Впечатляющий пик (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 37

Приходится ловить попутку. К молодому и бесконечно подмигивающему парню на пежо я сесть не решаюсь. А вот кашляющий дед на таврии меня вполне устраивает. И пусть он говорит без умолку, но зато довозит до места и даже не расстраивается, когда я сообщаю, что денег у меня нет.

Я бегу, перепрыгивая через грядки, цепляясь одеждой за кусты смородины, надеясь только на то, что Стеша уже спокойно спит в своей кровати. Но когда я стучу, никто не отвечает, а ведь Глеб давно должен быть дома. Конечно его могли отправить на задание, но спать то он должен в любом случае. Глядя на темные окна и слишком чистый коврик на крыльце, я проталкиваю застрявшую в горле слюну. Мне все это не нравится. Есть такое мнение, что если с дорогим тебе человеком, что-то случается, то ты чувствуешь это даже на расстоянии в сотни километров. И вот я что-то ощущаю, не знаю что, но я не могу глубоко дышать, мерзну, несмотря на быстрый бег и толстую куртку.

Нехороший мороз пробегает по коже, пробирая меня окончательно, в доме Елены Петровны тоже никого нет. С тихого, осторожного стука я перехожу на беспорядочную долбежку двери, но все тщетно. Меня сковывает страхом, хуже того, что я испытывала при виде Андрея, неизвестность пугает похлеще самодовольного идиота. Куда они все делись?

Я бегу в КСП и, опустив ручку вниз, останавливаюсь на пороге. По ночам здесь тоже дежурят, но моему удивлению нет предела, когда на месте Глеба, я вижу Жанну.

Это совсем не то что мне нужно. Остается надеяться, что она уже забыла Глеба и подыскала себе кого-то еще, но что-то подсказывает, что она по-прежнему  мечтает прижечь меня утюгом.

- Здравствуйте, - я подумала, что если буду любезной - это поможет.

Жанна надменно улыбается, крутясь в его кресле, скрестив руки на груди, разглядывает меня с презрением.

- Я бы хотела узнать, отряд Глеба... Глеба Дмитриевича послали на какое-то ЧП?

- А по какому праву интересуетесь?

В каком-то смысле я ее понимаю, отказаться от такого мужчины сложно.

- В смысле? – осторожно спрашиваю, а она смотрит на мое лицо.

Ей явно нравится мой синяк.

- Вы сестра? Дочь или, - Жанна делает гигантскую театральную паузу, - жена одному из спасателей?

Иногда мне кажется, что Глеб с ней вообще не общался, как ему могла нравиться эта жестокая, неуравновешенная бабенка?

- Не ломайте комедию, Жанна, вы прекрасно знаете кто я. Не спорю, ситуация у нас некрасивая, жаль, что так получилось, но, когда вы были вместе, я к нему не прикасалась, как и он ко мне. Это был его выбор! И пора бы уже смириться.

- Не хрена тебе не жаль, - щелкает языком Жанна, укладывая ноги на стол.

Взяв длинную линейку, врач тычет ей в плакат за спиной.

- Информацию о спасателях выдавать только близким родственником. Близкие родственники: жена, - пауза, - мать, дочь и сестра, никаких малолеток для траха здесь не указано.

По её глазам понимаю, сердцем, душой чувствую, что что-то произошло. Паника сжимает меня в тиски, становится плевать на эту стервозную бабенку.

- С ним что-то случилось? – спрашиваю дрожащим от ужаса голосом.

Жанна расплывается в хладнокровной улыбке ледяной рептилии:

- Информацию о спасателях выдаём только близким родственникам...

- Да пошла ты...

Я сжимаю кулаки, но на нее мне плевать, накрывает отчаянье. Я выхожу на улицу, так устала, что едва держусь на ногах. Надо подумать, но голова отказывается работать, хочется плакать от безысходности и беспомощности. Чувствую дикую слабость от стресса, страха и боли внутри. На нос что-то капает, постепенно начинается дождь. Бреду обратно, увеличивая скорость, наверное, лучше ждать возле дома. Огибая дерево, натыкаюсь на высокую мужскую фигуру, вздрагиваю, тут же оказываясь в медвежьих объятьях.

- Полина, Господи, спасибо! Слава богу, он бы меня точно прибил! Он сказал, что если я тебя не найду, заставит вначале вылизать всю гору языком, а потом все равно скинет с вершины!

- Витька? – смеюсь. - Что случилось? Что с ним? – захлебываясь. - Что с ним случилось? – эмоции бьют через край.

- Под лед ушел, тонуть стал, но мы как это увидели, все ринулись, в итоге устроили массовое купание, - смеется Витька, - но, знаешь, и его вытащили и девочку. Нарушили все правила, он как оклемается, устроит нам. Нельзя так делать. Они переохладились оба, но живые. А телефон твой где?

Лед, девочка, ничего не соображаю, он мог умереть? Я могла его потерять навсегда? Такое ощущение, что у меня неожиданно обнаружилась астма. Дышать тяжело, ужас накатывает новой волной.

- Стеша?- все на что меня хватает.

Держусь за горло, сгибаясь по полам.

- Так Стеша и рассказала, что тебя какой-то мужик во дворе ждал. Вот тогда-то все и началось, он себе даже капельницу не давал поставить. Реанимацию почти разнес. Мы втроем держали.

Отпускает, лбом утыкаюсь в блондинистое плечо, успокаиваясь. Живые оба, уже легче.

- Глебычу это не понравится, - гладит по голове меня Витька, свободной рукой нажимая на панель телефона. - Пашка, нашел! Пусть через медсестер передадут, что я ее нашел, пока он всех там не перебил.

- Полина, у тебя случайно нет подружки, которая бы была как ты, такая же красивая, но, чтобы по Глебу Дмитриевичу с ума не сходила?

- Нет, - смеюсь сквозь слезу, -  с подружками я завязала.

Вскоре вернулись Елена Петровна и Стеша. Пожилая женщина очень долго охала, что не оставила мне даже записки. Перед тем, как Стеша прибежала одна, ей позвонил Павел и сообщил про то, что ее сын ушел под лед, что они везут его в военный госпиталь. Она так испугалась за него, что перестала соображать, схватила Стешу в охапку и помчалась туда же, попросту забыв обо мне. Они столкнулись в коридоре, когда Глеба оформляли в реанимацию, желая понаблюдать его состояние, подключив к аппаратуре, особенно их интересовала работа сердца. Он получил сильное переохлаждение. И какое-то время дочка просто играла рядом на стуле, не слишком понимая, что именно происходит. Елена Петровна немного успокоилась, потому что сын был жив, а потом Стеша вдруг сообщила папе, что к Полине пришел какой-то дядя, и она попросила ее бежать к бабушке. Глеба уже увозили на каталке, и тут началось.

Елена Петровна хватается за голову, вздыхая:

- Он даже собирался отказаться от госпитализации, хотя у него резко поднялась температура. Они пока не могут понять воспаление чего конкретно он получил. Почек или мочевого пузыря, но Павел силой укладывал его обратно, уломали только при условии, что Витька пойдет искать тебя.

- Я хочу к нему, - шепчу, сидя на кухне, а мать спасателя вливает в меня чай литрами, как будто это поможет избавить меня от беспокойства.

- В реанимацию нельзя. Там даже телефонов нельзя. Теперь, когда в обычную палату переведут, состояние стабилизируется и поедим. Слава богу у него не было кислородного голодания мозга и судорог. Он сильный, справится. Сердце надо проверять. Ну замедленного дыхания и пульса у него тоже не было, непрямой массаж сердца они не делали, в сознании был, отморожения отдельных конечностей вроде тоже. Господи, - садится мать хватаясь за сердце, - как же я ненавижу эту его работу.

Я сажусь рядом, обнимая ее.

- Сам захотел, выбрал. Будем надеяться, что-то вроде ОРЗ началось, а не воспаление легких.

Она меня тоже обнимает.

- А с тобой что случилось? – хмурится, глядя на мое лицо и одежду.

- Я с деревом на машине встретилась.

Мать Глеба снова вздыхает, а я смеюсь. Не задался у нас денек.

Из реанимации в обычную палату Глеба перевели уже через сутки, мы с Еленой Петровной на нервной почве успели до блеска перетереть всю посуду.

Потрясение отпускает только тогда, когда я вижу своего спасателя в непривычной больничной обстановке. Елена Петровна всех выгоняет, закрывая за собой дверь, оставляя нас наедине. Я чувствую счастье. Руки и ноги на месте, а еще он может ходить, правда выглядит слегка бледнее, чем обычно, взгляд намного спокойнее, слабость все еще владеет его телом.