Жизнь и приключения Николаса Никльби - Диккенс Чарльз - Страница 39

Мисс Сквирс вздохнула и приготовилась слушать.

— Я знаю, что очень нехорошо так говорить, мисс, — не умолкала служанка, в восторге от произведенного впечатления, — мисс Прайс ваша подруга и все такое, но, право, она так наряжается и так себя держит, чтобы ее заметили, что… ах, если б только люди могли себя видеть!

— Что ты хочешь сказать, Фиб? — спросила мисс Сквирс, смотрясь в свое зеркальце, где, как и большинство из нас, она видела не себя, но отражение какого-то приятного образа, созданного ее воображением. — О чем это ты болтаешь?

— Болтаю, мисс! Кот и тот заболтает по-французски, чтобы только посмотреть, как она трясет головой, — отозвалась горничная.

— Она и в самом деле трясет головой, — с рассеянным видом заметила мисс Сквирс.

— Такая пустая и такая… некрасивая, — сказала девушка.

Бедная Тильда! — сочувственно вздохнула мисс Сквирс.

— И всегда выставляет себя напоказ, чтобы ею восхищались, — продолжала служанка. Ах, боже мой! Это просто нескромно!

— Фиб, я тебе запрещаю так говорить! — сказала мисс Сквирс. — Друзья Тильды — люди низкого происхождения и, если она не умеет себя держать, это их вина а не ее.

— Но знаете ли, мисс, — сказала Феба, которую покровительственно называли сокращенным именем «Фиб», — если бы она только брала пример с подруги… О! Если бы только она знала свои недостатки и, глядя на вас, старалась исправиться, какою славной молодой женщиной могла бы она стать со временем!

— Фиб! — с достоинством вымолвила мисс Сквирс. — Мне не подобает слушать такие сравнения: они превращают Тильду в особу грубую и невоспитанную, и прислушиваться к ним было бы не по-дружески. Я бы хотела чтобы ты перестала говорить об этом, Фиб; в тоже время я должна сказать, что если бы Тильда Прайс брала пример с кого-нибудь… не обязательно с меня…

— О нет, с вас, мисс! — вставила Фиб.

— Ну хорошо, с меня, Фиб, если уж тебе так хочеться, — согласилась мисс Сквирс. — Должна сказать, что поступай она так, ей бы это пошло на пользу.

— Так думает еще кто-то, или я очень ошибаюсь, — таинственно объявила девушка.

Что ты хочешь этим сказать? — осведомилась мисс Сквирс.

— Ничего, мисс, — ответила девушка. — Уж кто-кто, а я кое-что знаю!

— Фиб! — сказала мисс Сквирс драматическим тоном. — Я настаиваю на том, чтобы ты объяснилась. Что это за мрачная тайна? Говори!

— Ну, уж если вы хотите знать, мисс, так вот что, — отозвалась служанка, — мистер Джон Брауди думает так же, как вы, и, если бы он не зашел слишком далеко, чтобы честно отступить, он был бы очень рад кончить с мисс Прайс и начать с мисс Сквирс!

— Боже милостивый! — воскликнула мисс Сквирс, с большим достоинством сложив руки. — Что же это такое?

— Правда, сударыня, сущая правда, — ответила хитрая Фиб.

— Ну и положение! — воскликнула мисс Сквирс. — Помимо своей воли я чуть было не погубила покой и счастье моей дорогой Тильды! Почему это мужчины в меня влюбляются, хочу я этого или не хочу, и покидают ради меня своих нареченных?

— Потому что они ничего не могут поделать, мисс, — ответила девушка,причина простая.

(Если причиной была мисс Сквирс, она и в самом деле была проста.)

— Чтобы я больше никогда об этом не слышала, — заявила мисс Сквирс.Никогда! Понимаешь? У Тильды Прайс есть недостатки… много недостатков… но я хочу ей добра и прежде всего хочу,. чтобы она вышла замуж; я считаю весьма желательным… в высшей степени желательным, если принять во внимание самую природу ее дурных качеств, чтобы она как можно скорее вышла замуж. Нет, Фиб! Пусть она берет мистера Брауди. Я могу пожалеть его, беднягу, но я очень хорошо отношусь к Тильде и надеюсь только, что она будет лучшей женой, чем я предполагаю.

После такого излияния чувств мисс Сквирс легла спать.

Злоба — короткое слово, но оно выражает странное смятение чувств и душевный разлад, не хуже чем слова многосложные. В глубине души мисс Сквирс прекрасно знала, что замечания жалкой служанки были пустой, грубой, неприкрытой лестью, как знала это и сама служанка; тем не менее одна лишь возможность дать исход недоброжелательному чувству к обидчице, мисс Прайс, и притвориться сокрушающейся о ее слабостях и недостатках, хотя бы в присутствии одной служанки, доставила чуть ли не такое же облегчение ее раздражительности, как если бы слова Фиб были святой истиной.

Этого мало: мы обладаем такой изумительной силой внушения, когда она направлена на нас самих, что мисс Сквирс чувствовала себя прямо-таки высоконравственной и великодушной после своего благородного отречения от руки Джона Брауди и смотрела на свою соперницу сверху вниз с каким-то благостным спокойствием и безмятежностью, что в большой мере способствовало умиротворению ее взбудораженных чувств.

Такое счастливое состояние духа возымело некоторое влияние, приведя к примирению с обидчицей: когда на следующий день раздался стук в дверь и доложили о приходе мельниковой дочки, мисс Сквирс отправилась в гостиную в христианском расположении духа, которое было поистине радостно наблюдать.

— Вот видишь, — сказала мельникова дочь, — я к тебе пришла, Фанни, хотя у нас и была размолвка вчера вечером.

— Я сожалею о твоих дурных страстях. Тильда, — отвечала мисс Сквирс, — но недобрых чувств я не питаю. Я выше этого.

— Не злись, Фанни, — сказала мисс Прайс. — Я пришла кое-что рассказать тебе и знаю, что тебе это понравится.

— Что бы это могло быть. Тильда? — осведомилась мисс Сквирс, поджимая губы и принимая такой вид, как будто ничто на земле, в воздухе, в огне или в воде не могло доставить ей ни тени удовольствия.

— А вот послушай! — ответила мисс Прайс. — Вчера, когда мы отсюда ушли, мы с Джоном ужасно поссорились. — Мне это не нравится, — сказала мисс Сквирс, расплываясь, однако, в улыбку.

— Ах, боже мой, я была бы о тебе очень плохого мнения, если бы могла это предположить, — заметила приятельница. — Не в том дело.

— О! — сказала мисс Сквирс, снова впадая в меланхолию. — Говори!

— После долгих споров и уверений, что больше мы друг друга не увидим,продолжала мисс Прайс, — мы помирились, и сегодня утром Джон хотел записать наши имена, и в первый раз их огласят в будущее воскресенье, так что через три недели мы поженимся, а я пришла предупредить, чтобы ты шила себе платье.

Желчь и мед были смешаны в этом известии. Перспектива столь близкого замужества подруги была желчью, а уверенность, что та не имеет серьезных видов на Николаса, была медом. В общем, сладкое значительно перевешивало горькое, а потому мисс Сквирс сказала, что платье она сошьет и что она надеется — Тильда будет счастлива, хотя в то же время она в этом не уверена и не хотела бы, чтобы та возлагала на брак слишком большие надежды, ибо мужчины — существа странные, и многие и многие замужние женщины были очень несчастны и желали бы от всей души быть по-прежнему девицами. К этим соболезнующим замечаниям мисс Сквирс присовокупила другие, также рассчитанные на то, чтобы развеселить и приободрить подругу.

— Послушай, Фанни, — продолжала мисс Прайс, — я хочу потолковать с тобой о молодом мистере Николасе…

— Он для меня ничто! — перебила мисс Сквирс, проявляя все симптомы истерики. — Я его слишком презираю!

— О, конечно, ты так не думаешь, — возразила подруга. — Признайся, Фанни: разве он тебе теперь не нравится?

Не давая прямого ответа, мисс Сквирс внезапно разрыдалась от злости и воскликнула, что она несчастное, покинутое, жалкое, отверженное создание.

— Я ненавижу всех! — сказала мисс Сквирс. — И я хочу, чтобы все умерли, — да, хочу!

— Боже, боже, — сказала мисс Прайс, потрясенная этим признанием в мизантропических чувствах. — Я уверена, что ты это не всерьез.

— Всерьез! — возразила мисс Сквирс, затягивая тугие узлы на своем носовом платке и стискивая зубы. — И я хочу, чтобы и я тоже умерла! Вот!

— О, через каких-нибудь пять минут ты будешь думать совсем иначе,сказала Матильда. — Насколько было бы лучше вернуть ему свое расположение, чем мучить себя таким манером! Ведь правда, было бы куда приятнее привязать его к себе по-хорошему, чтобы он любезно составил тебе компанию и ухаживал за тобой.