Подруга по контракту (СИ) - Трифоненко Елена - Страница 30

— Что случилось?

— Ничего! — поторопилась заверить я.

— Лида упала и поранилась, — хмуро рапортовала Виола.

— Совсем немножко, — я быстро обошла Павла, торопясь юркнуть в дом.

— Твою мать! — послышалось у меня из-за спины.

Я испуганно оглянулась:

— Что, все так плохо?

Вообще, плечо у меня жутко болело. Кровь запеклась, и кожу ужасно стянуло. Но я как-то надеялась, что повреждения у меня не такие уж и значительные.

Павел ничего мне не ответил, пробормотал еще пару ласковых своему невидимому собеседнику, а потом двинулся за нами.

— Заяц, сходи-ка ты выпей чаю, — предложила я Виоле, потому что цвет ее лица мне решительно не нравился.

— Да, малыш, дуй на кухню, — присоединился ко мне Павел. — Я сам помогу Лиде обработать раны.

— Не надо мне помогать! У меня пока еще руки не отвалились.

Павел только раздраженно фыркнул, потом решительно схватил меня за здоровое плечо и молча потащил по коридору. Прямо как неандерталец какой-то!

— Не, я правда могу сама, — пыталась брыкаться я, но он меня не слушал.

У дверей его комнаты я даже заподозрила неладное. Может, он и не о моих ранах печется? Может, меня ждет очередная трепка? В принципе, это вполне в духе «братца»: отчитать меня, даже не обращая внимания на заливающий округу фонтан крови.

35

Когда мы очутились у него, Павел усадил меня на кровать и принес из ванной аптечку. Она у него была внушительной. Что-то ворча себе под нос, «братец» достал бинты, вату и какую-то бутылочку. Кажется, с перекисью.

— Начнем с локтя! — сухо сказал он, отставляя в сторону мою руку.

— Ага, давай, — пробубнила я, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Просто одно его прикосновение обожгло так, что я, кажется, вся до корней волос залилась румянцем.

С крайне озабоченным видом Павел стал заливать мои ссадины перекисью. И, видимо, решил, что отповедь таки не помешает.

— Когда я просил отвлечь моего ребенка, я имел в виду совсем не такое.

Локоть у меня стало ужасно щипать, и на глазах выступили слезы.

— По-твоему, я специально грохнулась?

— Не специально. Просто твоя безмозглая головеха забита всякой ерундой. И вместо того, чтобы смотреть под ноги, ты, наверное, слишком много глазела по сторонам.

— Глазела, — подтвердила я, кусая губы, чтобы не разреветься.

Мне было и больно, и обидно.

— Вместо того чтобы решать мои проблемы, ты создаешь новые.

— Создаю, — подтвердила я.

— Когда ты с Виолой, мне за нее даже более неспокойно, чем когда она одна. Нет, ну правда! Ты ужасно, ужасно безалаберная.

— Безалаберная.

Павла, кажется, впечатлила такая моя покладистость, и он с интересом заглянул мне в лицо. Очень вовремя, блин! Слезы, дрожащие у меня на ресницах, таки брызнули на щеки.

— Так! А это еще что такое? — он, кажется, не ожидал ничего подобного. — Что это еще за ручьи?

— Мне вообще-то больно, идиот! — процедила я.

Он, кажется, смутился:

— Сильно?

Вместо ответа я старательно испепелила его взглядом. Павел сочувственно покачал головой:

— Надо еще немного потерпеть, солнце. Я пока только локоть обработал, впереди самое неприятное.

— Не волнуйся: орать не буду.

Он осторожно стянул с моего плеча тонкую бретельку майки:

— Капец! Тут все фиолетовое. Может, стоит свозить тебя в травмпункт?

Меня даже передернуло.

— Не надо.

Павел придвинулся и аккуратно убрал с моей спины распущенные волосы, освобождая себе поле для работы. Даже несмотря на боль, от его прикосновений к моей шеи внутри все словно оборвалось. А потом он начал заливать мое плечо перекисью и одновременно дуть на него. Дуть! Словно я какая-то маленькая девочка.

Я даже дышать перестала. Мне было и больно, и приятно одновременно. Да что там! Я почти поплыла от странных, непривычных чувств.

— Нормально? — спросил Павел, чуть погодя.

Я смогла только кивнуть. Мне ужасно не хотелось, чтобы он отодвигался, чтобы убирал свободную руку с моего плеча.

— Больше нигде нет ссадин? — он довольно бесцеремонно задрал мою майку, но мне и в голову не пришло сопротивляться. Наоборот, где-то в глубине души возникло желание, чтобы его нежные осторожные пальцы обследовали каждую клеточку моего тела.

Довольно неторопливо оглядев мою поясницу, Павел вернул майку назад и деловито спросил:

— Может, еще зеленкой пройдемся?

— Нет! — в ужасе заорала я. — Не хочу быть зеленой еще две недели. Ни платья не наденешь, ни купальник.

— Ох уж эти блондинки! — он тихо и совсем беззлобно рассмеялся. — А ничего, что вид у тебя и так далеко не товарный?

— Нормальный у меня вид, — пробормотала я и попыталась вернуть бретельку назад.

Он перехватил мои пальцы:

— Подожди. Еще повязку наложу.

Это наше касание опять заставило меня покрыться предательскими мурашками. К счастью, Павел вроде ничего не заметил, потому что переключил внимание на бинты.

Минуты через две он приложил ко мне аккуратный белый валик и стал облеплять его пластырем. Я даже глаза закрыла от удовольствия. Не, я точно больная на всю голову! Сижу тут млею, даже несмотря на боль. Надеюсь, это не означает, что в душе я какой-нибудь повернутый мазохист?

— Готово! — наконец с гордостью сообщил Павел. — Локоть заклеивать не будем. Ссадины на нем неглубокие, вряд ли будут тебя беспокоить.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил он и вдруг довольно нежно потрепал меня по голове. — Будь осторожней в следующий раз.

— Хорошо.

С беспечным видом я вышла из комнаты, а в коридоре привалилась к стене. Ноги у меня подкашивались. Понадобилась целая серия глубоких вдохов, чтобы прийти в себя. Чертово наваждение! Почему этот мужчина так на меня действует?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Ты в порядке? — Виола появилась передо мной так же неожиданно, как привидение. Я даже вздрогнула. А потом сразу нацепила на губы счастливую улыбку:

— Оу! У меня все супер! Можешь не сомневаться.

Павел вдруг тоже вышел в коридор:

— Девчонки, может, кино посмотрим? Как вам идея?

Я пожала плечами, а Виола вроде даже слегка приободрилась:

— Давай.

Они быстро нашли в интернете какую-то комедию и приготовили в микроволновке попкорн. После этого мы пошли в гостиную. Павел и Виола устроились на диване, а я заняла кресло.

Наверное, фильм был интересный. По крайней мере, «племяшка» хохотала до упада. А я… Я почти не отрывала взгляда от Павла. Не пялилась, нет. Смотрела искоса, чтобы он ничего не заподозрил. Фильм Павла тоже немного расслабил. Скорбные морщинки вокруг его губ слегка разгладились, а из глаз ушло выражение затаенной горечи.

Я любовалась его красивым профилем и никак не могла переключить свое внимание на фильм. А потом мне в голову пришла совершенно дикая фантазия. Будто мы одна семья. Будто каждый вечер мы проводим вот так: смотрим кино, объедаемся вкусняшками. И будто я могу просто встать с кресла, подойти к Павлу и обнять его. Накрыть его губы своими.

Фантазия наполнила меня невероятно острым удовольствием, но уже через пару секунд мне самой от себя стало противно. Какая же я все-таки эгоистка! Передо мной люди, которые совсем недавно потеряли самого дорогого для них человека, а я тут, в мыслях, уже нагло втиснула себя на его место. Нет, мне никогда не стать частью этой семьи. Я только подруга. Подруга по контракту, и к концу лета я исчезну, потому что во мне уже перестанут нуждаться.

36

Ночью Виола плакала. Тихо, как котенок. Я слушала ее всхлипывания с замирающим сердцем, но в голову совсем не шли слова утешения. Что, черт возьми, вообще говорят в таких случаях? К сожалению, а может, и к счастью, раньше я не сталкивалась с серьезным горем. Судьба всегда была благосклонна к моим родным и друзьям.