Жизнь и приключения Николаса Никльби - Диккенс Чарльз - Страница 59

— Мисс Нэг, — сказала мадам Манталини, — вот та молодая особа, о которой я вам говорила.

Мисс Нэг посмотрела на мадам Манталини с почтительной улыбкой, которую ловко превратила в милостивую, предназначенную для Кэт, и сказала, что, разумеется, хотя и очень много хлопот с молодыми девицами, совершенно не приученными к делу, однако она уверена, молодая особа будет стараться по мере сил; благодаря такой уверенности она, мисс Нэг, уже почувствовала к ней интерес.

— Я думаю, что во всяком случае первое время лучше будет для мисс Никльби вместе с вами примерять в ателье платья заказчицам, — сказала мадам Манталини. — Сейчас она еще не может приносить много пользы, а ее наружность…

— …будет прекрасно гармонировать с моей, мадам Манталини! — перебила мисс Нэг. — Совершенно верно, и, конечно, я должна предположить, что вы очень скоро в этом убедитесь: у вас столько вкуса, что, право же, как я часто говорю этим молодым леди, я не знаю, как, когда и где вы могли приобрести все эти знания… гм!.. Мисс Никльби и я — мы как раз под пару, мадам Манталини, только у меня волосы чуть-чуть темнее, чем у мисс Никльби, и… гм!.. мне кажется, у меня нога чуть-чуть меньше. Я уверена, мисс Никльби не обидится на мои слова, когда узнает, что наша семья всегда славилась маленькими ножками с тех пор, как… гм!.. да, я думаю, с тех пор как у нашей семьи вообще появились ноги. Был у меня, мадам Манталини, дядя, который жил в Челтенхеме и имел превосходное дело — табачную лавку… гм!.. у него были очень маленькие ноги, не больше, чем ступни, какие обычно приделывают к деревянным ногам, — самые симметричные ноги, мадам Манталини, какие вы только можете вообразить.

— Вероятно, мисс Нэг, они походили на спеленатые, — сказала мадам.

— Ах, как это на вас похоже! — воскликнула мисс Нэг. — Ха-ха-ха! Спеленатые! О, чудесно! Я часто говорю этим молодым леди: «Должна сказать, и пусть все это знают, что из всех удачных острот, какие мне приходилось слышать, а слыхала я очень много, потому что при жизни моего дорогого брата (я вела у него хозяйство, мисс Никльби) у нас ужинали раз в неделю два-три молодых человека, славившихся в те дни своим остроумием, мадам Манталини,из всех удачных острот, — говорю я этим молодым леди, — какие мне приходилось слышать, остроты мадам Манталини — самые замечательные… гм!.. Они такие легкие, такие саркастические и в то же время такие добродушные (как сказала я мисс Симондс не дальше чем сегодня утром), что, когда, как и каким образом она этому научилась, для меня поистине тайна».

Тут мисс Нэг приумолкла, чтобы перевести дыхание; а пока она молчит, не мешает отметить (не тот факт, что она была необычайно разговорчива и необычайно предана мадам Манталини, ибо этот факт не нуждается в комментариях), что она имела привычку то и дело вставлять в поток речи громкое, пронзительное, отчетливое «гм!», значение и смысл коего толковались ее знакомыми различно. Одни утверждали, что мисс Нэг вводила это восклицание, впадая в преувеличения, когда у нее в голове созревала новая выдумка; другие — что, подыскивая нужное слово, она вставляла «гм!», чтобы выиграть время и воспрепятствовать кому-либо другому вмешаться в разговор. Далее можно указать, что мисс Нэг все еще претендовала на юный возраст, хотя оставила его позади много лет назад, и что она была непостоянна и тщеславна и относилась к категории тех особ, к которым прекрасно подходит правило: доверять вы им можете, пока они у вас на глазах, но и только.

— Вы позаботитесь о том, чтобы мисс Никльби ознакомилась с часами работы и со всем прочим, — сказала мадам Манталини. — Итак, я оставляю ее с вами. Вы не забудете моих распоряжений, мисс Нэг?

Разумеется, мисс Нэг ответила, что забыть какое бы то ни было распоряжение мадам Манталини является невозможным с моральной точки зрения, и, пожелав своим помощницам доброго утра, мадам Манталини выплыла из комнаты.

— Какое она очаровательное создание, не правда ли, мисс Никльби? — сказала мисс Нэг, потирая руки.

— Я ее очень мало видела, — сказала Кэт. — Я еще не могу судить.

— Вы видели мистера Манталини? — осведомилась мисс Нэг.

— Да, его я видела два раза.

— Не правда ли, он — очаровательное создание?

— Право же — на меня он совсем не произвел такого впечатления,ответила Кэт.

— Как, дорогая моя! — вскринала мисс Нэг, воздев руки. — Господи боже мой, где же ваш вкус? Такой красивый, рослый, видный джентльмен, с такими бакенбардами, с такими зубами и волосами… и… гм!.. Да вы меня изумляете!

— Должно быть, я очень глупа, — отозвалась Кэт, снимая шляпку, — но так как мое мнение имеет очень мало значения для него и для кого бы то ни было, я не жалею о том, что составила его, и, кажется, не скоро его изменю.

— Разве вы не находите, что он очень красивый мужчина? — спросила одна из молодых леди.

— Он может быть и красив, хотя бы я с этим не соглашалась, — сказала Кэт.

— И у него прекрасные лошади, не правда ли? — осведомилась другая.

— Очень возможно, но я их никогда не видела, — ответила Кэт.

— Никогда не видели? — вмешалась мисс Нэг. — О! Теперь все ясно! Как можете вы высказывать мнение о джентльмене… гм!.. если вы не видели его, когда он выезжает в своем экипаже?

Столько было суетного — как ни мало знала свет провинциальная девушка — в этом суждении старой портнихи, что Кэт, стремившаяся по многим основаниям переменить тему разговора, не произнесла больше ни слова и оставила мисс Нэг победительницей на поле битвы.

После недолгой паузы, в продолжение коей молодые девушки рассматривали Кэт и молча обменивались результатами своих наблюдений, одна из них предложила ей свою помощь, чтобы снять шаль, и, получив согласие, осведомилась, не считает ли она, что очень неприятно носить черное платье.

— Да, конечно, — с горьким вздохом ответила Кэт.

— Так пылится и так жарко в нем, — продолжала та же особа, оправляя на ней платье.

Кэт могла бы сказать, что траур бывает иногда самой холодной одеждой, в какую могут облечься смертные; что он не только леденит грудь тех, кто его носит, но и простирает свое влияние иа летних друзей, сковывает льдом источники их доброго расположения и ласки и, губя нерасцветшие обещания, которые они когда-то так щедро расточали, не оставляет ничего, кроме сухих и увядших сердец. Мало найдется людей, которые, потеряв друга или родственника, являвшегося их единственной опорой в жизни, не чувствуют глубоко этого леденящего действия черной одежды. Кэт чувствовала его остро и, почувствовав в тот момент, не смогла удержаться от слез.

— Мне очень жаль, что я вас огорчила своими необдуманными словами,сказала ее собеседница. — Я об этом не подумала. Вы носите траур по какому-нибудь близкому родственнику?

— По отцу, — ответила Кэт.

— По какому родственнику, мисс Симондс? — громко переспросила мисс Нэг.

— По отцу, — тихо отозвалась та.

— По отцу? — сказала мисс Нэг, ничуть не понижая голоса. — А! И долго он болел, мисс Симондс?

— Тише, — отозвалась девушка. — Не знаю.

— Несчастье постигло нас внезапно, — сказала Кэт, отворачиваясь, — иначе я при таких обстоятельствах, как сейчас, быть может перенесла бы его лучше.

У присутствующих в комнате, как всегда при появлении новой «молодой особы», возникло желание узнать, кто такая Кэт и решительно все о ней; но, хотя это желание весьма естественно могло усилиться благодаря наружности и волнению Кэт, сознания, что расспросы причинят ей боль, оказалось достаточно, чтобы подавить это любопытство. И мисс Нэг, считая в настоящий момент безнадежной всякую попытку извлечь еще какие-нибудь сведения, неохотно призвала к молчанию и предложила приступить к работе.

Все трудились молча до половины второго, а затем на кухне была подана жареная баранья нога с жареным картофелем. Когда обед был кончен и молодые леди в виде дополнительного развлечения вымыли руки, снова началась работа и снова протекала в молчании, пока стук карет, грохотавших по улицам, и громкие двойные удары в двери не возвестили, что более счастливые члены общества в свою очередь приступили к повседневным завятиям.