Возьми меня на поруки (СИ) - Трифоненко Елена - Страница 17

22

Больше никогда-никогда не буду пить. И влюбляться. Это все до добра не доводит. Я ругала себя последними словами всю дорогу до дома. Нет, это же надо было так низко пасть: расхаживать в одном лифчике ради того, чтобы понравиться парню. Идиотка!

Стоило мне войти в квартиру и снять куртку, в дверь позвонили. Да что ж такое-то? Сердце невольно ушло в пятки, а потом я с опаской посмотрела в глазок. Фух! Не Глеб. Алина. Но бледная и взволнованная. Накинув куртку снова, я быстро отперла дверь:

— Привет. Что случилось?

Мне почему-то сразу подумалось о самом страшном: у двойняшек опять те белые комочки в какашках, из-за которых у подруги совсем недавно случилась истерика.

— Это я у тебя должна спросить, что случилось, — сердито отозвалась Алина. — Глеб заспамил меня сообщениями. Пишет, ты ушла и на звонки не отвечаешь.

— Ой, у меня, наверное, что-то с телефоном! — пробормотала я, хотя на самом деле, мне просто не хотелось снимать трубку.

В глазах подруги отразился немой укор. Можно даже сказать, укорище. Я смутилась и невольно отвела взгляд:

— Как видишь со мной все нормально. Так Глебу и передай.

— Вы что, поссорились?

— Нет. С чего бы?

Алина резко подалась вперед и дернула вниз бегунок не до конца застегнутой молнии моей куртки. Вжик! Глаза подруги округлились.

— А где кофта?

— В смысле? — почти искренне удивилась я. Мне в голову, как назло, не приходило ни одного приличного объяснения своей неожиданной утрате.

Подруга прерывисто вздохнула, а потом с раздраженным видом сложила руки на груди:

— Почему у тебя под курткой один лифчик?

— А нужно два? — я продолжала тянуть время, потому что объяснение упорно не придумывалось.

Лицо Алины стремительно покраснело от нахлынувшего гнева.

— Ну хватит прикалываться! — зашипела она. — Почему ты не одета?

Я честно открыла рот, чтобы ответить. Потом закрыла. Щеки подруги из румяных моментально стали мертвецки бледными.

— Боже! Глеб тебя домогался?

Я покрутила пальцем у виска:

— Алин, ты нормальная, а? С чего ему меня домогаться? За ним такие девчонки классные бегают, на черта ему подкатывать к мыши вроде меня?

— Ты не мышь.

— Но все равно не в его вкусе.

— Да не скажи! — усмехнулась Алина. — На мой последний день рождения он тебя просто глазами ел. Я даже отвела его в сторону и сделала внушение.

У меня перехватило дыхание.

— Какое внушение?

Кажется, это прозвучало слишком эмоционально, потому что подруга посмотрела на меня с неприкрытым подозрением.

— Мне просто любопытно, — пробормотала я и украдкой стерла выступившую на лбу испарину.

— Я сказала ему, чтобы флиртовал с тобой, только если у него есть серьезные намерения. Что ты девушка привязчивая и к беспорядочным связям несклонная. Ну и вообще предупредила Глеба, что если он разобьет тебе сердце, закопаю его на бабушкиной даче.

— Всегда знала, что у вас теплые, нежные отношения! — ухмыльнулась я.

— Так ты объяснишь, куда делась кофта?

На лестнице послышались шаги, и я поспешно застегнула куртку снова:

— Кофта в стирке. Я бросила ее туда сразу, как пришла. Но не открывать же дверь голой — вот и накинула первое, что под руку подвернулось.

— Понятно, — растягивая гласные, произнесла Алина, но напоминать Собаку-подозреваку не перестала. — Ладно, я побегу. Мы с Антоном собираемся купать двойняшек.

— Хорошо, — кивнула я. — Антону — привет!

Потом как в тумане закрыла дверь и по стеночке сползла на пол. В груди бушевали смешанные чувства. Левая половинка сердца искрилось от радости: Глеб считает меня привлекательной! А правая явно позеленела от безнадеги, ведь на серьезные отношения с братом подруги рассчитывать не приходилось.

А может, меня и несерьезные отношения устроят? Может, Алинка жестоко заблуждается на мой счет? Я глубоко задумалась.

23

Следующим утром я проснулась в ужасном настроении. Глеб больше не звонил, а мне ужасно хотелось снова услышать его голос. Я больше не злилась, нет. Теперь меня трясло от страха при мысли о том, что брат подруги забьет на пари, и мы больше не увидимся. Пару раз я даже порывалась позвонить ему сама, но, к счастью, вовремя одумывалась.

Моя меланхолия, естественно, сказалась на моей работоспособности. Я блуждала по колледжу совершенно потерянная, то и дело натыкалась на людей и постоянно забывала, куда и зачем я иду. К счастью, Римма Федоровна заметила мое состояние и заботливо пожурила:

— Ксения Витальевна, вы почему без дела шарахаетесь? Вы отчет по профилактике бродяжничества сделали?

— Да.

— А по профилактике алкоголизации?

— Тоже.

Моя начальница удивленно нахмурилась:

— Хм… И когда успели? Впрочем, неважно: ваш отчет мне не нравится, переделывайте!

— А который? — мне с трудом, но удалось вынырнуть из своих мыслей. — По бродяжничеству или по алкоголизации?

Она сложила руки на груди и сурово покачала головой:

— Да оба!

Я виновато улыбнулась и тут же засела за свои бумажки, и уже минут через пять не только собралась, но даже немного повеселела. А потом в дверь нашего кабинета постучали.

— Да? — Римма Федоровна приосанилась и взбила волосы.

На пороге появился курьер с роскошным букетом из розовых роз.

— Здрасьте, — сказал он, заглядывая в какой-то листок. — Елочкина — кто?

Я покраснела и молча, как на уроке, подняла руку.

— Ну тогда это вам, — улыбнулся паренек и в то же мгновенье плюхнул букет прямо на мои графики и таблицы. — Распишитесь.

В нос мне ударил удивительно сильный розовый аромат. Я даже на секунду зажмурилась от удовольствия, но тут же смутилась и быстро поставила в ведомости курьера свою закорючку.

— А от кого эти цветы?

— Понятия не имею, — отозвался он и в тот же миг скрылся.

Я покосилась на букет и вздохнула: нет, разве можно так бездумно сорить деньгами? Цветочки явно тянут тысячи на три, а через пару дней уже засохнут. Лучше бы богатенький Буратинка мне эти тысячи так дал — я бы накупила для дома престарелых больше заварки и печенья.

— У вас завелся щедрый поклонник? — строго спросила моя начальница, и губы у нее почему-то побелели. — Повезло! Мне вот таких цветов отродясь не дарили.

Мною завладело странное чувство неловкости.

— Да это, наверное, какая-то ошибка, — пробормотала я. — Нет у меня никаких поклонников, тем более богатых. А хотите, возьмите эти цветы себе?

Я предложила это из вежливости, но начальница аж подпрыгнула:

— Правда можно?

— Конечно, — моя голова самопроизвольно дернулась. — Забирайте. Или я их выкину. Мне не нужны цветы от незнакомцев.

Римма Федоровна подхватила букет и запорхала с ним по кабинету:

— Ах, мои красивые! Мои дорогие! Сейчас мамочка о вас позаботится, напоит вас водичкой.

Мне с трудом удалось сдержать улыбку. Интересно все же, от кого цветы? Еще один несчастный польстился на мою блондинистую шевелюру? Кровь вдруг ударила мне в лицо. О боже! Надеюсь, они не от Ласточкина? Я только от Соколова отбилась, и вот опять…

Начальница выудила откуда-то аляповатую оранжево-синюю вазу и наполнила ее из кулера. Уже через секунду ваза и розы слились в счастливом экстазе лютого импрессионизма.

— Ну что, котики, нравится? — Римма Федоровна любовалась цветами с почти детской искренностью. — Конечно, нравится. Это хорошая вода. Артезианская.

Дверь нашего кабинета снова распахнулась, и на пороге появился директор.

— О, цветочки? — его лицо странно вытянулось, а глаза остекленели. — А по какому поводу, Римма Федоровна?

Моя начальница игриво хохотнула и пару раз качнулась на стуле:

— Знаете, Дмитрий Петрович, некоторым мужчинам не нужен повод, чтобы порадовать свою даму.