не о том, Умид жутко покраснел. Он вдруг почувствовал, как Тамара посматривает на него с тщательно скрываемой усмешкой. Эта айол сообразила, насколько потрясла парня своей внешностью. Стыдно! Как бы отец не узнал! Как же трудно скрывать эмоции? Очень хитер хозяина концерна, очень! Специально пришел с женщиной на переговоры!

— Никита Анатольевич, позвольте я вкратце обрисую ситуацию, — встал Айдаров, раскрыв кожаную папку с какими-то документами.

— Вы не волнуйтесь, Василий Федорович, — заметил опытный Коваленко дрожь в пальцах руководителя «Назаровских мануфактур». — Не все же так страшно, как вам кажется.

— Простите, Станислав Евгеньевич, — поднял голову Айдаров, — но ситуация за последнее время изменилась. Только факты, господа. Известно, что хлопок начинают собирать в сентябре-октябре, это самый оптимальный срок…

При этих словах Бахтияр кивнул. Если не опаздывать с посевом, хлопок вызревает как раз к сентябрю.

— У Каримовых весьма обширные плантации, и они работают не только с «Назаровскими мануфактурами», но и с английскими фабриками, — продолжил Айдаров. — И здесь начинается самое интересное. Господин Каримов начал бить тревогу два месяца назад. Собранный хлопок поступает на очистительные заводы, чтобы убрать из него семена, очистить от пыли, упаковать. После этого готовое сырье отгружается на наши мануфактуры, где, собственно, из него получают ткани. Так вот… Я зафиксировал резкое падение поставок сырья, и постарался как можно быстрее выяснить, что происходит. Возможно, какой-нибудь форс-мажор: сырье, например, испорчено. Но меня заверили, что я напрасно беспокоюсь. Но вторая партия пришла еще на несколько тонн меньше, чем было заявлено в контракте. По сути, на наших фабриках придется сокращать или время работы, или закрывать часть из них, чтобы обеспечить полную загрузку основных площадок.

— Хорошо, я вас понял, Василий Федорович, — Никита повернулся к Бахтияру. — Теперь-то вы можете объяснить ситуацию, господин Каримов?

— Для этого я сюда и приехал, — ожил представитель бухарского клана. — У нас возникли очень большие проблемы, серьезно бьющие по контракту. Клан Авлодовых развязал против нас войну. Нашли причину, называется. Один наш родственник, якобы, оскорбил младшую дочь ойла бошлиги, как по-русски… Голова?

— Глава рода? — подсказала Тамара.

— Да, хонум[2], все точно, — вежливо кивнул в ее сторону Каримов. — Дочь Главы рода. Самое странное, что все свидетели как один утверждали, что так и было, хотя этот мальчик всегда отличался благообразным поведением, набожностью и кротостью. Даже если он посмел оскорбить девушку, затевать вражду с применением оружия не стоило. Никто никого не убил, не нанес побои. Мы согласились выплатить, как говорят европейцы, компенсацию, но Авлодовы, всегда рассудительные люди, вдруг уперлись.