Чувашские легенды и сказки - сказки Народные - Страница 39

— А чем же еще пахнуть, раз ты питаешься человечиной? — ответила ей дочь.

— Ладно, подай мне помело, — просит старуха, — я хоть его съем.

— Что ты, мама! Чем же я буду золу выметать из печки? — отговорилась дочь и опять спасла девушку-гостью.

Старуха повертелась, покрутилась в избе, дела себе никакого не нашла и опять умчалась в своей ступе.

Пока ее не было, девушки порукодельничали, поговорили о том о сем. В разговоре гостья спросила свою новую подругу.

— Что ты мучаешься со злой матерью? Уйдем отсюда вместе. Поди-ка, не пропадем, хуже, чем здесь, не будет.

Дочь колдуньи согласилась, и они решили: как только старуха снова умчится в своей ступе, тут же убежать из дома.

Опять является старуха в избушку и опять за свое:

— Фу-фу, хоть нос зажимай — воняет человеком!

Дочь успела превратить подругу в иголку и, прикалывая ее к платью, отвечает:

— Да какому же другому запаху и быть у нас?!

— Что за иголку ты там прикалываешь? — заметила старуха. — Давай я хоть ее проглочу.

— Где же я достану другую иголку и чем буду шить? — и на этот раз отговорилась дочь.

Старуха отстала. В доме все было прибрано, никакого дела себе она не нашла и, еще немного покрутившись, она в конце концов опять умчалась в своей ступе по белу свету.

Не теряя времени, девушки собрали все необходимое в дорогу, сели в лодку и поплыли по Волге.

За версту чуяла колдунья. Должно быть, свое чутье она передала и дочери. Прошло немного времени, дочь старухи прислушалась и говорит своей подруге:

— Слышу, мать гонится за нами по берегу. Пока помолчим, не будем разговаривать.

Немного погодя, опять прислушалась.

— Мать все еще бежит за нами, не отстает.

Только сказала она эти слова, лодка села на мель, хоть и плыли они самой серединой Волги. Покачали они лодку, веслами пробовали упереться — ни с места.

Как раз в это время пролетала над ними галка. Та девушка, чьей была лодка, попросила галку:

— Галочка-подруженька, слетай к моим родным, расскажи им о нашем горе. Скажи, что среди Волги сидим на мели.

— Кранк-кранк! — прокаркала галка в ответ. — Пригодятся галке девичьи глаза. — С тем и улетела.

Летит сорока-белобока. Девушка и к ней с просьбой:

— Белобокая сестрица, слетай к моим родным, поведай им наше горе. Скажи, что среди Волги сидим на мели.

— Чак-ка-как, чак-ка-как! — застрекотала сорока в ответ. — Пригодятся белобокой девичьи глаза. — С тем и улетела.

Летит, наконец, серая кукушка. Девушка к ней с просьбой:

— Кукушка-серушка, слетай к родным братьям и сестрам, поведай им наше горе. Скажи, что посередь Волги погибаем на мели.

Кукушка сжалилась над девушками. Полетела в деревню, села на конек родительского дома девушки и закуковала:

— Ку-ку, ку-ку, добрый молодец! Красному Яру[17] — красного быка, шербет[18] в желтом ковше и юсман[19] в желтой чаше.

Услышал кукушку младший брат девушки, но ничего не понял. Побежал к ворожее и спросил ее:

— На коньке нашего дома, тетя, кукует кукушка, но я не понимаю ее кукованья. Не сходишь ли послушать, не скажешь ли, о чем она кукует?

Старушка-ворожея пошла с парнем и послушала кукушку. Потом подумала-подумала и так сказала:

— Кукушка велит тебе принести в жертву Красному Яру красного быка, затем выпить шербет из желтого ковша и поесть юсман, замешенный в желтом блюде.

Парень, не мешкая, побежал и привел на жертвенную поляну в лесу красного быка; купил меду и сготовил шербет, замесил тесто и испек юсман. На поляне было слышно, как кукушка все еще продолжала куковать.

Когда на жертвенного быка брызнули водой, бык встрепенулся. В то же мгновенье земля разверзлась и дом вдовы-пьяницы по самый конек провалился. Провалился вместе с пьяной хозяйкой и с ее переженившимися детьми.

Между тем парень с ворожеей закололи быка, поели юсмана и запили шербетом, а оставшуюся пищу понесли домой. Подходят к месту, где стоял дом, а дома-то и нет. Из-под земли виднеется только конек. Не только парень, ворожея и то удивилась и испугалась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В тот самый миг, когда встрепенулся обрызганный водой жертвенный бык, лодка с девушками на Волге сама собой снялась с мели и поплыла дальше.

Доплыла она до деревни, в которой еще недавно жила девушка, вышли они с подругой на берег, пошли по улице. Ищет девушка свой дом и не находит.

Тут как раз повстречался ей младший брат и рассказал, что произошло с их домом. Однако рассказать-то рассказал, а какая из двух девушек его родная сестра, отличить не смог — так они были друг на друга похожи.

Парень снова побежал к ворожее.

— Так и так, — говорит, — тетя, как признать в двух подругах родную сестру?

— А очень просто, — ответила ему старушка-ворожея. — Пригласи их в мою лачугу — все равно ни тебе, ни им жить пока негде — и разожги огонь. Усади их по одну сторону огня, а сам сядь по другую и займись каким-нибудь делом — ну, возьми да обстругивай палку. А потом сделай вид, что порезал палец и крикни!: «Ах, что я наделал! Чем остановить кровь?» И ты увидишь: сестра твоя кинется к тебе на помощь прямо через огонь, а ее подружка подбежит, обойдя огонь стороной.

Парень так и сделал. Пригласил девушек в избушку к ворожее, развел огонь и принялся ножом вытесывать палку. Потом как крикнет: «Ой, что я наделал!»

Родная сестра мигом прыгнула через огонь к брату, а ее подруга обежала огонь стороной. Потом вместе перевязали рану.

Уж если парень не смог отличить подругу от родной сестры, надо ли говорить, что девушка понравилась ему с первой же встречи. В самом скором времени он женился на ней, и зажили они втроем счастливо и безбедно.

ЫРАСКАЛ

авным-давно, когда еще боги ходили по земле и люди знали язык зверей и птиц, жил-был охотник по имени Пик. Охотился он только на зверей, а птиц не трогал — уж очень нравилось ему их пение.

Жил охотник одиноко, и хотя подумывал о женитьбе, подходящей невесты не находил. Ему хотелось иметь жену проворную, как пигалица, и голосистую, как соловушка, а такие на каждом шагу не попадаются.

Однажды осенью, гоняясь за волком, он забрел в незнакомые места, в глухие присурские леса. Застигла его посреди леса ночь, кругом ни живой души, ни птичьего голоса. Только впереди, в дремучей чаще, мерцает огонек. Пошел он на тот огонек, видит — избушка стоит, а в избушке катается по полу молодая баба и тяжко стонет.

Постучался Пик в окно, попросился ночевать.

— Ночуй, — ответила хозяйка. — Только я должна вот-вот рожать, так что ты лучше ложись под сенями, рядом с овцой, там на сене тебе будет и теплее, и спокойнее.

Пик лег под сенями рядом с овечкой и скоро заснул. Разбудил его детский крик:

— Уа-уа!

А когда проснулся и прислушался, то услышал, что в сенях разговаривают меж собой боги.

— Какой Ыраскал[20] записать в книге новорожденной? — спрашивает Пюлехсе.

— Запиши в книге судеб, — отвечает Пихамбар, — что, когда она подрастет, выйдет замуж за охотника Пика, который ныне ночует рядом с овцой роженицы.

Злость и досада на богов взяла Пика: мыслимое ли дело ждать, когда подрастет только что родившаяся невеста? Да и что за честь жениться на лесной девчонке?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

До самого утра не мог уснуть Пик, все думал, как бы изменить решение богов. Однако спорить с богами опасно, а что-нибудь просить Пик не любил ни у кого, даже у самих богов — не такой был человек!

Утром, когда боги ушли своей дорогой, а хозяйка отправилась на речку за водой, Пик зашел в избу, пронзил копьем девочке бок и тут же убрался из этого несчастного места.

Идет он по лесной тропинке, видит — катится навстречу золотой пояс. Шедшие впереди боги тоже заметили пояс, и Пюлехсе спрашивает Пихамбара: