Жизнь Дэвида Копперфилда, рассказанная им самим. Книга 2 - Диккенс Чарльз - Страница 65

Ее лицо вдруг изменилось, и я понял, что кто-то появился позади меня. Это была миссис Стирфорт. Она подала мне руку более холодно, чем подавала когда-то, и вид у нее был еще более величавый, но я заметил, – и это меня тронуло, – что она хранит воспоминание о моей прежней любви к ее сыну. Она очень изменилась. Ее прекрасная фигура была уже не такой стройной, красивое лицо прорезали глубокие морщины, а волосы были почти белые. Но когда она опустилась на скамейку, она показалась мне все еще красивой, и как хорошо я помнил этот сверкающий, горделивый взгляд, который со школьных времен остался в моей памяти!

– Роза, мистер Копперфилд узнал обо всем?

– Да.

– Он узнал от самого Литтимера?

– Да. Я объяснила, почему вы этого хотели.

– Вы хорошая девушка. Я изредка, сэр, – это относилось ко мне, – обмениваюсь письмами с вашим прежним другом, но он еще не обрел вновь чувства долга или сыновних обязанностей. Поэтому у меня только та цель, о которой сказала вам Роза. Если бы как-нибудь можно было помочь тому честному человеку, которого вы приводили сюда (его мне жаль, больше я ничего не могу сказать), и тем самым спасти моего сына от опасности снова попасть в ловушку хитрого врага, ну что ж, прекрасно!

Она выпрямилась и смотрела прямо перед собой куда-то вдаль.

– Понимаю, сударыня, – сказал я почтительно. – Уверяю вас, у меня нет ни малейшего желания неверно истолковать ваши мотивы. Но я должен сказать, даже вам, что я с детства знаю эту поруганную семью. И если вы полагаете, что эта девушка, над которой так надругались, не была бесчеловечно обманута и не предпочла бы теперь сто раз умереть, только бы не взять стакана воды из рук вашего сына, – вы совершаете страшную ошибку!

– Не надо, Роза, не надо! – удержала миссис Стирфорт Розу, которая порывалась вмешаться. – Неважно. Пусть будет так. Я слышала, вы женились, сэр?

Я ответил, что не так давно я женился.

– И дела ваши идут хорошо? Я живу замкнуто и мало о чем знаю. Но до меня дошли слухи, что вы становитесь известным.

– Мне очень посчастливилось. – сказал я, – и меня как будто хвалят.

– У вас нет матери? – Голос звучал мягко.

– Нет.

– Жаль. Она бы вами гордилась. До свиданья!

Она протянула мне руку, все такая же величественная и непреклонная, и рука ее лежала в моей руке так спокойно, как будто покой был и в ее душе. Гордость ее была такова, что утишила биение ее сердца и опустила на ее лицо завесу невозмутимости, сквозь которую она смотрела прямо перед собой в невидимую даль.

Идя по террасе к дверям, я снова взглянул на них – они обе сидели на скамье и, не отрываясь, смотрели куда-то, бог знает куда, а тени сгущались и смыкались вокруг них. Там и сям вспыхивали вдалеке, в городе, первые фонари, а на западе в небе еще виднелись слабые отблески света. Но с широкой равнины, простиравшейся вплоть до города, вздымался, словно море, туман, и набегающие волны его, смешиваясь с тьмой, казалось, захлестывали обе фигуры. Не без основания я вспоминаю об этом и с благоговейным ужасом об этом думаю. Ибо, прежде чем я снова их увидел, бурное море подступило к их ногам.

Размышляя о том, что мне пришлось услышать, я счел нужным рассказать обо всем мистеру Пегготи. На следующий день, вечером, я отправился в Лондон его разыскивать. Он скитался по-прежнему, и по-прежнему была у него одна-единственная цель – найти племянницу, но чаще всего бывал в Лондоне. Теперь я частенько видел его в глухую ночь – он бродил по улицам и, одержимый страхом, все ждал и ждал, не встретит ли ее среди тех немногих прохожих, которые еще блуждали в эти неурочные, поздние часы.

Он нанимал комнатку над свечной лавкой на площади Хангерфордского рынка, о которой я уже упоминал, и откуда он начал свое паломничество. Туда я и направился. От жильцов дома я узнал, что он еще не ушел и его можно найти в его комнатке, наверху.

Он сидел и читал у окна, на котором стояло несколько горшков с цветами. Комнатка была очень опрятная и уютная. С первого взгляда я понял, что здесь все приготовлено для ее возвращения и что, выходя из дому, он всегда надеется привести ее с собой. Моего стука в дверь он не слышал и поднял глаза только тогда, когда я коснулся его плеча.

– Мистер Дэви! Благодарю вас, сэр! От души благодарю, что вы пришли! Присаживайтесь. Будьте дорогим гостем, сэр.

– Мистер Пегготи, не хочу вас очень обнадеживать, – сказал я, садясь на предлагаемый стул, – но я кое-что узнал.

– Об Эмли?

Он нервно прикрыл рот рукой, побледнел и уже не спускал с меня глаз.

– Где она – неизвестно, но она не с ним…

Напряженно глядя на меня, он в глубоком молчании сидел и слушал мой рассказ. Я хорошо помню, каким благородным, даже красивым, казалось мне его лицо, когда, отведя от меня взгляд, он подпер рукой лоб и застыл, опустив глаза. Он ни разу не перебил меня, он не проронил ни одного звука. Казалось, в продолжение моего рассказа он видел перед собой только ее одну, а все остальные для него просто не существовали.

Когда я умолк, он заслонил лицо рукой, оставаясь безмолвным. А я в это время смотрел в окно и разглядывал цветы.

– Что вы об этом думаете, мистер Дэви? – наконец спросил он.

– Мне кажется, она жива, – ответил я.

– Не знаю. А вдруг первое потрясение было так сильно, что в своем безумии… Там было синее море, о котором она так часто говорила… Не потому ли она думала о нем столько лет, что оно должно было стать ее могилой?

Он ходил взад и вперед по комнате и словно обращался к самому себе; в голосе его слышалась какая-то боязнь.

– И все-таки, мистер Дэви, я чувствую, что она… жива, – добавил он. – И во сне и наяву я верил и знал, что найду ее… Это так поддерживало меня, так мне помогало… что я и мысли не могу допустить… Нет! Этого не может быть. Эмли жива!

Он твердо оперся руками на стол, а его лицо, обожженное солнцем, выражало непреклонную уверенность.

– Моя племянница Эмли жива, сэр! – твердо сказал он. – Не знаю откуда, не знаю как, но мне было сказано, что она жива.

Вид у него был почти вдохновенный, когда он это произносил. Я подождал, пока он пришел в такое состояние, что мог меня слушать. Затем я начал говорить о том, что, мне кажется, следовало бы сделать, – эта мысль пришла мне в голову накануне вечером.

– А теперь, дорогой друг… – начал я.

– Благодарю вас, сэр, благодарю! – И он потряс мою руку обеими руками.

– Если она приедет в Лондон, что весьма вероятно, потому что где же человеку легче всего укрыться, как не в этом огромном городе, а она, разумеется, захочет укрыться от всех, раз не вернулась домой…

– И она не вернется домой, – он грустно покачал головой. – Уйди она от него по своей воле, она бы вернулась. Но не теперь, сэр.

– Если она приедет сюда, – продолжал я, – есть один человек, который может найти ее скорее, чем кто-нибудь другой. Вы помните… будьте мужественны… не забывайте о своей великой цели!.. Вы помните Марту?

– Из нашего города?

Он мог не отвечать, достаточно было взглянуть на его лицо.

– Вам известно, что она в Лондоне?

– Я видел ее как-то на улице, – ответил он, содрогнувшись.

– Но вы не знаете, что Эмили, задолго до того, как бежала из дому, оказала ей однажды помощь, и в этом содействовал ей Хэм. И вы также не знаете, что, когда мы с вами сидели в придорожной харчевне, эта женщина стояла и подслушивала у двери…

– Да что вы, мистер Дэви! – удивился он. – В тот вечер, когда шел такой снег?

– Да, в тот вечер. С той поры я ее не видел. Когда мы с вами расстались, я вернулся назад, но ее уже не было. Я не хотел говорить вам о ней, да и теперь мне не хотелось бы… Но она – тот самый человек, которого я имею в виду. И с ней нам надо встретиться. Вы понимаете?

– Слишком хорошо понимаю, сэр.

Мы все больше понижали голос и теперь говорили почти шепотом.

– Вы сказали, что видели ее. Могли бы вы ее найти? Я могу встретиться с ней ведь только случайно.

– Мне кажется, я знаю, где ее искать, мистер Дэви.