Дело чести (СИ) - Земляной Андрей Борисович - Страница 12

— Рады стараться, ваше высокоблагородие.

Белоусов — младший давно покинул бал, а Андрей Демидович Трубецкой, наконец увидел супругу, идущую к нему через зал. Лицо Ангелины Сергеевны было чуть бледным, а губы сжаты в тонкую нитку.

— Ну что там, душа моя? — Князь склонился к жене.

— Боярыня Сальская отличилась. — Зло бросила княгиня. — Подучила дочь, и та пришла на балкон, и порвала на себе платье. Вроде как князь ссильничать попытался. Хорошо, что наши люди были рядом. Та как поняла, что он не один, сразу сомлела, и как есть на пол повалилась. Князь сразу послал Сергуню за покрывалом, и тот завернул эту дуру и пронёс её в малый будуар. Кое-кто конечно видел, но кто там был под тканью, не разглядеть, так что огласки не будет. — Княгиня перевела дух, и наконец-то разжала стиснутые кулаки. — Но от дома я ей конечно отказала, и всем своим подругам про то скажу. Виданое ли это дело, такое непотребство учинить!

— Ну, радость моя. — Князь легко коснулся губами завитка на виске жены. — Всё уже кончилось, так что мы с тобой молодцы.

— А князь-то! — Ангелина Сергеевна, которую понемногу отпускало, негромко рассмеялась. — Поблагодарил наших. Три тысячи ассигнациями дал. Широкого размаха юноша.

— Да побойся бога, сердце моё! — Всплеснул руками князь. — Какой же он юноша! Полковник по тайной канцелярии это генерал, и награда у него генеральская. Владимир первой степени с мечами и дубовыми листьями даётся за организацию боевых действий или за особые заслуги перед царствующим домом. Ну да. Молод. Но как говаривал мой покойный начальник, генерал Павел Петрович Мельников, молодость проходит у всех, но не у всех она сменяется мудростью.

Глава 5

Спокойный сон, признак не чистой совести, а плохой памяти.

Император Нерон.

Большой кровью закончилась история с волнениями на якутской каторге, для особо опасных преступников. Захватившие оружие у убитых ими охранников, каторжники пятого уровня, прорвались к воротам, ведущим на поверхность, когда их встретили пулемётные команды Якутского Казачьего Полка.

Убитых, не опознавая захоронили в отвалах старых выработок, а раненых принял лазарет второго уровня. В убыли посчитано восемьдесят три каторжанина.

Якутский листок 25 апреля 1924 года.

Воздушные гусары третьего истребительного полка, Южной армии, совершили дерзкий налёт на полевой стан армии мятежников Хабибуллы. Огнём пулемётов и бомбами, лагерь полностью уничтожен, а войска частью убиты частью рассеяны. Таким образом снята опасность штурма Бухарского эмирата — союзника России на южных рубежах.

Русский инвалид, 27 апреля 1924 года.

Блестящий бал, даваемый Элоизой Второвой, как всегда привлёк не только светских щёголей, но и массу небогатых, но перспективных офицеров столичного гарнизона, почитающих главным призом, двух очаровательных красавиц, и самых богатых московских невест — сестёр Второвых.

Блиставшие в нарядах от парижского дома Ланвин, буквально очаровали гостей бала своей красотой, и превосходным воспитанием.

Московский вестник 19 апреля 1924 года.

Российская Империя, Москва.

Происшествие на балу у Трубецких, не имело шумного обсуждения, поскольку в газеты история не попала, но по гостиным конечно разговоры шли, и многим сводням, реакция общества, которое отказало Сальским от дома, охладила желание бегать за молодым князем. Многим, но не всем. Сёстры Второвы, дочки и отчасти наследницы огромного состояния купца первой гильдии, промышленника первой гильдии, и обладателя Золотого Пояса — боярина Второва, две юных красавицы восемнадцати и шестнадцати лет, конкретно так «закусили удила» и Александра поступила в Лётную школу, причём на военные курсы, а вторая, шестнадцатилетняя Арина, упорно готовилась поступать в Университет, на факультет точной механики. И всё это вкупе с обязательным посещением всех мероприятий где бывал Николай, и постоянным попаданием на глаза в виде прогулок под окнами, и нескончаемым потоком приглашений на разные вечера и праздники, которые устраивала супруга Второва — Элоиза.

Лютеранка из Баварии, с которой будущий боярин тесно сошёлся, когда учился в Германии славилась строгом нравом, и большим вкусом во всём что касалось работ художников и скульпторов. Несмотря на относительно простое происхождение, Элоиза Второва, прилежно училась всему что нужно знать жене преуспевающего купца и дворянина, и их дом на Хамовнической набережной, слыл хлебосольным и истинно русским по духу.

Элоиза, не старая ещё женщина тридцати восьми лет, тоже оценила стати полковника Белоусова, его перспективы, и всячески помогала дочерям, полагая что те, ближе к делу разберутся кому из них достанется ценный приз.

Так, или примерно так рассуждали десятки семейств в Москве, и вокруг Белоусова постоянно шла нездоровая возня, что просто невозможно расстраивало сотрудников Восьмого управления Тайной Канцелярии, которая занималась охраной первых лиц. Ещё этот бесконечный хоровод юниц, очень раздражал всех официальных любовниц князя, ну и все претендентки дружно ненавидели друг друга.

Возможно Николаю было бы какое-то дело до дамских скачек, но работы было невпроворот. Приходилось заниматься картотекой, которую в Тайной канцелярии вели от случая к случаю, и вообще она была больше архивом, чем местом где хранятся досье на преступников. Когда к техническому отделу прицепили архив, Николай даже не протестовал, потому, что всем остальным службам, он был ещё менее удобен, и если где ему и место так именно в техотделе. Зато выделили трёх опытных архивистов, и выделили на оснащение архива приличные деньги.

И первым делом Николай, отдал в архив всё то, что добыл у Евно Азефа. И когда специалисты привели все разрозненные сведения в единую систему, и добавили к ним то, что уже имелось в Канцелярии, у техотдела сразу получилось весьма приличное собрание документов, что сразу оценила группа, готовившая отчёты по работе охранительных органов для высшего руководства страны, а затем и остальные сотрудники. Тем более, что документы можно не только прочитать, сидя за удобным столом, но и сделать фотокопию здесь же, в читальном зале.

Кроме того, у Николая было полно забот с производством, торговлей, и последним курсом университета, на что тоже требовалось время. А ещё заседания Совета Тайной Канцелярии, Промышленной Лиги, и прочая, прочая.

Выход подсказал Владимир Ульянов, с некоторых пор возглавлявший и юридическую службу Русской Стали. Найденный им солидный мужчина лет сорока, бывший прокурор, ушедший в отставку по причине несходства во взглядах с новым начальником, получил все необходимые доверенности, и исполнял роль личного поверенного в делах, освобождая Белоусова от нудной текучки для куда более приятных дел. Например, полётов, совместных развлечений с барышнями и гонок.

Его Си-24 легко набирал высоту, и так же легко кувыркался в небе, показывая чудеса воздушной акробатики, и временами мог разогнаться до чудовищных шестисот километров в час, что было возможно только благодаря двум мощным моторам, и цельнометаллической конструкции.

Конструктор этого чуда — боярин Сикорский, всегда наблюдал за полётом своего детища, когда им управлял молодой князь Белоусов, и временами отгонял машину к себе в ангар, чтобы детально обследовать, состояние после полёта, так что обслуживание экспериментальной машины осуществляли не аэродромные техники а специалисты конструкторского бюро, здания которого стояли тут же у края поля, возле цехов Первого Опытного Авиазавода, КБ опытного двигателестроения и Цехов Объединённой Воздухолётной Верфи Константина Циолковского.

К этим трём крупным предприятиям примыкали десятки более мелких фабрик, заводов и мастерских, работавших на подряде, для выполнения крупных заказов. Они временами выкатывали собственные модели летательных аппаратов, которые в дело почти никогда не шли, но были своего рода показателем уровня конструкторов и мастеров.