Холера (СИ) - Соловьев Константин Сергеевич - Страница 26

Она приготовилась к схватке. Сегодня в ковене «Сучья Баталия» останется всего двенадцать душ, но она сделает все для того, чтоб новость об этом станет чем-то большим, чем те истории, что обыкновенно сопровождали ее, полнящиеся пошлыми деталями и грязными смешками. Черт возьми, может, сама Вариолла фон Друденхаус на миг уважительно склонит голову, узнав о том, как умерла ведьма третьего круга Холера…

Холера так тщательно приготовилась к бою, что резкий звук, раздавшийся из-за спины, заставил ее вздрогнуть. Но это был не рык демона, как ей сперва показалось. Это был совсем другой звук, пусть и немного на него похожий.

Это был приглушенный скрип распахнувшейся двери.

Холера не верила в истории о бескорыстных спасениях и благородных защитниках. Возможно, если ты чернокнижник или чародей, наделенный Адом хоть сколько-нибудь заметной силой, такая вера и позволительна, пусть даже силы этой хватает лишь на то, чтоб задирать сквозняком подолы у девок. Но если ты ведьма…

Ах, сука-жизнь, это совсем другое. И дело тут не в кожаном мешочке с хрящом, который полагается прятать в гульфик.

Если тебя угораздило родиться ведьмой, ты с малых лет привыкаешь сознавать одну важную вещь. Тебе никогда не сделаться владычицей адских энергий, не повелевать адскими тварями, не заслужить звание эмиссара кого-то из адских герцогов. Даже если ты ослепнешь, изучая полуистлевшие гримуары и заработаешь грыжу ануса беспрекословным выполнением всех ритуалов. Даже те крохи волшбы, которые ты сможешь использовать, не принадлежат тебе по-настоящему, ты лишь берешь их взаймы у своего сеньора-демона, которому принадлежишь потрохами и расположение которого отчаянно пытаешься снискать, беспрестанно унижаясь и заискивая.

Да уж, юные сучки, мечтающие о том, как будут летать на метле по небу, собирая звезды, примерять шелковые наряды в будуаре и соблазнять принцев. Жизнь ведьмы это не красиво обставленные ритуалы с обсидиановыми кинжалами и черепами, как вам кажется, это череда позорных унижений, отчаянных торгов и мучительных компромиссов. Попытка выпросить у самого Ада ничтожную искру его сил — и неизбежная плата за нее.

Однажды на втором круге Холера, которую Брокк еще не успел научить осторожности, переспала с прокаженным. Вышло случайно, как часто бывает в «Котле», но утром она уже металась по Малому Замку, испуганная до дрожи в стертых коленках. Предлагаемые спагирией зелья воняли хуже помоев и, к тому же, не давали никакой гарантии. Лекари предлагали лишь пиявок, раздувшихся и самих похожих на порождения проказы. Оставалось лишь уповать на помощь ее сеньора. Узнав о проблеме, Марбас расхохотался так, что Холера чуть не поседела.

Марбас не относился к тем демонам, что испытывают интерес к сложным ритуалам и формулам. В сущности, при всем своем невообразимом могуществе он был весьма невзыскательным существом, находившим удовольствие в двух нехитрых стимулах, боли и унижении. Боль он обычно приберегал для нерадивых вассалов, зато унижение было в его царстве универсальной валютой.

Он заставил Холеру чертить посреди университетского двора пентаграмму собственной менструальной кровью. Справив этот позорный ритуал, на долгие месяцы сделавший ее звездой самых безобразных слухов, Холера кроме известности приобрела еще две немаловажные для Брокка вещи. Иммунитет к проказе на семь следующих лет. И неверие в любое благородство, из чего бы оно ни проистекало.

Может, поэтому звук открывшейся двери в первую очередь напугал ее. Она не сразу поняла, что этот неприятный скрипучий звук возвещает не новую опасность, грозящую с другого направления, но спасение.

Человек, отперший ей дверь, был худым, как щепка. Даже так — невообразимо худым. Словно демоны выпили из его долговязого тела весь подкожный жир и сожрали мышцы, оставив на костях одну лишь кожу. Столь тонкую и сухую, что вздумай университетский библиотекарь, господин Швайбрайст, использовать ее для книжных переплетов, она бы непременно лопнула. Но сейчас это заботило Холеру меньше всего.

— Добрый господин! — взмолилась она, заломив руки, — Ради всех богатств Ада, спасите жизнь невинной девицы, за которой гонятся разбойники!

Растрепанная, мокрая, бледная от злости и страха, она должна была походить на невинную девицу не больше, чем кровожадная сука Гаста на кроткую пастушку, но ничего иного у нее в запасе не имелось. Каблуки Ланцетты звенели так близко, что ее собственные зубы отзывались томительным и тревожным лязгом. Если дверь захлопнется у нее перед носом…

Тощий человек, как-то странно взглянув на нее, вдруг шагнул в сторону, освобождая дверной проем.

Холера сочла за лучшее посчитать это приглашением.

Холера не стала разглядывать прихожую или призывать Люцифера облагодетельствовать людей, живущих под этой крышей. Видят все демоны Ада, сегодня она и без того слишком часто поступала наперекор здравомыслию.

Первым делом, оказавшись внутри, она поспешно захлопнула за собой дверь и вставила в пазы мощный, из литой железной полосы, засов.

Ох, драные сучьи кишки, вовремя! Сквозь звон металла она отчетливо расслышала с улицы голодный рык разъяренной Ланцетты. Почти тотчас дверь вздрогнула от удара, заставив Холеру сдавленно выругаться, однако испуг быстро прошел. Дверь оказалась основательной и прочной, под стать старой кладке. Если ее и можно было сломить, действуя снаружи, то разве что крепостным тараном.

Интересно, у «Вольфсангеля» отыщется крепостной таран?.. Возможно, у этих сук отыщется и осадная башня, да только будет поздно, обессиленно подумала Холера, ощущая как звенят друг о друга превратившиеся в острые булыжники коленки. К тому моменту она уже будет далеко отсюда, под защитой Малого Замка.

Она ощутила волну тепла, разошедшегося по уставшему телу и мягко подломившего ноги. Сперва она подумала, что это ее тело реагирует подобным образом на пережитую опасность, избавляясь от выплеснутого в кровь страха, но быстро поняла, что тело, даже избитое и уставшее сверх всякой меры, ей не лжет.

Тут, внутри, было по-настоящему тепло. Тепло и сухо. Должно быть, хозяева не жалеют угля в каминах, чтобы изгнать вездесущую броккенбургскую сырость, въедающуюся в кости и выпивающую силы.

Наверно, ей стоило поблагодарить своего спасителя. Холера даже попыталась мысленно составить какую-то фразу, используя великоречивые обороты, подслушанные среди мнящих себя великосветскими дамами бартианок, однако запуталась в них еже прежде, чем открыла рот.

А, нахер все это, подумала она устало, силясь оторвать оглушенное усталостью тело от стены, мне под великосветскую блядь косить что свинье под жеребца рядиться. Он все равно смекнет, кто я и откуда.

— Ну, спасибочки, — делать книксен она не умела, а щелкать каблуками было вроде как неуместно, поэтому Холера изобразила короткий поклон, — Честно сказать, это было просто блядски вовремя. Невинная девица выражает вам свою благодарность.

— Всякому бдящему да уповающему сподручнее, когда дело общее поперед всяких уложений конституционно превалируется.

Холера уставилась на него, не вполне понимая смысл того, что услышала. Может, у нее от долгого бега мозги перевернулись внутри черепа?

— Чего?

Хозяин дома, кажется, не сдвинулся с места. Он неподвижно стоял посреди прихожей, разглядывая незваную гостью и выглядел сосредоточенным и спокойным, как голем. Когда он говорил, его челюсть мерно опускалась и поднималась, обнажая по-лошадиному крупные желтые зубы.

— Печь и венец. Более всякое вмешательство представляется никчемным.

Произнесено это было спокойным и веским тоном. Определенно не тем, который используется для шуток. Да этот тип, кажется, и не шутил.

И в самом деле худой как смерть, подумала Холера, пытаясь на всякий случай изобразить на лице самую дружелюбную улыбку из всех, что были в ее распоряжении.

Ей приходилось видеть худых, тощих и изможденных, но этот человек отличался просто какой-то противоестественной худобой, как будто выпал из материнского чрева уже изнывающим от голода и не съевшим за всю жизнь даже маковой росинки. Кости выпирали из-под натянутой кожи рельефными пластинами, напоминающими своими контурами миниатюрный рыцарский доспех. Сама кожа была столь истончившейся, что вены превратились в тончайшую пурпурную пряжу, а мяса и сухожилий не угадывалось вовсе. Интересно, какими чарами этому постнику удается держать свои кости воедино? Может, они нанизаны на нитку? Ну и дребезга же будет, если этому живому скелету вздумается станцевать тарантеллу!..