Жизнь и приключения Николаса Никльби - Диккенс Чарльз - Страница 108

— Ничего! Не обращайте внимания, — сказала мисс Ледрук, выглянув из спальни. — Когда она вернется, скажите ей, что она переутомилась.

Мисс Ледрук сопроводила эти слова столь многочисленными таинственными кивками и мрачными взглядами, прежде чем снова закрыла дверь, что глубокое молчание спустилось на всю компанию, в течение коего папаша мисс Сневелличчи смотрел очень внушительно — как смотрят только на сцене — на всех по очереди, но в особенности на Николаса, и то и дело осушал и снова наполнял свой бокал, пока леди не вернулись стайкой, и среди них мисс Сневелличчи.

— Вам совсем не следует беспокоиться, мистер Сневелличчи, — сказала миссис Лиливик. — Она только немножко слаба и нервна; она чувствовала себя неважно с самого утра.

— О! — сказал мистер Сневелличчи. — И это все, да?

— О да, это все! Не поднимайте из-за этого шума! — хором воскликнули все леди.

Но такого рода ответ не вполне соответствовал достоинству мистера Сневелличчи как мужа и отца, поэтому он приступил к злосчастной миссис Сневелличчи и спросил ее, что, черт возьми, имеет она в виду, говоря с ним таким тоном.

— Ах, боже, милый мой! — сказала миссис Снсвслличчи.

— Не называйте меня вашим милым, сударыня, — сказал мистер Сневелличчи, — будьте так любезны.

— Пожалуйста, папа, не надо, — вмешалась мисс Сневелличчи.

— Чего не надо, дитя мое?

— Не надо так говорить.

— А почему? — спросил мистер Сневелличчи. — Надеюсь, ты не думаешь, что кто-нибудь из присутствующих может помешать мне говорить, как я желаю?

— Никто и не хочет, папа, — возразила дочь.

— Никто не может, если бы и захотел, — сказал мистер Сневелличчи. — Мне нечего стыдиться. Меня зовут Сневелличчи. Когда я в Лондоне, меня можно найти в Брод-Корт на Боу-стрит. Если меня нет дома, спросите обо мне любого у двери театра. Черт возьми, полагаю, меня должны знать у двери театра?! Очень многие видели мой портрет в сигарной лавке за углом. Обо мне и раньше упоминали в газетах. Говорить! Я вам вот что скажу: если я замечу, что какой бы то ни было мужчина играет чувствами моей дочери, я говорить не буду — я его удивлю без всяких разговоров, вот я каков!

С этими словами мистер Сневелличчи нанес три сильных удара кулаком по ладони левой руки, дернул большим и указательным пальцами правой руки за воображаемый нос и залпом выпил еще стаканчик.

— Вот я каков! — повторил мистер Сневелличчи. У большинства выдающихся людей есть свои недостатки. Сказать по правде, мистер Сневелличчи был отчасти привержен выпивке, или если уж говорить правду, он вряд ли когда бывал трезв. Во хмелю он знал три стадии опьянения: величественную, сварливую и влюбленную. При исполнении своих профессиональных обязанностей он никогда не выходил из стадии величественной, в дружеском кругу он проходил через все три, переправляясь из одной в другую с быстротой, нередко приводившей в недоумение тех, кто не имел чести его знать.

Посему, не успел мистер Сневелличчи опрокинуть еще стаканчик, как он уже улыбался всем присутствующим, блаженно позабыв о проявленных им симптомах драчливости, и с большою живостью предложил тост: «За дам. Да благословит бог их сердечки!..»

— Я их люблю, — сказал мистер Сневелличчи, обводя взглядом стол, — я их всех люблю.

— Не всех, — кротко возразил мистер Лиливик.

— Всех! — повторил мистер Сневелличчи.

— Это, знаете ли, включило бы и замужних леди, — сказал мистер Лиливик.

— Их я тоже люблю, сэр, — сказал мистер Сневелличчи.

Сборщик с видом глубокого изумления посмотрел на окружавшие его лица, словно говоря: «Нечего сказать, хороший человек!» — и, казалось, был слегка удивлен, что миссис Лиливик не обнаружила никаких признаков ужаса и негодования.

— За добро платят добром, — сказал мистер Сневелличчи, — я их люблю, и они меня любят.

И, словно мало было этого признания, выражавшего неуважение и презрение ко всем моральным обязанностям, мистер Сневелличчи подмигнул, подмигнул явно и неприкрыто, подмигнул правым глазом Генриетте Лиливик!

Сборщик в крайнем изумлении откинулся на спинку стула. Если бы кто-нибудь подмигнул Генриетте Питоукер, это было бы в высшей степени непристойно, но миссис Лиливик!.. Пока он размышлял об этом, весь в холодном поту, и задавал себе вопрос, не грезит ли он, мистер Сневелличчи опять подмигнул и, показав знаками, что пьет за здоровье миссис Лиливик, осмелился послать ей воздушный поцелуй! Мистер Лиливик поднялся со стула, направился прямо к другому концу стола и мгновенно повалился на мистера Сневелличчи — буквально повалился на него. Мистер Лиливик был тяжеленек, и в результате, когда он повалился на мистера Сневелличчи, мистер Сневелличчи свалился под стол, мистер Лиливик последовал за ним, а леди завизжали.

— Что такое с ними? С ума они, что ли, сошли? — вскричал Николас, ныряя под стол, силком вытаскивая сборщика и впихивая его в кресло, причем мистер Лиливик сложился вдвое, словно был набит опилками. — Что вы намеревались делать? Чего вы хотите? Что такое с вами?

Пока Николас поднимал сборщика, Смайк оказал такую же услугу мистеру Сневелличчи, который взирал с пьяным изумлением на своего бывшего противника.

— Смотрите, сэр, — ответил мистер Лиливик, указывая на свою изумленную жену, — вот целомудрие в сочетании с изяществом, чьи чувства были возмущены, оскорблены, сэр!

— Боже, что за чепуху он болтает! — воскликнула миссис Лиливик в ответ на вопросительный взгляд Николаса. — Никто ни слова мне не сказал.

— Не сказал, Генриетта! — вскричал сборщик. — Разве я не видел, как он…

Мистер Лиливик не мог заставить себя произнести это слово, но изобразил подмигиванье одним глазом.

— Ну так что ж? — вскричала миссис Лиливик. — Или вы думаете, что никто не должен смотреть на меня? Нечего сказать, приятно быть замужем, если таков закон! Но он не таков!

— Вы ничего против этого не имели? — воскликнул сборщик.

— Ничего не имела! — презрительно повторила миссис Лиливик. — Вы должны на коленях просить у всех прощенья, вот что вы должны сделать.

— Прощенья, дорогая моя? — переспросил смущенный сборщик.

— Да, и прежде всего у меня, — ответила миссис Лиливик. — Или, по-вашему, не я являюсь наилучшим судьей, что прилично и что неприлично?

— Совершенно верно! — подхватили все леди. — Разве, по-вашему, не мы должны были заговорить первыми, если бы случилось что-нибудь такое, на что следовало обратить внимание?

— Разве, по-вашему, они не знают, сэр? — сказал папаша мисс Сневелличчи, подтягивая воротничок и бормоча что-то о затрещинах и о том, что его удерживает только уважение к старости. При этом папаша мисс Сневелличчи несколько секунд смотрел пристально и сурово на мистера Лиливика, а затем, решительно встав со стула, перецеловал всех леди по кругу, начав с миссис Лиливик.

Злополучный сборщик жалобно взглянул на свою жену, словно присматриваясь, не осталось ли хоть какой-нибудь черты мисс Питоукер в миссис Лиливик, и, увидев слишком ясно, что ничего не осталось, с большим смирением попросил прощения у всей компании и сел на свое место с таким сокрушенным, унылым и разочарованным видом, что, несмотря на свой эгоизм и слабоумие, поистине внушал сострадание.

Папаша мисс Сневелличчи, восхищенный этим триумфом и неопровержимым доказательством своей популярности у прекрасного пола, тотчас же стал очень весел, чтобы не сказать буен. Не дожидаясь просьб, он исполнял чрезвычайно длинные песни, а в промежутках между ними угощал гостей воспоминаниями о разных ослепительных женщинах, которые якобы пылали к нему страстью; за иных из них он провозглашал тост, называя их по именам и в то же время пользуясь случаем заметить, что если бы он чуточку больше внимания уделял своим интересам, то разъезжал бы сейчас в собственном экипаже, запряженном четверкой. По-видимому, эти воспоминания не причиняли чересчур мучительной боли сердцу миссис Сневелличчи, которая была в достаточной мере занята, повествуя Николасу о разнообразных достоинствах и совершенствах своей дочери. Да и сама молодая леди отнюдь не отставала от нее, пуская в ход самые изысканные свои приманки; но они, несмотря на хитрые уловки мисс Ледрук, не возымели никакого действия и не вызвали ухаживанья со стороны Николаса, который, еще храня воспоминание об инциденте с мисс Сквирс, стойко противился всем чарам и вел себя с такой сугубой осторожностью, что, когда он распрощался, леди единогласно признали его бесчувственным чудовищем.