Сестра моей невесты (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 7

Она выхватывает конверт и быстро распаковывает. И хотя мои зрачки расширяются, я не успеваю это предотвратить. То, что лежит внутри не для глаз моей будущей свояченицы. На пол летят фотографии девушек. Блондинки и еще двух брюнеток.

Секретарша все быстро поднимает и тычет мне блондинкой в лицо.

— Вот это очень срочно. За эту прям очень-очень просили.

Запихиваю все в конверт, поворачиваюсь к Василисе. Да ладно, что я боюсь ее что ли? Да мы с ней в одном классе могли учиться. Василиса щурится.

— В кабинет мой отнеси, — рычу, толкая бумаги обратно.

Василиса Прекрасная краснеет, щеки покрываются румянцем, грудь и подбородок приподнимаются… Ну точно из русской народной сказки вылезла. Ощущаю себя полным идиотом, потому что прекрасно понимаю, что она подумала, но ничего объяснять не собираюсь. Не на того напала. Я конкурентов голыми руками раскидывал, чтобы бизнес сохранить, на бокс хожу дважды в неделю, проплываю хренову тучу километров в спортивном бассейне без остановки. Да я с парашютом прыгал два раза и на гору Монблан лазил, чтобы расписаться там, на самой вершине. Кто она вообще такая, чтобы я перед ней отчитывался?



Глава 8

Арсений

Возвращаюсь в свой кабинет, сажусь за стол, предварительно закрыв за собой дверь. Я не сказочный принц, знаю это и без будущей родственницы. Зарабатываю я, по сути, на болезни. Но если не я, то это будет делать кто-то другой.

Вспоминаю одну свою посетительницу. Худощавую блондинку с огромными серыми глазами и родинкой на щеке. В первый раз она вообще ничего не поняла. Но какие-то денеги выиграла. Выигрыш был смешной, но не прошло и двух дней, как она вернулась. Через пару недель ходила сюда каждый день. Сидела до утра. Ей почему-то не хотелось спать, хотя, по ее словам, она всегда была соней. А тут возвращалась домой под утро и не испытывала усталости. Выигрывала ли она? Скорее нет, чем да. Пока вдруг в один из дней не осознала, что прошло лето…

Мы иногда болтали, и из того лета она не помнила ничего, кроме работы и казино. Кажется, у нее был свой аудиторский бизнес с наемными работниками. Вполне себе успешная и зрелая дама. Материальных потерь тогда не было, мало разменивала и почти не употребляла в казино алкоголь. Даже не знала, что его здесь подают бесплатно.

Она совершенно не разбиралась в математике игры, но уже понимала, что не пойти в казино становилось очень трудно. Это как тот же клуб, только без оторванной молодежи. Здесь тихо, спокойно и респектабельно. В казино, как ей казалось, собирались приятные, образованные, милейшие люди. Это был ее шанс повеселиться, похихикать и пофлиртовать с мужчинами, выпить коньячку, и, по возможности, не проиграть свои деньги.

Так прошла зима. Она увеличила размен и ставки, вдруг поймав себя на том, что очень болезненно переносит проигрыши, после которых играет до последней копейки, чтобы отыграться. Азарт и мощный выброс адреналина в кровь заставляли ее идти играть вновь и вновь, чтобы прочувствовать это состояние. Но за него приходилось платить — реальными живыми деньгами, которые тонким ручейком перетекали из ее кармана в кассу моего казино.

То, что это болезнь не понимала до последнего. Она пыталась перестать ходить в казино, и бывало, что по две-три недели держалась, а потом все начиналось заново. На моих глазах, она стала играть на все более крупные суммы, потому что мелкие выигрыши ее не удовлетворяли. Как-то удавалось уходить или «при своих», или с мелким минусом. Наконец произошло то, что должно было произойти — она проиграла очень много. Она плакала, признавшись, что спустила прибыль бизнеса за два месяца, деньги клиентов и деньги на зарплату работникам. За одну ночь…

Это было страшно. Но у нее были сбережения и вложения! Она твердо решила отыграться. Даже я пытался ее остановить, потому что мы стали чем-то вроде друзей за это время. Но она сняла деньги с депозита, взяла кредит, одолжила у клиента и села за vip-стол. Невозможно поверить — она отыгралась… Вышла почти в ноль, восстановила активы и решила: все, завязала, хватит.

Но ее «хватит» реально хватило на две недели…

Дальше было поведение неадекватного человека. Она рассказывала, что могла приехать домой в четыре часа утра и, пользуясь тем, что муж и ребенок спят, забрать из дома все хозяйственные деньги, уехать с ними назад в мое казино. К этому времени она уже только проигрывала.

Муж искал ее, если находил, то уводил. Они скандалили, искали виноватых. Можно себе представить вполне красивую женщину бальзаковского возраста, которая готова была себе отказать в том, что для любой женщины является радостью? Шмотки, косметика, украшения, бытовая техника… Ничего не было нужно, нужны были деньги только на игру. Ведь в казино нет смокингов и бальных платьев, здесь не перед кем хвалиться свои внешним видом. Здесь никто никому не интересен, кроме одного фетиша — игры! У нас стриптизерша одно время крутилась на шесте, не поверите — всем было на нее наср*ть и мы уволили ее, за ненадобностью.

Вместе с проигрышами к моей знакомой пришел криз артериальной гипертензии и сердечный приступ. Самое ужасное: она не испугалась, а обрадовалась! Все это время суицидные мысли не оставляли ее, два раза она стояла на краю… Умереть ей казалось избавлением. Я помог ей, поставил запрет на посещение нашего заведения, договорился с владельцами других в игровой зоне. Больше я ее не видел.

Не замечаю, что уже несколько минут подряд туплю в стену. Отвлекаюсь на звонок Семенова, прошу принести мне новую информацию, а в это время в дверь стучат. Настойчиво так, без стеснения. Нечто долбит из коридора в резное полотно моего кабинета. Не сомневаюсь, что знаю, кто это. Если она продолжит в том же духе, то я окончательно сойду с ума. Будь она мужиком или хотя бы не моей будущей родственницей, я бы уже вышвырнул ее на улицу, позаботившись о том, чтобы задницей об асфальт она приложилась как следует. Но с единственным родным человеком моей крошки я не могу так поступить, она просто не простит мне. В открытую дверь врывается тёплый воздух, наполненный знакомым ароматом молочного шоколада.

— Итак, вы сутенер.

— Каскадер, — отвечаю равнодушно, словно отмахиваясь от дискуссии, которую считаю неважной и неуместной.

Мне бы поспать сейчас часов двенадцать, но моя будущая родственница решила до основания выесть мне мозг и выпить всю кровь. Вчера мы с Фифу смотрели «Жандарм в Нью-Йорке» с Луи де Фюнесом.

Я давно так много и долго не смеялся. Удивительно, что такая молодая девушка знает толк в хорошем кино. Она хихикала вместе со мной, положив голову на плечо. Потом мы занимались любовью почти до трех ночи, в общем, поспал я совсем мало. И меньше всего на свете я хочу сейчас ругаться с женщиной, что расхаживает по моему ковру, как по бульвару.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Вы продаёте молоденьких девочек богачам?

— Ага, пучок по тридцать копеек. Две по цене одной и со скидкой семьдесят процентов по средам, — вздыхаю. — У нас ещё бывают акции на дни рождения, но только при предъявлении паспорта.

— Шутите?! — хмурится, затем резко идёт ко мне, опирается на стол, щурится и жует губы в паузах между словами, как бы раздумывая над каждым произнесённым звуком. — Вы не должны жениться на моей сестре.

Ненавижу себя за то, что мне нравятся очертания её тела, кофта, которая постоянно куда-то сползает и все оголяет, губы с розовым блеском и сладкий запах шоколадки. Они с Фифу невероятно похожи. Только этот устаревший вариант меня раздражает, заставляя нервничать.

— Начнём с того, что вы старый для моей сестры.

Вот так всегда и бывает, найдёшь себе идеальную женщину, а потом появляется тот, кому это не нравится.

— Вы, знаете ли, тоже не молодуха.

— А я тут причём? — вспыхивает. — Я к двадцатилеткам и не лезу.

Встаю и обхожу стол, начиная нападать.