Садовник (СИ) - Гавриленко Василий Дмитриевич - Страница 23

-Уж точно – не Джунглями.

-А вдруг - хуже?

Марина взглянула на меня и опять замолчала.

      Дебри кончились; мы вышли к железной дороге. Я помог Марине вскарабкаться на насыпь по гравию. Ржавые рельсы, извиваясь, ползли к горизонту.

      Свечерело. Пошел снег. Спасибо стрелкам за куртки. Надо найти укрытие, пока совсем не стемнело. Твари скоро выйдут на охоту.

      На небе вырисовалось бледное пятно луны. Мы шагали по едва видным из-под свежего снега шпалам. Марина начала прихрамывать – ботинки стрелка натерли ногу. Она перехватила мой взгляд:

-Все нормально.

      Долго она так не протянет, нужно укрытие и как можно скорее. Вот и луна стала ярче.

      Я оглядывался по сторонам. Надежда обнаружить будку с едва различимыми буквами на голубоватой стене – «КТСМ» - «Когда Тяжело Спасительное Место» - становилась все более призрачной.

      Марина вскрикнула.

Дорогу преградила крупная тварь. Вскинув автомат, я надавил на крючок – ни хрена! И как только стрелки пользуются этими штуками? Потянулся к ножнам. Тварь прыгнула. Короткий сухой клекот, и животное тяжело рухнуло на дорогу вблизи от меня. Марина опустила дымящееся оружие.

      -Прежде чем стрелять, нажми вот это.

      Она указала на небольшой рычажок на автомате.

-Откуда ты все знаешь?

-Жизнь научила.

      Марина подошла к твари, дотронулась до оскаленной морды носком ботинка.

- Не стоит,- предостерег я. – Они живучи.

      Рыжая отстранилась.

      Стало понятно, что на эту ночь такого удобного и надежного убежища, как КТСМ, нам не найти.

       Я приметил неподалеку от дороги разлапистое дерево и потянул Марину за рукав:

-Скорей.

      Мы съехали с насыпи по гремучему гравию и побежали к дереву. Три твари уже спешили наперерез. На бегу я нажал рычажок автомата, как учила Марина, выстрелил, но не попал. И снова за дело взялась Марина. Одна из тварей упала на бок, другие остановились, обнюхивая мертвого сородича.

-Скорее.

      Еще две твари выскочили из дебрей. Я полоснул свинцом и на этот раз – о, чудо! - завалил сразу обеих. Черт подери, неплохая вещичка.

      У комля и выше ствол дерева оказался гладким – не на что наступить ногой, не за что уцепиться. Хотя … до ближайшего сука я мог бы допрыгнуть… А вот Марина…

      -Ну-ка.

Я присел. Она сразу поняла. Подошвы ботинок больно впились мне в плечи, но Марина, поднятая вверх, ухватилась за сук, вскарабкалась на дерево.

       -Андрей.

Я оглянулся. Не меньше десяти крупных тварей бежали сюда по свежему снегу.

      Подпрыгнув, уцепился двумя руками за сук. Теперь надо подтянуться… О, дьявол! Ну почему на крыше вагона я не съел хотя бы три крысы? Где мои силы?

       -Чего ты, слабак?

      Что-то странное колыхнулось у меня в груди и, сжав зубы, я сделал подъем-переворот.

       Твари запрыгали внизу, разевая пасти. Я прицелился было, но Марина схватила меня за руку:

      -Не трать попусту заряды.

      Ну вот, она опять права.

Твари повизгивали, кидаясь на ствол дерева.

-Давай повыше залезем, - предложила Марина.

Мы вскарабкались почти на самую вершину.

      Туча наползла на луну. Снег усилился. К утру наметет сугробы – это плохо.

       Тем временем, привлеченные запахом крови, на поляну спешили все новые и новые твари. Марина с отвращением следила за пиршеством. Эти создания пожирали сородичей.

       -Лучше не смотри,- посоветовал я.

      Но она не могла оторваться - жутковатые зрелища привлекают.

      Визг тварей, словно чем-то шершавым, тер мозг. Скорее всего, пиршество продлится до утра…

       Но что произошло со мной пару минут назад? Почему от окрика Марины, от этого слова слабак я нашел в себе силы влезть на дерево? Не связано ли это с болтовней о бывших – странных людях, сожравших самих себя, как твари на поляне? Неужели что-то связывает меня с ними? Меня, игрока?

       Голова гудела. Надо бы ухитриться поспать, иначе завтра мы не пройдем и пары километров. Я принялся развешивать автоматы и рюкзаки по веткам, прочно накручивая лямки. Марине надоело смотреть на тварей. Повернувшись, она сонно следила за мной.

-Сними ботинок, - приказал я.

Марина послушно стащила обувь, сморщившись от боли. Нога маленькая, узкая и удивительно белая – ну, не игрок она! Мозоль не очень большая, но прорвавшаяся – клочок кожи над красной ранкой.

      -Помажь.

Я протянул пузырек с желтоватой водой: однажды мне пришлось вброд переходить ручей, я был бос, как раз из-за мозолей, и заметил, что эта вода облегчает боль.

–Все не выливай.

      Пока Марина врачевалась, я осмотрел ботинок. На пятке топорщился кусок коричневой кожи.

      С помощью заточки я выправил ботинок и повесил его на ветку рядом с автоматами.

      Снял куртку, протянул Марине.

      -Обмотай-ка ногу.

-Не надо.

-Завтра не сможешь идти.

      Она капризно изогнула губы и, взяв куртку, обмотала вокруг ноги, связав рукава. Ну вот. Теперь нога не будет мерзнуть, а к утру мозоль должна затвердеть.

       Пора устраиваться на ночлег. Мне уже приходилось спать на деревьях, и я давно усвоил, что главное – не свалиться спросонья. Достал из внутреннего кармана веревку – только бы ее длины хватило на двоих.

      Держа один конец в правой руке, другой перекинул через ствол дерева и схватился за него левой рукой.

      -Лезь сюда.

Марина полезла ко мне сквозь ветви.

      -Осторожно, – крикнул я, когда она покачнулась, едва не сорвавшись с дерева.

      Прямо у ствола ветви толстые, удобные для спанья.

       -Обмотайся веревкой.

      Марина послушалась.

      Я связал оба конца веревки суровым узлом.

      Несмотря на впивающуюся в спину кору, затекающие руки-ноги, Марина скоро уснула, свесив голову на грудь. Рыжие пряди из-под шлема закрыли ее лицо, и я не мог видеть, как она дышит.

       Я посмотрел вверх. За ветками чернело небо. Денек выдался суетливый, но удачный. Я жив, и это несмотря на то, что много раз плюнул в лицо Джунглей. Вернее, жив благодаря тому, что плюнул.

Джунгли полны одиночек…

      Я еще раз посмотрел на спящую девушку («девушка» - надо же, вспомнил это слово!) и прикрыл глаза.

2

УТРО НА СВЕТЛОЙ ТЕРРАСЕ

      -Андрюша, сахар класть?

      Посреди террасы – солнечная лужа. На столе – широком, самодельном - небольшая круглая ваза с печеньем, пара бумажных салфеток, и больше ничего.

-Конечно, клади. Когда ты, наконец, изучишь привычки моего сына?

      Женщина в застиранном синем платье вышла из дому на террасу, неся в руках дымящуюся чашку.

-Я уже изучила, Марина Львовна,- сказала она, ставя чашку на стол.

      Старуха в инвалидном кресле, стоящем в тени акации, нервно повела плечами, накрытыми красным пледом, и промолчала, не повернув головы.

      Женщина взяла из вазочки печенье и, надкусив, положила на стол. Стала смотреть в сад, подперев голову костлявой веснушчатой рукой. На вид ей можно было дать тридцать лет, можно и все сорок. Карие, с зеленоватыми крапинками глаза смотрели тускло; светлые волосы, собранные на затылке в тугой пучок, казалось, прикрывали глубокие залысины. Она постоянно вздрагивала, будто опасаясь чего-то.

-Андрей, кофе стынет, - неуверенно сказала женщина, повернув голову в сторону двери, ведущей с террасы в дом.

-Что он там делает? – глухо произнесла старуха.

-Бреется.

      Женщина поднялась и, подойдя к краю террасы, оперлась на деревянную перегородку. Сразу перед домом располагался сливовый сад – деревца слабые, с большим количеством отмерших веток и лишайниками на стволах. Сад перерезала тропинка, ведущая к калитке. За калиткой стелилась пыльная дорога.