Пилигрим. Кентарх - Калбазов Константин - Страница 3

– Знаете, Сережа, вы можете говорить все что угодно, но ведь помимо того, что он полный тезка первого Романова, у него еще и самые обнадеживающие показатели совместимости. Восемьдесят семь процентов, это весомо. Так что я просто уверен в успехе.

– На семидесяти девяти процентах прошлого кандидата вы выказывали такую же уверенность.

– Согласен. Ваше недоверие базируется не на пустом месте. Но, согласитесь, прибавка в целых восемь процентов это куда как серьезно.

– Вашими бы устами, Макар Ефимович.

– Что такое?

– Опять заговорили о сокращении финансирования. Мы уже год топчемся на месте.

– Год? Топчемся на месте? Они там что думают, мы стоим у станка и точим болты? Они вообще имеют представление, что такое научно-исследовательский процесс? Это изыскание. Его можно как-то спрогнозировать, но планировать…

– Я полностью на вашей стороне, Макар Ефимович. Очень может быть, что они ничего не смыслят в научных изысканиях, но деньги считать умеют. И вложения пока себя не оправдывают.

– То, чего мы уже достигли, настоящий прорыв.

– Согласен. Но уже год, как мы не продвинулись вперед ни на шаг.

– Господи, в каких условиях приходится работать.

– Так что мне сообщить руководству?

– Можете им сказать, чтобы сворачивали проект. Я не могу работать в таких условиях.

При этих словах Кравцов только покачал головой. Профессор опять оседлал своего конька. А значит, майору самому придется измысливать очередной отчет с обоснованиями в пользу продолжения проекта. Впрочем, трое суток у него еще есть. Остается дождаться согласия Романова и запуска очередного эксперимента. Ч-черт. Тринадцатого. Еще и это.

Глава 2

Начало новой жизни

Ч-че-орт! Как же болит голова. Щербаков, с-сука-а! Ведь обещал новое тело, пышущее здоровьем, и целую жизнь в придачу. На выходе же…

Михаил едва успел перекатиться на бок, как его вырвало. Позывы сменялись один за другим. Даже когда рвать было уже нечем, его продолжало выворачивать наизнанку. Казалось, он сейчас выметнет наружу внутренности. Но, по счастью, обошлось даже без крови, а значит, и надрыва пищевода.

С другой стороны, как говорится, нет худа без добра. Зато в голове прояснилось и боль практически ушла. Вот еще бы эти клятые птички успокоились, и вообще было бы замечательно. А то их щебет отдается нескончаемым звоном сотен колокольчиков. Это, конечно, не так болезненно, но все же малоприятно.

Приподнялся на локтях и осмотрелся. Лес? Или просто березовая роща? Хороший вопрос. Еще бы знать ответ. Ну так «тещин язык» это. Лесок в трехстах саженях[1] на полдень[2] от слободской[3] тены. А до той расколотой березы никак не меньше трехсот пятидесяти. Откуда он это знает? Да вот знает, и все тут. Он вообще много чего знает. Аж голова кругом. Помнит каждую травинку, которую видел. Каждую росинку, что попалась ему на глаза. Отличит любую пичужку из тысячи. Причем не только на вид, но и по голосу.

От обилия информации голова вновь пошла кругом и отозвалась очередной острой болью. Как результат Михаил вновь потерял сознание. Сколько пролежал в беспамятстве, он не знал. Может, час. А может, и все сутки напролет. Во всяком случае, когда очнулся, то чувствовал себя уже куда лучше.

Осмотрелся. Судя по состоянию рвотной массы, времени все же прошло не так много. Глянул на положение солнца, и память тут же услужливо подсказала, в каком месте оно было раньше. Прикинул мысленно солнечные часы, безошибочно определив время. Получается, он провалялся без памяти около двух часов.

Не так уж и много после сотрясения мозга, которое у него, несомненно, было. Если еще и не хуже. Потому как условие переноса – это клиническая смерть реципиента. Как там матрица сознания разбирается с телесными повреждениями, совершенно непонятно. По заверениям профессора, в случае, если не справится, Михаила просто выбросит обратно в его тело. И тогда они повторят все сначала.

Романов посмотрел на расколотую березу. Одна ее часть все еще продолжала возвышаться над ним. Зато вторая не выдержала и рухнула, приласкав по голове бегущего без оглядки Звана.

Стоило только подумать о прежнем хозяине тела, как голова тут же взорвалась таким потоком информации, что он вообще не мог ничего сообразить. Правда, на этот раз сознание не потерял. Но и собрать мысли в кучу или хоть как-то их упорядочить не получалось.

Сел, опершись спиной о березу, и закрыл глаза. Коль скоро беспамятство смогло помочь хоть немного прийти в себя, глядишь, сон и вовсе окажет благотворное влияние. Опять же, доктора советуют побольше спать.

Проснулся он, когда на землю опустились сумерки. Его разбудил урчащий живот, требующий пищи. Вроде бы в одном ему все же повезло. Он оказался в теле подростка. Как ни странно, теперь воспоминания не причиняли неудобств и не наваливались сметающей лавиной. Не успел удивиться этому обстоятельству, как тут же вспомнил сон. Странный такой. Он видел себя, разгребающего завалы книг и распределяющего их по полкам, занимающим огромную стену. Хм. Похоже, выражение «разложить все по полочкам» в действии.

В любом случае теперь ему было не в пример легче. В его распоряжении оказалась память прежнего Звана в полном объеме и полностью систематизированная. Михаил понятия не имел, как это ему удалось. Однозначно все произошло на уровне подсознания, а еще сказалась привычка Романова поддерживать порядок во всем: в содержании инструментов, складировании материалов, ведении и хранении документации. Только почему библиотека? Никогда не был читателем. Не суть важно. Главное, что оно есть, и он знает, как этим пользоваться. С остальным пусть разбирается Щербаков.

Хм. А ведь он, пожалуй, знает об этом крайне мало. И вообще все-то у него как-то вперед, бегом, скачками. К примеру, Михаилу не позволили подготовиться к переносу сознания, ознакомиться там с материалами по данной эпохе. Просто взяли и забросили наудачу. Макар Ефимович объяснил это тем, что они отрабатывают теорию эффекта бабочки.

Ну-ну. Ему виднее. Вот не сумеет Михаил тут закрепиться, помрет, и в следующий раз будут думать, что перед заброской нужна подготовка. Хм. Неужели не поняли на основе прошлых опытов? Дурдом «Ромашка». Господи, с кем он связался.

Итак, в его распоряжении память Звана, как говорится, в полном объеме, он может вспомнить все в мельчайших подробностях, до последней травинки и случайно оброненного слова. Со своей не все так радужно. Она у него пребывает в своем обычном состоянии. Здесь помню, тут не помню, там… Погодите, погодите… Нет, не помню.

Если коротко, то Зван, отрок четырнадцати лет, бежал без оглядки не просто так. Он убегал от половцев, взявших приступом их слободу. Испугался малец. Хотя до этого и дрался на стенах. Благо силушкой бог не обидел. Самолично проткнул рогатиной половецкого воина, взобравшегося на частокол. Может, и еще кого зашиб камнем или копьем, которые довольно споро метал в наседавших врагов.

Но когда те ворвались за стены и началось избиение защитников, храбрость его иссякла, и он побежал без оглядки. Воспользовался моментом, спрыгнул со стены и в лес. За одиночкой не погнались. А может, и не приметили. И вот когда спасение было уже так близко, услышал треск, а там его накрыла темнота.

Вновь заурчал желудок, напоминая о своих потребностях. Придется обождать. Нападение случилось утром. Сейчас только вечер. Бог весть, как долго длится разграбление поселения. Может, враги все еще не ушли, а может, уже и убрались восвояси, нагрузившись добычей и уводя полоняников. В любом случае поиск приключений на свою пятую точку в его планы не входит.

Поэтому он направился в противоположную сторону. Именно туда, куда и бежал подросток. Зван и впрямь бежал без оглядки, не разбирая дороги. Потому как в эту сторону далее как на поприще[4] он никогда и не хаживал. Аккурат до опушки березняка. Дальше начинается степь с перелесками. Ну чего там интересного для мальцов?