Гарнизон. Крепость (СИ) - Миллер Артур - Страница 36

— Вот, Скён, как я и говорил, уже сегодня нам снова нужно в путь… — подойдя к тому и сложив на снег мертвеца, погладил Ляяхйе животное по спине, а затем и вовсе приложился своей головой к его, прикрывая глаза.

Сделав это, мужчина мысленно увидел, промелькнувшие в его голове, отголоски чувств решимости, испускаемых животным.

— Что ж, значит ты не против. Ладно, сейчас только я этого положу. Ох… — и, поднимая с земли изменённого, старик снова взвалил того на спину оленю, а затем залез и сам. — Ну что ж, снова вместе дорогу держим, уже третий век как уж пошел. Но да ладно… Лети давай, Скён.

И олень, уже не далеко не в первый раз, взмыл вверх, в небеса, с которых ещё не ушла пелена ночи, но в далеке уже виднелся проблеск лучей грядущего светила. Мужчина же, будучи в полёте, прикрывал глаза, как делал это практически всегда, предаваясь наслаждению полётом, а также вспоминая то, как делал это раньше, как делал это первый раз… Ох, были времена!

Олень летел не более нескольких часов, лишь пару раз останавливаясь на различных заснеженных полянках, чтобы немного передохнуть и откопать травки, чтобы не оголодать во время полёта. А затем, после такой остановки, животное с всадником вновь взмывали в небо, пока, наконец, не достигли земель, которые с небес казались очень странными: множество рек, покрытых льдом, высохших чёрных деревьев, чей мрак укрывался лишь белёсым снегом, а затем и дремучими хвойными лесами, стоящих на больших холмах. К одному из таких лесов олень и полетел, опускаясь всё ниже и ниже, пока и вовсе не опустился наземь, приближенную к этому лесу тропу, на которой была высыпана полоса из соли вперемешку с какой-то красной травой.

Здесь, подле этой полосы, Скён, помотав головой, взбрыкнул, а Ляяхйе, со вздохом высказался:

— Ведьма как и всегда, понаставит везде своих штук, что никому не пройти… Надеюсь, что хоть меня эта штука пропустит, всё-таки не последний человек в её судьбе… — и, спустившись с оленя и сняв труп, сказал пару слов и животному:

— Можешь лететь, я отправлю за тобой Свирвальда, если то понадобится, хорошо? — по-доброму попрощался с оленем колдун, и тот, наклонив голову, развернулся и снова взлетел.

А лесник, вновь взвалив мертвеца на себя, осторожно подошёл к полосе и, сначала переставив одну ногу, заметил, что всё хорошо, и прошёл за полосу целиком.

И как только это случилось, то та едва заметно мигнула аловато-розовым светом.

Но старик уже на неё не смотрел, потихоньку бредя вглубь леса, к жилищу старой буяновской ведьмы, Яги.

Там, где-то в глубине, за множеством деревьев, посреди опушки, чистой от снега, но покрытой инеем и заледенелым слоем, расположилась огромная изба, стоящая на двух гигантских дубовых брёвнах, вырезанных в виде ног.

Сама изба выглядела очень мрачно, на древёсах, из которых она была сложена, были нарисованы чёрным и красным кровавым цветами разные птицы и чудовища, пугающие умы и воображение, а её окна были покрыты клубившимися сгустками тьмы…

Глава 17. Чудеса воскрешения

Ляяхйе шёл вдоль тропы достаточно продолжительное время, причём вокруг было удивительно тихо на протяжении всего хода. Лишь иногда то тут, то там, за деревьями, мелькали какие-то розоватые огоньки, похожими на нечто непонятное, зловещее, напоминающее искаженные человеческие лица.

Но, продвигаясь всё дальше в лес, вокруг, несмотря на то, что за пределами леса давно встало светило, а здесь наоборот, прямо в воздухе держалась какая-то тёмная туманистая пелена. А затем, когда, казалось, старый лесник был почти рядом, то из-за елей и сосен вдруг повылетали черные воро́ны, противно каркая, ещё больше нагоняя мрака на всё это место.

— Ведьма как всегда, не оставила своей манеры, лишь бы страху побольше нагнать… — цокнул старик, продолжая путь и не обращая внимания на происходящее вокруг. — Но уже плавали, знаем, как оно всё…

Однако, стоило пройти ещё немного, как все эти пугающие огоньки, птицы, исчезли, представив взору лесника опушку, со стоявшей посреди неё одинокой избой на двух длинных и широких брёвнах с куриными лапками.

Окна были покрыты чёрной магической пеленой, не дававшей увидеть хоть чего-то внутри этого загадочного жилища.

— Яга! — вдруг крикнул старик, оглашая весь этот лес своим гласом. — Открывай старому приятелю! Или врагом меня встречать будешь?!

Но, не прошло и минуты после того, как Ляяхйе прокричал всё это, так сразу же дымка на окнах мелькнула таким же алым цветом, каким светились и появлявшиеся огоньки, а затем отворилась дверь, и к земле, сразу же, опустилась едва заметная, полупрозрачная тёмно-розовая лестница.

А, чуть погодя, из темноты двери вышла достаточно красивая женщина с ухоженными белёсыми волосами, она была в обычном, можно даже сказать, «крестьянском» сером платье, весьма потрёпанном, но всё же же достаточно добротным. А по поясу его обвивал небольшой самодельный ремешок. Под глазами этой женщины были небольшие морщины и очень тёмные мешки, показывающие, что эта женщина очень усталая, но несмотря на это, всё же сохраняющая свою привлекательность.

Завидев Ляяхйе она лишь коротко сказала:

— Входи, а того, что принес, оставь в углу на белой лавке. — после чего ведьма, развернувшись вновь вошла в свою мрачную избу.

Зимний колдун не стал долго раздумывать и прошёл к лестнице, поднимаясь за буяновской ведьмой, и, как только он, наконец, зашёл внутрь, то эта магическая лестница быстро растворилась, а дверь, сама собою, захлопнулась.

Внутри его обдало приятным тёплым дуновением и ароматом различных трав и цветов, но больше всего в нос бросался запах ромашкового отвара. Само жилище изнутри тоже было очень просторным. Несмотря на внешний облик, здесь всё было иначе: в прихожей, в которой сейчас стоял лесник, повсюду была тёмно-медового цвета мебель, будь то шкафчик с выходной одеждой, полки с различными куклами (причём разных форм и материалов: где-то обычные матрёшки, где-то — изысканные стеклянные девы, переливающиеся разными цветами), а также небольшая электрическая люстра на потолке, освещавшая всё это и немного выбивающаяся из общего вида. В углу же, как ему и сказала ведьма, была длинная белая лавка, выполненная на старый манер, с различными узорами и завихрушками. Кроме того, по стенам висели небольшие картины в древесных рамах: в основном это были пейзажи, но на одной была изображена сама Яга, одетая в яркое синее платье, и, если сравнивать с верхним уровнем, на вид где-то веков семнадцатых, и выглядевшая гораздо моложе, а рядом с ней, приобнимая, стоял светловолосый мальчик лет пяти, будучи одетым в достаточно дорогой детский камзол.

И, недолго оглядывая комнату, старик, наконец, свалил носимый им труп на эту самую лавку. А сам, не дожидаясь знакомой ему ведьмы, снял обувь, поставив подле входа, в уголочке, и чуть прошелся вперёд, за пределы прихожей. Он оказался в длинном, но простом коридоре, в конце которого было округловатое окошко, открывающие виды на кроны лесных деревьев. С разных сторон от этого коридора тоже отходили двери, являющиеся входами в иные комнаты. Подле дверей тоже были загнутые лампочки в виде свечей, но они сейчас не горели, так как всё вполне освещалось проникающим сюда светом (что показалось старику немного странноватым, ведь в большей части леса сейчас темно, а здесь, наоборот)

— Эй, ведьма, куда ушла?! — окликнул Ляяхйе исчезнувшую женщину. — Или ты гостя одного оставить решила, по дому твоему плутать?! Если так, то потом не серчай, если вдруг пропадёт чего… — в конце своего высказа слегка усмехнулся колдун.

Но тут одна из дверей распахнулась, и оттуда, с ухмыляющимся лицом, вышла эта женщина:

— Пропадёт говоришь? — улыбнулась она. — Ну, если пропадёт, то и в лесу моём тоже потом кое-кто пропадёт.

— Яга. — спокойно и приветливо сказал ей лесник, чуть ступая вперёд.