Полёт феникса (СИ) - Архангельская Мария Владимировна - Страница 18

— Ваше величество, ужин подан.

— Сейчас, — я дёрнула головой, пробегая глазами список новоназначенных евнухов. Ага, родича Цу, как он и просил, определили в дворцовые дядьки. Я приложила свою печать, утверждая список, и посмотрела на стопку неразобранных прошений. Ладно, их можно передать Кадж. Уф, слава богу, всего через какую-то неделю Новый год, а за ним двор будет отдыхать и мои обязанности сузятся до присмотра за рутинными делами Внутреннего дворца. А потом — поездка, и можно будет забыть и об этом на три-четыре местных месяца, а может и дольше!

Ладно, не буду я сваливать прошения на Кадж, разберусь с ними завтра. Надо иметь совесть — на ней и так практически вся подготовка к празднику. Поскорее бы нашлась ещё одна супруга первого ранга, что ли…

Просмотренный список натолкнул меня на ещё одну мысль, и я подняла взгляд на почтительно стоящего передо мной евнуха Чуа.

— Кстати, как там поживает ваш воспитанник? Старается?

— Увы, ваше величество, — Чуа поклонился, — мальчик весьма запущен, не знает и не умеет почти ничего, что положено знать и уметь в его возрасте. Но слуга уверяет вас, ваше величество, что прикладывает все силы, чтобы это исправить.

— Надеюсь, вы к нему не слишком строги? — встревожилась я. Мне отнюдь не хотелось, чтобы младший братишка пожертвовавшей за меня жизнью Мейхи сменил палки Скрытого двора только лишь на розги дворца Полдень.

— Что вы, ваше величество. Мальчик старается, и я им доволен.

— Хорошо. Тогда приведите его ко мне — ну, скажем, завтра.

— Ваше величество хочет проверить его успехи? Умоляю избавить вашего слугу от позора — мне пока совершенно нечем похвастаться.

— Что вы, — невольно в тон ответила я. — Я просто хочу на него посмотреть. Аху, внеси в расписание на завтра.

— Да, ваше величество, — поклонилась Нюэ Аху, молоденькая наложница, исполнявшая обязанности моего секретаря. У девушки оказался великолепный почерк и отменная память, а большего от неё и не требовалось.

В соседней комнате служанки уже сервировали стол. Пищу с кухни приносили в лакированных коробах, в серебряной и фарфоровой посуде, установленной в ёмкости с горячей водой. Когда с главного блюда сняли крышку, по комнате поплыл божественный запах жареной утятины. Я едва не облизнулась, враз почувствовав, что успела проголодаться, взяла с тарелки тонкую лепёшку и скатала её в трубочку. Потом прихватила палочками кусочек мяса и окунула его в соус.

На улице уже давно стемнело, и в покоях горели многочисленные свечи и фонарики. "Опустить засовы! — раздавались над стенами и садами Внутреннего дворца крики дежурных евнухов-привратников. — Запереть замки! Осторожней с фонарями!" Они всегда кричали одно и то же, выполняя раз и навсегда заведённый ритуал, как, если верить историческим романам, кричала на европейских улицах ночная стража: "Спите спокойно, жители города такого-то!" Вполне возможно, что и в Таюне раздаются те же крики, но мне никогда не доводилось бывать в городе в будний день после захода солнца. А ведь сейчас, вдруг подумалось мне, после закрытия дворцовых ворот, во дворце, что Внутреннем, что Внешнем, не осталось ни одного настоящего мужчины, кроме императора и моего сына. Кстати, о сыне…

— Их высочеств уже уложили? — спросила я.

— Эм… — евнух Уцзин потупился. — Ваше величество…

— Что такое? Шэйрен опять не хочет засыпать?

— Нет, ваше величество, — с несчастным видом признался Уцзин. Я вспомнила, каким трагичным голосом он же сообщил мне, что моего сына только что вытащили из пруда. Не знай я к этому времени об обыкновении прислуги делать драму из любого пустяка, если этот пустяк касается императорских детей, решила бы, что Шэйрен утонул. А на деле — ну, подумаешь, промок, зима выдалась тёплая и бесснежная, его тут же укутали в меха, ребёнок и не чихнул лишний раз.

Сегодня тревога тоже оказалась ложной. Когда я поднялась в детскую, оказалось, что Шэйрен уже спит. В кровать его высочество укладываться действительно не желал, но стоило няням сдаться и оставить его в покое до моего прихода, как уставший за день мальчик прикорнул тут же, на полу. Благо толстые ковры делали лежбище достаточно мягким. Так его, сонного, раздели и уложили.

Поулыбавшись над ситуацией и чмокнув спящего сына в щёчку, я пошла к дочери. Вот Лиутар ещё не спала.

— Матушка, вы пришли пожелать мне доброй ночи?

— Конечно, милая, — я присела на край постели.

— Можно сегодня не гасить ночник?

— Можно, — кивнула я. Девочка боялась темноты, и я давным-давно разрешила ей спать со светом, но переспрашивать разрешения снова и снова у нас стало почти ритуалом.

— Матушка…

— Да?

— Скоро Новый год?

— Да, скоро Новый год. Будет большой пир, и тебе сделают много подарков.

— А можно мне быть на пиру?

— Можно, солнышко, — пора потихоньку выводить дочку в свет. Конечно, долго она не выдержит, но пусть посмотрит на танцы.

— В красном платье?

— Нет, милая, красное платье надевают невесты на свадьбу.

— А я буду невестой?

— Когда-нибудь будешь. Отец-государь подберёт тебе жениха, и ты будешь самой красивой невестой во дворце. Но это будет когда-нибудь потом.

— Почему?

— Потому что невестами становятся после пятнадцати лет.

— Почему?

— Потому что, почемучка моя. Засыпай уже. Закрой глазки, и пусть тебе приснятся хорошие сны.

Надо будет всё-таки выкроить вечер и посидеть с детьми по-настоящему, а не как сейчас, по паре минут перед сном. Почитать что-нибудь Лиутар, поиграть с Шэйреном. Вот после Нового года…

— Ваше величество, — сообщила мне наутро Жэнь Ани, ставшая главной из моих дам (её товарка Ши Гюрен была выдана своей семьёй замуж сразу после окончания войны, так что я смогла только лишь послать ей запоздавший свадебный подарок), — прошу простить недостойную, но среди прислуги и младших наложниц ходят слухи о вас…

— Да? И что обо мне говорят на этот раз? — поинтересовалась я, наблюдая, как служанки расставляют на столике завтрак.

— Что вы занимаетесь чёрным колдовством…

— Опять! — я закатила глаза. — Когда им уже надоест?

— Слуга не знает.

— Понятно, что не знаешь. Никто не знает. Не обращайте внимания, этим слухам столько же лет, сколько я живу во дворце.

— Но ведающая гостями Сюй клялась, что слышала, как евнух Цу говорил, будто вы всю ночь молились идолу и просили у него наслать мужское бессилие на его величество, обещая взамен кровь младенца…

— А? — я застыла с палочками у рта. — Зачем мне нужно бессилие его величества?!

— Говорят, — девушка придвинулась и понизила голос, — что вы уже получили, что хотели, и скоро родите императору сына. Но ваше величество не хочет, чтобы у императора были другие сыновья от других наложниц, точно как императрица Эльм. Не гневайтесь, ваше величество, так говорят.

— Чушь какая-то, — фыркнула я, приступая к еде. Как будто наличие ребёнка, который ещё даже не родился и вообще может оказаться девочкой, что-то мне гарантирует. Но… как показывает практика, глупость слухов для многих ещё не повод им не верить.

— Так говоришь, евнух Цу и ведающая Сюй? Ну-ка, позови их обоих сюда.

Евнух Цу, разумеется, истово поклялся, что ничего подобного никогда не говорил и в мыслях не держал. Что до Сюй Куифен, то с ней было сложнее. Уткнувшись лицом в пол и всхлипывая, она бормотала, что не смеет врать моему величеству, что да, она участвовала в разговоре, где обсуждался этот слух, но только для того, чтобы его опровергнуть! И она никогда не утверждала, будто Цу сказал ей это сам, она просто слышала, будто он кому-то что-то такое говорил…

Оставалось только махнуть рукой и для порядка оштрафовать её, чтобы не повторяла всякую ерунду. Сегодня был насыщенный день, перед Новым годом улаживались последние дела, и одних только просителей набралось больше двух десятков. С большей частью просьб я, впрочем, разделалась быстро: супруги, младшие наложницы и служащие просили позволения навестить родню или, наоборот, пригласить кого-нибудь к себе. Я неизменно разрешала. Одна из высших по одеяниям неожиданно попросила об отставке. Я разрешила при условии, что она найдёт себе подходящую преемницу, на что женщина сообщила, что уже готова представить мне кандидатку, и что та, если будет на то моя воля, начнёт выполнять свои обязанности с начала следующего года.