Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" - Страница 24

А силой взять уж не мог — обещал ведь! А что делать, не знал. Впервые в жизни мне захотелось ответного желания от женщины. Не от благодарности, что не съел. Не по зову разгулявшейся плоти, а по велению и души, и сердца, и тела!

Вот и оставалось, лишь следить за её жестами, не пугать своей одержимостью и томительно ждать ответного интереса.

Добиться Вольху стало для меня новой целью!

Хочу от неё ласки, стонов удовольствия, всхлипов на пике, на острие — шёпота и просьб, горячего заверения, обещания и признаний. Женского тепла от существа, которого бесконечно желали заполучить ОБА меня.

И сокровищница могла стать тем мостом к примирению.

18.2

Дамир

Как бы не строила из себя гордячку Вольха, от предложения не отказалась. Женское любопытство было сильнее обид, страхов, предрассудков.

— Как видишь, — нарушил молчание я, когда оказались внутри сокровищницы, — здесь много всего. Так много, что у меня просто не времени упорядочить, — запалил пару подсвечников. Один себе оставил, другой протянул Вольхе, заметив, как она сразу оживилась и жадно глазами водила по моим богатствам.

Я двинулся вглубь. Она за мной.

— Тут не только драгоценности и монеты, здесь такие вещи, которые меня привлекли в тех краях, куда летал. Ты не думай, не крал я этого, — кивнул на залу. — В дар получал… аль сам покупал.

— Ежели судить по увиденному, — жена, наконец, подала голос, — ты много где бывал.

— Много, — согласился.

— Повезло тебе, — тихо обронила. Я покосился.

— Так ли? — прищурился. — Быть не таким как все…

— А о свободе передвижения, — уточнила Вольха. — Мужчины всегда свободней женщин. И в решениях, и в желаниях, — с толикой грусти добавила.

Тут не согласиться не мог.

— Возможно, — кивнул задумчиво. — Но свобода от пола не зависит, скорее к этому душой лежать надобно.

— А ежели душа лежит, а по рождению ты обязан делать то, что требуют?

— Всё равно есть выбор. Ты всегда можешь пойти своим путём. Но для этого жертва нужна: кто именем жертвует, кто жизнью, кто благополучием.

— Тогда уж это не свобода, а безответственность, — отрезала Вольха. — Одно дело, когда ты за себя отвечаешь, а другое, когда от тебя жизни других зависят.

Я понимал, что она сейчас о браке со мной говорила.

— Вот я и говорю, выбор есть, но жертва может оказаться непосильной. — Тебе правда интересно? — уточнил, когда Вольха у массивного стола остановилась. Я ещё сомневался, не привык, чтобы девицы куда-то дальше украшений заходили.

— Очень, — улыбнулась чисто жена, — только, — перестала лучиться, — я значения некоторых вещей не понимаю, — призналась смущённо. — Вот, например, это… — голос волнительно дрожал, — что? — коснулась курительной трубки.

— Это ритуальная трубка, — взял её, покрутил в руках и приложил к губами, показывая, как ей пользуются: — У некоторых народов применяется шаманами, дабы связаться с духами… Её заправляют специальной травой, запаливают и…

Вольха на меня так смотрела удивлённо, что я умолк.

— В общем, трубку для просвещения, — закруглил тему.

— И что, духи правда просвещают? — секундами погодя всё же уточнила жена.

— Шаманы уверены, что да, — размазал мысль. О таких делах мне сложно было рассуждать, ибо не верил я в духов, ведь никогда их не встречал, но о том лучше не спорить.

— Это всё люди сделали? — неверующе вопросила жена.

— Почему сомневаешься?

— Никогда не видела ничего подобного. Я даже не понимаю назначения большинства вещей.

— Полагаю, ты бы удивилась ещё больше, узнай, что это лишь крохи того, что существует, — пока в раздумьях стоял, Вольха кивнула на ближайшую вазу:

— А вот это откуда?

Я сдавленно выдохнул:

— Далёкая страна… Китай. С диковинным народом. Невысоким, щуплым. У них узкие глаза… почти чёрные прямые и жёсткие волосы. Язык музыкальный, но сложный, слуху не привычный…

— И ты его знаешь?

— Немного, — почему-то замялся.

— Скажи что-нибудь, — Вольха на меня с такой надеждой глядела, что себя теряя, пробормотал:

— Ты меня сводишь с ума, — на Китайском, на первом попавшемся наречии, коих было у этого языка много.

— И что это значит? — с ещё большим интересом ахнула Вольха, а я не пойми с чего на губы её уставился. Нравилось смотреть, ка кони приоткрывались в изумлении. Полные, сочные, манящие…

— Значит, — словно под водой свой голос слышал, — ты моя жена. Вольха тотчас нахмурилась, в глазах волнение забурлило:

— Ты прав непривычно звучит, — отвернулась, но тотчас взяла другой предмет:

— А это? — как голос тональность сменил я сразу заприметил. И сердце жены выдало смену её настроения. Вызвало улыбку.

— Из страны, что распростёрлась за морем дальним. Нашел её в селении…

Умолк, кляня себя за слабость перед девицей, но она… меня притягивала. Тепло от неё шло… и это Аспида ручным делало: невозможно нежным и влюблённым. Она была слишком чиста, невинна в своём жадном интересе к моему увлечению.

Как мог подумать, что она лживая и нецеломудренная?

Как мог обвинять в глупости и бесчестии.

От ревности если только… слепой, глухой, что толкнула меня на жестокость вначале.

— И что, этим в быту пользуются? — сморгнула недоумённо жена, не позволяя заминке долго звучать.

— Да… — кивнула и кратко рассказал для чего ЭТО. Показал, как пользуются.

— Какая дивность, — восторженно заулыбалась Вольха. На щеках румянец заиграл и… такие очаровательные ямочки, что я еле сдержался, чтобы их не коснуться.

— А это что? — к другому столу подошла.

И вот так шаг за шагом ходили по моей сокровищнице. А я всё пояснял, рассказывал, и сам как одержимый эмоциями Вольхи питался.

На улыбке меня её клинило. Что уж говорить, ежели ахала/шумно выдыхала, когда историю жестокую, романтичную аль душевную рассказывал.

Как хищник, всё к ней подбирался: и ежели вначале на расстоянии держался, дабы не пугать, то вскоре близохонько выхаживал. Так близко, что тепло её чувствовал, смехом питался, голосом проникался.

Сожрать её что ли…

Глава 19

Глава 19

Дамир

Сам не заметил, но вопросов уже не ждал, всё больше сам говорил, да показывал то, что никому до неё. Да что уж там, ни одна девица за это время не интересовалась моей коллекцией. Все любопытством страдали без исключения, я их таким образом проверял на послушание, и ни одна не устояла перед желанием заглянуть, куда не велено.

И всякая из них останавливалась на злате, серебре, на украшениях аль нарядах, и лишь Вольха мимо них шла, да больше неприглядными, на первый взгляд, вещицами озадачивалась.

Может и ослепило сокровищами, но рассудок не потеряла, а вот жажда знаний всё это затмила. Подкупала она меня этим. Так подкупала, что сам от себя не ожидая, брякнул:

— Спать пора, но ежели захочешь, разрешаю тебе здесь порядок навести, а работы тут — окопаться. И ежели придумаешь, как всё расставить удобней и практичней, я к твоим услугам. Татуа можно к делу приобщить, а ежели руки плотника потребуются, ты только скажи…

— Шутишь? — ахнула Вольха, неверующе крутанувшись, словно уже размах работы оценивала.

— С чего вдруг?! И тебе будет, чем заняться. И мне помощь.

— А ежели я… уроню что, аль испорчу… — бормотала Вольха, на постель взбираясь, да под одеялом хоронясь.

— Главное того не скрывай. По возможности заменю, — попытался смягчить, в который раз не понимая, почему стал таким… мягкотелым.

Не привык перед девицами лебезить и им угождать. Я о себе всегда заботился, а другие… нет мне до них дела!

Особливо до тех, кто у меня временно.

— А теперь, всё, спи! — грубее отрезал, чем ожидал, но это всё от злости на себя, а не оттого, что жена не угодила. Вольха тотчас на краешек своей стороны постели шарахнулась. Бледная, напуганная. У меня аж язык онемел от собственной чёрствости. И тогда решил дать ей времени — без меня ко сну приготовиться. Глядишь, расслабится, потеплеет, и позволит сегодня к себе притронуться без войны и ругани.