Жизнь и приключения Николаса Никльби - Диккенс Чарльз - Страница 78

— Вас будут не один раз вызывачь на бис, если вы, ребята, постараетесь, — сказал мистер Крамльс. — А теперь отдышитесь и переоденьтесь.

Обратившись с такими словами к участникам поединка, он приветствовал затем Николаса, который обнаружил, что лицо у мистера Крамльса вполне отвечало размерам его тела, что у него очень толстая нижняя губа, хриплый голос, словно он имел привычку очень много кричать, и очень короткие черные волосы, обритые почти до самой макушки, — для того (как узнал он впоследствии), чтобы легче было надевать характерные парики любой формы и фасона.

— Что вы об этом скажете, сэр? — осведомился мистер Крамльс.

— Очень хорошо, превосходно! — ответил Николас.

— Верно, вы не часто видите таких ребят, как эти,сказал мистер Крамльс.

Николас согласился, добавив, что если бы они были больше под пару…

— Под пару? — воскликнул мистер Крамльс.

— Я хочу сказать — если бы они были приблизительно одного роста,пояснил Николас.

— Одного роста! — повторил мистер Крамльс. — Да ведь вся суть поединка в том, чтобы разница между ними была один-два фута! Как можете вы без надувательства завоевать симпатию зрителей, если малорослый не сражается против верзилы или — еще лучше — если не сражается один против пятерых? Но для этого у нас в нашей труппе не хватает людей!

— Понимаю, — ответил Николас. — Прошу прощения. Признаюсь, мне это не пришло в голову.

— В этом все дело, — сказал мистер Крамльс. — Послезавтра я начинаю выступать в Портсмуте. Если вы направляетесь туда, загляните в театр и посмотрите, как идут дела.

Николас обещал это исполнить в случае возможности и, придвинув стул поближе к очагу, тотчас завязал разговор с директором. Тот был очень разговорчив и общителен, быть может не только по природным наклонностям, но и под влиянием больших глотков виски с водой и больших понюшек табаку, который он доставал из бурого бумажного пакета, находившегося в жилетном кармане. Он без всяких умолчаний поведал о своих делах и пространно сообщил о достоинствах своей труппы и о талантах своей семьи: оба подростка с палашами являлись почтенными членами той и другой. По-видимому, разные леди и джентльмены должны были собраться завтра в Портсмуте, куда направлялись и отец с сыновьями (не на весь сезон, но как бродячая труппа), с величайшим успехом закончив выступления в Гильдфорде.

— Вы держите путь туда же? — спросил директор.

— Д-да, — сказал Николас. — Да. туда же.

— Вы хоть немного знаете город? — осведомился директор, который как будто полагал, что имеет право требовать такого же доверия, какое он сам оказывал.

— Нет, — ответил Николас.

— Никогда не бывали там?

— Никогда.

Мистер Винсент Крамльс отрывисто, сухо кашлянул, как бы желая сказать: «Не хотите говорить откровенно, не говорите», — и взял из бумажного пакетика столько понюшек табаку, одну за другой, что Николас подивился, где они все поместились.

Занимаясь эчим делом, мистер Крамльс время от времени посматривал с величайшим интересом на Смайка, который как будто с первой же минуты произвел на него сильное впечатление. Сейчас Смайк задремал и клевал носом, сидя на стуле.

— Простите, пожалуйста, — сказал директор, наклоняясь к Николасу и понижая голос, — но какое замечательное лицо у вашего друга!

— Бедняга! — слабо улыбнувшись, сказал Николас. — Хотел бы я, чтобы оно было немножко полнее и не такое измученное.

— Полнее?! — с неподдельным ужасом воскликнул директор. — Вы бы его навеки испортили!

— Вы так думаете?

— Думаю ли я так, сэр! — вскричал директор, энергически хлопнув себя по колену. — Да ведь таков, как он есть, без всяких толщинок на теле и разве что с одним мазком краски на лице, он был бы таким актером на роли умирающих с голоду, каких у нас в стране еще не видывали! Наденьте на него костюм аптекаря в «Ромео и Джульетте», положите чуть-чуть красной краски на кончик носа, и его непременно встретят тремя овациями, как только он просунет голову в дверь против суфлерской будки.

— Вы на него смотрите с профессиональной точки зрения, — смеясь, сказал Николас.

— Ну еще бы! — отозвался директор. — С той поры, как я занялся этой профессией, мне не доводилось видеть молодого человека, который бы так подходил для этой роли. А я играл толстых детей, когда мне было полтора года.

Мясной пудинг, появившийся одновременно с младшими Крамльсами, перевел разговор на другие темы и, собственно говоря, совсем прервал его на время. Эти два молодых джентльмена орудовали ножами и вилками едва ли с меньшей ловкостью, чем палашами, и так как у всей компании аппетит оказался не менее острым, чем любой вид оружия, для разговоров не было времени, пока не покончили с ужином.

Не успели младшие Крамльсы проглотить последний оставшийся на столе кусок, как обнаружили приглушеными зевками и потягиваньем явное желание отойти ко сну, каковое желание Смайк проявлял еще более энергически: за ужином он несколько раз засыпал в процессе еды. Поэтому Николас предложил немедленно разойтись, но директор и слышать об этом не хотел, клянясь, что он предвкушал удовольствие предложить своему новому знакомому разделить с ним чашу пунша, и, если тот откажется, он будет это рассматривать как весьма неблаговидный поступок.

— Пусть они уходят, — сказал мистер Винсент Крамльс, — а мы с вами уютно и приятно посидим вдвоем у камелька.

Николаса не особенно клонило ко сну, — по правде говоря, он был слишком озабочен, — поэтому, помявшись сначала, он принял предложение и обменялся рукопожатием с юными Крамльсами; и когда директор, со своей стороны, отпустил, сердечно благословив, Смайка, Николас уселся против этого джентльмена у камина, чтобы помочь осушить чашу, которая вскоре появилась, дымясь так, что было радостно ее созерцать, и распространила чрезвычайно приятный и соблазнительный аромат.

Но, несмотря на пунш и на директора, который рассказывал разнообразнейшие истории, курил трубку и нюхал табак в невероятном количестве, Николас был рассеян и угнетен. Мысли его вращались вокруг родного дома, а когда они сосредоточивались на теперешнем его положении, неуверенность в завтрашнем дне приводила его в уныние, которое он не мог побороть, несмотря на все свои усилия. Внимание его было отвлечено: он слышал голос директора, но был глух к тому, что тот говорил. И когда мистер Винсент Крамльс закончил длинный рассказ о каком-то приключении громким смехом и вопросом, что бы при таких обстоятельствах сделал Николае, тот принужден был принести искреннее извинение и признаться в полном своем неведении, о чем шла речь.

— Да, я это заметил, — сказал мистер Крамльс. — У вас есть что-то на душе. В чем дело?

Николас невольно улыбнулся, услышав столь прямой вопрос, но, не считая нужным уклоняться от ответа, признался, что у него есть опасения, достигнет ли он цели, какая привела его в эти края.

— Что это за цель? — спросил директор.

— Получить какую-нибудь работу, которая обеспечила бы мне и моему бедному спутнику самое необходимое для жизни, — ответил Николас. — Вот вам вся правда. Конечно, вы давно уже ее угадали, но все же я могу льстить себе мыслью, что любезно открыл вам ее.

— А что вы можете найти в Портсмуте скорее, чем в другом месте? — осведомился мистер Винсент Крамльс, растапливая в огне свечи сургуч на мундштуке своей трубки и разминая его мизинцем.

— Я думаю, из порта выходит много судов, — ответил Николас. — Я попытаюсь получить место на каком-нибудь корабле. Во всяком случае, там будет что есть и пить.

— Солонина и разбавленный ром, гороховое пюре и сухари из мякины,сказал директор, затянувшись трубкой, чтобы она не потухла, и снова принимаясь украшать ее.

— Бывает и хуже, — сказал Николас. — Думаю, я могу все это перенести так же, как и другие юноши моих лет и в моем положении.

— Придется переносить, если вы попадете на борт судна, — сказал директор. — Но только вы никаким образом не попадете.

— Почему?

— Потому что нет такого шкипера иди штурмана, который нашел бы, что вы стоите полагающейся вам соли, если он может нанять опытного парня вместо вас. А их там столько же, сколько устриц продается на улицах.