Украденный дом (СИ) - Легер Дмитрий Витальевич - Страница 55

Снаружи зазвенела связка ключей, и заскрипел плохо смазанный механизм замка.

Аргилая затрясло от страха.

– Я, правда, не знаю, что делать. Не могу соображать! Мне страшно. – пожаловался он.

– Страх преврати в злость, победи его ненавистью. – быстро шепча и поглядывая на дверь, посоветовала Трицитиана. – Я видела – ты можешь. Но не захлебнись в своем гневе, а, то утонешь в слепой ярости и потеряешь голову. Внимательно оцени ситуацию, придумай план и смело действуй.

Аргилай закусил губу и испуганно посмотрел в холодные голубые глаза своей подруги, ища я них поддержку и спасение. Та в ответ не слишком удачно, все же постаралась выдавить из себя ободряющую улыбку, больше похожую на оскал хищника.

– Если уже падаешь со скалы, – произнесла наемница. – То почему бы не попытаться полететь?

Лаи кивнул и первым делом решил прилечь обратно на холодный пол. Эта идея была хорошо двумя моментами. Во-первых, можно еще немного полежать и собраться силами. А во-вторых, противнику лучше до поры до времени не знать, что Аргилай пришел в себя.

Дверь открылась. На пороге стоял худой долговязый, неряшливо одетый незнакомец. С морщинистого лица смотрели чрезмерно широко поставленные глаза, один из которых заметно косил. Мужчина улыбнулся, обнажая черные зубы. С любопытством рассматривая Трицу, он по-хозяйски вошел в камеру.

– Привет красавица! – хриплым пропитым голосом поздоровался он и отхлебнул из большой глиняной кружки. – Я твой дядюшка Чуряй. А ты у нас кто?

– У моих родителей не было братьев. – холодно отозвалась рыжая.

Мужчина усмехнулся и, прихрамывая, прошелся мимо прикованной пленницы. Не приближаясь слишком близко, он с вожделением осмотрел стройное, но жилистое тело женщины. Даже лежа в нескольких шага от гостя, Аргилай чувствовал зловоние, исходящее от Чуряя.

– Какая ты грубая с дядюшкой Чуряем, – цыкая языком, посетовал мужчина. – Придется тебя наказать.

Лаи приоткрыл глаза и изучил противника на предмет наличия оружия. Да, то был вооружен – на поясе мужчины висел нож в потрепанных кожаных ножнах.

– Пить… – хриплым шепотом попросил юноша.

– Вот те раз. – удивился дядюшка Чуряй. – Парнишка-то живой.

Хозяйской походкой мужчина подошел к лежащему на полу Аргилаю и с видимым удовольствием пнул пленника ногой.

– Живой. – с сожалением повторил он, а затем потянулся к своему ножу и добавил. – Я с парнями забился, что ты мертв. Негоже в споре проигрывать.

– Не надо. Пожалуйста! Я заплачу… – пробормотал юноша, старательно изображая, что почти не может двигаться. – Мой отец, у него много денег. Он заплатит. Передайте ему, он заплатит.

Чуряй в раздумьях почесал свой плешивый затылок и отхлебнул из глиняной кружки. Руку с ножа пока убирать не собирался.

– Может, и не врешь. Баба твоя сдалась, когда мы тебя добить пригрозили. – задумчиво пробормотал он и добавил громче. – Имя свое родовое назови.

– Бала… – еле слышно шепотом простонал Лаи.

– Что? Балары? – переспросил мужчина. – Громче, ну.

– Баламу… – не особо громче повторил юноша.

– Не слышу! – недовольно прикрикнул Чуряй, присел на корточки рядом с пленником и нагнулся. – Повтори.

– Тильбонские Баламуты! – громко ответил Аргилай и со всей силы ударил лбом противника в нос.

Мужчина выронил кружку и опрокинулся на спину. Из обеих ноздрей хлынула кровь. Не давая ни на мгновение опомниться врагу, Лаи подхватил глиняную кружку и обрушил ее на голову дядюшки Чуряя. Глаза того закатились и потеряв сознание он безвольно растянулся на грязном полу.

– Наставница, я поработал головой. – сообщил Аргилай, тяжело дыша и покачиваясь.

– Неплохо. – похвалила Трицитиана. – Ключи забери и оружие.

Лаи выполнил приказ. Снял с пояса поверженного противника связку ключей и вынул нож из потертых кожаных ножен. Тот оказался короткий и широкий, с отличной заточкой и чистым клинком без единого пятнышка ржавчины. Хозяин определенно любил свое оружие и заботился о нем.

Положив нож на пол рядом с наемницей, Лаи перебрал ключи на связке, выбрал похожий по форме и попытался открыть кандалы. Ключ не подошел. Юноша вновь перебрал ключи, ища подходящий. Он столь увлекся своим занятием, что слишком медленно отреагировал на окрик Трицы.

– Сзади! – предупредил женщина.

Но было поздно.

Голова дядюшки Чуряя оказалась достаточно крепкой. Мужчина быстро пришел в себя и напал на Аргилая сзади. Сжав горло юноши в крепком локтевом захвате, он отволок жертву на середину камеры и принялся душить.

Лаи хрипел, дергал ногами и бил кулаками по рукам противника в тщетных попытках избавиться от смертельной хватки на своей шее. Камера плыла перед глазами, изображением постепенно тускнело.

Пробиваясь через шум и стук крови в ушах, до Аргилая долетел голос его наставницы.

– Сюда! На меня! На меня смотри! – громко повторяла та из раза в раз. Заметив, что юноша наконец обратил на нее внимание, поддела сапогом носка нож и ловко кинула оружие в сторону своего ученика.

В столь незавидном положении, поймать нож было не так просто. Но Лаи справился.

Дядюшка Чуряй вскрикнул от боли, когда холодная сталь воткнулась ему в предплечье. Но хватки не разжал. Аргилай ударил еще раз и бил до тех пор, покуда руки противника не ослабли на горле и спасительный воздух не проник в горящие от боли легкие.

Получив возможность дышать, юноша вырвался из ослабшей хватки. Ожидая удара в спину, Лаи скользнул в сторону и развернулся лицом к противнику. Но тот не думал атаковать. Держась за окровавленную руку, мужчина спешил к выходу из камеры. Лаи понял – Чуряя упускать нельзя. Он поднимет тревогу и тогда не останется шансов на спасение. Выбора не было – противника придется остановить, а значит убить.

Юноша пустился вдогонку. Уже в дверях налетел на мужчину, сбил с ног и утянул на земляные полы камеры. Началась борьба. Даже раненым противник оставался сильным и вертким. Но нож все еще находился у Аргилая, и он им воспользовался.

Когда Лаи только приступил к тренировкам у Трицитианы, то, не раз размышлял каково это – бить живого человека не кулаком, не тренировочной палкой, а настоящим, острым оружием. Сможет ли он нанести удар, осознавая, что может убить противника? Не дрогнет ли в последний момент рука? Ведь между тем, чтобы ударить человека и тем, чтобы наносить удар с целью отнятия чужой жизни – раскинулась огромная пропасть, перешагнуть которую в здравом уме сможет далеко не каждый.

Но сейчас все эти размышления оказались забыты. Сейчас Аргилай боролся не только за свою свободу и свою жизнь, но и за жизнь своей наставницы. Сейчас в жгучей животной ярости он рычал, бил, боролся, мстил за страх, обиду, боль и унижение, которое его заставили испытать в поместье лорда Джордана.

Дядюшка Чуряй поцарапал правую щеку юноше и чуть не выдавил глаз, прежде чем перестал сопротивляться и затих с каким-то свистящим выдохом из истерзанной его собственным же оружием груди.

Лаи отбросил в сторону безжизненную руку противника и, покачиваясь от слабости, поднялся на ноги. Рукоять ножа скользила в окровавленной ладони. Пальцы дрожали, ключ никак не хотел попадать в замочную скважину кандалов. Но в этот раз судьба была благосклонна. Первый из выбранных ключей освободил Трицитиану от оков.

Женщина растерла распухшие запястья и с удовольствием потянулась до хруста в спине.

– Ты как? – спросила она, осматривая юношу на предмет повреждений. Но, не считая нескольких синяков и царапин, тот был невредим. – Глаз видит?

– Видит, – кивнул Лаи. – Но болит.

– Ты все правильно сделал. Либо он, либо мы. Иначе никак. – подбодрила наемница и похлопала собеседника по руке, что для нее было не слишком характерно.

Затем нагнулась к разбитой чашке, намочила палец в остатках напитка и попробовала на язык.

– Гномий самогон. Нужно найти, где его хранят.

– Отметим освобождение? – пытаясь унять дрожь в руках, рискнул пошутить Аргилай.

– Нет, – мрачно отозвалась рыжая, совершенно не оценив юмора. – Совенку нужен погребальный костер. Помянем его по-своему. Пошли.