Украденный дом (СИ) - Легер Дмитрий Витальевич - Страница 9

– Твоя побрякушка все еще у меня. – напомнила рыжая.

– Я тебе верю. – добродушно ответил Лаи.

– Никому не верь, – посоветовала Трица, отдавая каплю ее владельцу. – Особенно мне.

Глава 2 – В путь.

Иногда жизнь ставит перед каждым человеком сложную концептуальную проблему выбора. Подхваченному вихрем головокружительных событий прошедших суток, сомневающемуся в каждом своем новом шаге и решении, Аргилаю, сейчас необходимо было собраться с духом, заглянуть внутрь себя и немедленно дать ответ на насущный вопрос: какие щелоковые шаровары выбрать – зеленые с черным рисунком или красные с золотым?

– Ты себе коня выбрал меньше чем за минуту, – проворчала Трица, битый час ожидающая, когда ее новый спутник окончательно подберет себе костюм, из вещей предложенных Копытом. – А портки выбрать не можешь?

– С конем проще было. – ответил Лаи, задумчиво потирая подбородок и переводя взгляд с одних шаровар на другие.

Смешно изменив голос, женщина спародировала недавние слова Аргилая:

– Вес – это надежность. Чем больше – тем лучше.

– Да, – согласился юноша, игнорируя явный сарказм. – А еще этот громадный конь разбойника ударом груди на несколько шагов отбросил. – напомнил он. – С такой животинкой никогда не пропадешь!

– Или пропадешь сразу. – скривилась Трицитиана. – Один Фельдбонский боевой конь стоит, как пол табуна обычных. – сообщила она. – И учти: Копыто на разведение его купил. Нехорошо лишать коневода племенного жеребца.

– Ты мне сказала: не выбирай клячу. – напомнил Лаи. – Вот я выбрал.

– Я показывала тебе спокойную выносливую кобылку! – огрызнулась женщина и скрестила руки на груди. – А не это гигантское чудовище. Ты в седле, как мешок с навозом. Куда тебе боевой конь?

– Но ты сама брала этого жеребца, когда уводила табун у Борова!

– Он вожак, – разозлилась Трица. – За другим конем табун не пошел бы!

– Не знал, – сконфузился юноша. – Думал, ты взяла его из-за того, что конь боевой.

– А ты с кем воевать собрался? – с подозрением спросила женщина. – Я тебя обещала к отцу проводить, а не на войну. Едем по большаку до Ноби, там по перевалу через Пепельные горы – и все, мы на месте.

– Ну, мало ли, дорога дальняя. Всякое случиться может. – отрешенно ответил Лаи, прикладывая зеленые шаровары с черными узорами к своим ногам. – Эти? Или все же те? Никак не могу выбрать.

– Да выбери ты уже портки! – не выдержав, взорвалась наемница. – Бери любые!

Аргилай с укоризной посмотрел на собеседницу.

– Вот у тебя, сколько штанов в жизни было? – спросил он.

– Откуда я знаю. – в раздражении проворчала женщина. – Глупость, какая – портки считать. Много, наверное.

– Вот именно. – кивнул Лаи, возвращаясь к своему занятию по выбору шаровар. – А у меня это вторые штаны в жизни. Не хочу ошибиться с выбором.

Трица задумчиво посмотрела на собеседника, прикидывая, куда бы его побольнее пнуть. Но решила, что ей лень вставать с лавки, чтобы колотить парня и наставительно произнесла:

– Если бы ты хотел исключительно красные портки – то не стал мерить зеленые.

На лице Аргилая расцвела счастливая улыбка человека, который годами искал смысл жизни и внезапно обрел просветление:

– Решено! – вскричал он. – Беру зеленые!

– Наконец-то… – с облегчением выдохнула женщина. – Надевай и пошли. Нас обедать звали еще час назад.

Утро следующего дня выдалось прохладным и пасмурным. Совсем не таким, какое утро представляют в своих фантазиях закоренелые домоседы, когда мечтают однажды выйти из дома и отправиться навстречу приключениям. Утро старательно намекало, что приключения – это не только новые впечатления и интересные знакомства, но и грязь, холод, усталость; сырая, твердая земля вместо теплой, мягкой постели и туалет в кустах, где голодные комары радуются каждой голой заднице.

Аргилай неумело сидел в седле, сонно щурился и зевал во весь рот.

– Даже не позавтракаем? – жалостливо спросил он.

– Позже. – отрезала Трица, а затем обратилась к табунщику, явившемуся проводить путешественников до околицы. – Еще раз поздравляю с назначением на должность старосты, Копыто. Если какая помощь понадобится – пиши, приеду.

– Дороговато мне вышла твоя помощь. – проворчал коневод, посматривая на Фельдбонского боевого жеребца, которого по уговору пришлось отдать Лаи.

– У тебя табун остался, – напомнила рыжая женщина. – И Борова выгнали с деревни.

– И то верно. – согласился Копыто. – А не вертается он?

– Пес его знает. – пожала плечами Трицитиана, подтягивая стремена белогривой Луны. – Банду ему мы изрядно потрепали. Дважды подумают прежде, чем опять лезть в Большое Дно. Табуна и статуса в деревне он лишился. Власти у него теперь нет. Влияния тоже. Что ему остается? Лопнуть от злости? – усмехнулась она.

Коневод, ставший новым старостой деревни Большое Дно, улыбнулся и поднял ладонь в прощальном жесте:

– Доброй дороги, друзья! – напутствовал он.

– И тебе не хворать. – кивнула женщина.

– Спасибо за все, Копыто! – поблагодарил Лаи.

Трицитиана оказалась права. После того, как Боров потерял должность старосты в деревне Большое Дно, упустил табун лошадей и потерпел поражение от людей Копыто – оставшаяся в живых горстка разбойников решили: ловить им под командованием толстяка теперь нечего, и оставили своего вожака. Лишь Сохатый и раненый Хрип остались при бывшем предводителе. То ли поверив обещаниям, что у того еще остались сбережения в тайниках. То ли по каким-то другим соображениям.

Худая старая кляча тащила дребезжащую телегу, видавшую свои лучшие годы, много лет назад. Другой Сохатый угнать не смог. Разбойник неумело правил на козлах, подгоняя несчастное животное.

Боров и Хрип сидели в телеге и жевали сушеный горох. Разбойника наскоро перевязали, после того, как один из людей Копыто проткнул ему бедро вилами. Боров остался невредим, отделавшись лишь парой синяков и ущемленной гордостью.

– Чу, глянь! – встрепенулся Хрип. – Вершник позади.

Толстяк обеспокоенно повернулся и посмотрел на дорогу, утекающую вдаль из-под разбитых деревянных колес повозки. Густой утренний туман сильно ограничивал видимость, но вдалеке точно угадывался силуэт всадника. К сожалению, рассмотреть с такого расстояния незнакомца – не представлялось возможным. Однако тот спешил исправить это досадное недоразумение и быстро приближался.

– Кто це? – тщательно присматриваясь, спросил разбойник. – Собака рыжая шо ли?

А Боров узнал всадника и дико закричал на Сохатого:

– Гони! Гони быстрее!

– Та туда гнать!? – заспорил тот. – Кляча чахлая – падет.

– Гони, говорю!

– Ну, лады.

Разбойник хлестнул кнутом несчастную кобылу. Телега ускорилась, набирая ход. Но скакун незнакомца был моложе и резвее – всадник неминуемо приближался. Сохатый встал на козлах и беспощадно хлестал старую клячу. Спина лошади покрылась кровью, изо рта хлопьями летела пена. Повозка дребезжала, прыгала на неровностях дороги и грозила развалиться в любой момент.

– Да хто это? – прокричал Хрип, тщетно стараясь удержаться на метающийся из стороны в сторону повозке.

– Заткнись! – зло бросил в ответ перепуганный Боров, вцепившись побелевшими руками в деревянную перекладину.

Всадник вскинул руку, словно приветствуя путников. Раздался треск дерева. Колесо телеги отлетело в сторону. Повозка, вильнула вбок, накренилась, и с грохотом перевернулась, подняв тучу пыли. Оглобли обломились, освобождая кобылу. Та вырвалась и унеслась прочь, скрывшись в утреннем тумане.

Боров застонал и с трудом выплюнул землю, набившуюся в рот. Изрядно помятый толстяк перевернулся на спину. Повезло – он почти не пострадал при крушении телеги. Но радость вышла преждевременной. Над бывшим старостой деревни Большое Дно возвышался всадник на белом коне. Незнакомец был одет в неброскую кожаную куртку и серые суконные штаны. На ногах красовались высокие ботфорты, а голову украшала охотничья фетровая шляпа с черно-белым пером. Из оружия у мужчины имелся простенький кинжал на поясе.