День Праха - Гранже Жан-Кристоф - Страница 15

Ньеман провел короткую беседу с молоденькой служащей, состоявшей при кофе-машине и ловко управлявшейся с ней. Он заприметил эту девицу еще вчера. Прожив на свете полвека, он сохранил вкусы и желания своих двадцати лет, просто они стали несколько утонченнее, словно сапфировая игла звукоснимателя в сравнении со стальной.

– Эй, Ньеман, вы меня слушаете?

– Что? Да-да, извини.

Они сидели у стойки, опираясь локтями на сверкающий цинк, прямо как в вестерне.

– Так что ты говорила?

– Я рассказывала об опросе жителей…

Кофе поспел. Его аромат проник ему в кровь и сразу согрел.

– Мы начали опрос прямо на рассвете, но, с учетом местной топографии, надежды мало. Вокруг Обители всего несколько отдельных ферм. Да и те стоят вдалеке от департаментской трассы. Поэтому у нас нет никаких шансов, что люди могли кого-то увидеть на шоссе.

– И никто не работал в поле?

– Это посреди ночи-то? Нет, бросьте эту затею, Ньеман.

– А сезонники?

– Придется просить разрешения.

– У кого?

– Ньеман, вы знаете законы не хуже меня: мы имеем право опрашивать рабочих только по очереди, одного за другим. Чтобы сэкономить время, придется это делать прямо там, на винограднике. А если вы захотите попасть в Обитель, нам понадобится разрешение ее хозяев…

Ньеман не ответил. Он всегда пренебрегал подобными формальностями, но прекрасно понимал, что здесь не Париж и Шницлер его не поддержит.

– И все же мы с коллегами кое-чего добились, – продолжала Деснос. – В списке URSSAF[41] нам удалось найти имена сезонников – ведь даже Посланники обязаны сообщать данные о своих наемных рабочих. Теперь мы проверяем, нет ли там сведений о прошлых судимостях.

«Прекрасная идея, лапочка!» – чуть было не сказал Ньеман, но в последний момент прикусил язык. Он не хотел, чтобы его уличили в фамильярности и, пуще того, в дискриминации женского пола.

– А как с бригадой строителей?

– Это у нас запланировано на сегодняшнее утро.

Ньеман понимал, что Деснос проработала всю ночь, и испытывал от этого странное удовлетворение, даже угрызения совести. Она носила обручальное кольцо и, наверно, вела мирную семейную жизнь где-нибудь в этих местах, с мужем, ребятишками и семейным «рено-кангу». Честно говоря, ему нравилось отравлять мирное существование своих коллег – так озорной мальчишка разрушает в сквере песчаный замок товарища по прогулкам, – хотя потом всегда корил себя за эти выходки одинокого тирана.

– Ладно, – сказал он, поставив чашку на стойку бара. – А теперь давай-ка лично допросим начальника стройки. Ты знаешь, где он сегодня трудится?

Стефани перелистала свой блокнотик:

– Он руководит другими работами в ста километрах отсюда, в Сен-Франсуа-де-Поль, это около Липштайна, в департаменте Нижний Рейн. Там есть довольно известная церковь, и…

Ньемана даже растрогали эти прилежные записи в блокнотике, и он дружески похлопал ее по плечу:

– Тогда в путь!

19

– Ты куда это наладилась? – спросил Марсель, увидев, что Ивана крадется между рядами виноградных лоз к Посланникам, собиравшим урожай чуть дальше. – Сезонники должны работать только здесь.

– Вот как? – спросила она с наигранным удивлением. – А я предпочитаю работать вон там, в тенечке.

– Да сегодня и солнца-то не видно.

– Ты идешь со мной или нет?

Марсель не ответил, но стал пробираться между лозами следом за ней. И они дружно взялись за работу, с секаторами в руках и корзинами за спиной. На Марселя нашло вдохновение: он непременно хотел объяснить девушке, что собой представляет гевюрцтраминер. Это вино из северного винограда, стойкого к осеннему холоду и даже к зимним заморозкам; поздний сбор придает ему особую сладость, превращая почти в ликер. Гевюрцтраминер пьют как аперитив, подают к десерту и в новогодний вечер… Но можно также почтить им азиатскую кухню.

– Например, глазированная свинина с вином из Обители – это что-то с чем-то!

Ивана его не слушала. Она презирала вино. В этой страсти к выпивке ей виделась вся нелепость существования какого-нибудь буржуа, кончающего в своем винном погребе, среди бутылок, свою дурацкую, никчемную жизнь.

Зато она внимательно прислушивалась к разговорам Посланников, работавших в двух рядах от нее. Хотя какие там разговоры: они практически не раскрывали рта. А если и раскрывали, то это был старонемецкий, которого она совсем не понимала.

Тем не менее она любовалась самим зрелищем их работы – скупыми, точными движениями, с которыми они срезали грозди, внимательными взглядами, безмятежными лицами… Несмотря на тяжелый труд, выглядели они безупречно. Чепцы для молитв и соломенные шляпы сияли белизной, хотя черная одежда производила мрачное, похоронное впечатление.

А вокруг расстилалась эльзасская равнина, озябшая, дрожащая. Слабенький небесный свет, казалось, из последних сил пробивался сквозь облачную пелену. Ивана сама себе дивилась: будучи горожанкой до мозга костей, она тем не менее с удовольствием озирала эти бескрайние, безмятежные просторы, где пахло землей, веяло прелым ароматом сухой листвы. Прекрасное зрелище…

– Ты что творишь?!

Ивана вздрогнула: оказывается, задумавшись, она среза́ла не кисти ягод, а саму лозу.

– Что это на тебя нашло? – спросил Марсель, подойдя и глядя на то, что она натворила. – Да с тебя голову снимут за такие дела.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.